Галактики, как песчинки - Олег Авраменко Страница 40

— Не думаю, что тебе грозит полнота, — сказал Олег. — С такой-то фигурой!

— Вот я её и берегу. Так что придётся тебе съесть обе порции.

— Нет проблем. — Он зачерпнул ложечкой кусок мороженого и отправил себе в рот. — Кстати, ты здесь просто так или ждала меня?

— А если ждала, то что?

— Тогда я польщён.

Я хмыкнула:

— Не спеши делать выводы. Я лишь хотела сказать тебе, что ты глупенький мальчишка.

— Почему это?

— Да потому, что твоя бравада на уроке была предназначена для меня. Чтобы я обратила на тебя внимание.

Олег густо покраснел.

— Ну и ну! Какие же вы проницательные!

Я вопросительно посмотрела на него и произнесла с сарказмом:

— Мы что, уже перешли на «вы», Олег Ибрагимович? Только предупреждаю, что мне совсем не нравится быть Рейчел Стивеновной. Звучит уж как-то нелепо.

— О нет, ты неправильно поняла меня. Под «вами» я имел в виду тебя и Надежду Петровну.

— Так она тоже догадалась?

— Ага. И устроила мне взбучку.

— Тебе здорово влетело?

— Нет, слегка. Пришлось выслушать две короткие лекции — «нужно-быть-лояльным-к-государю» и «не-выделывайся-перед-девчонками-на-уроках». А по поведению я получил «хорошо».

— Вот и отлично. А я боялась, что тебя могут отчислить из школы.

Рахманов небрежно отмахнулся:

— Ай, брось! Нашей планете, конечно, далеко до демократии, но порядки здесь не такие уж суровые, как ты себе воображаешь. Не путай авторитаризм с тоталитаризмом, это разные вещи, хоть и обе неприятные. На Новороссии инакомыслие не приветствуется, но и не преследуется. Если бы у нас отчисляли всех школьников и студентов, недовольных монархией и лично дражайшим государем Александром свет-Михалычем, то вскоре пришлось бы закрыть добрую половину школ и университетов.

— И всё же тебе следует быть осторожным, — внушительно заметила я, для пущей верности переходя с русского на английский. Так мне легче было выражать свои мысли, а Олег, как я уже успела убедиться, неплохо владел этим языком. — Надежда Петровна вполне может сообщить о твоих высказываниях в царскую охранку… то есть, в Государеву Тайную Службу. А вдруг там найдётся ретивый служака, которому как раз нечего делать и который от скуки решит заняться тобой? В итоге ты поставишь под удар не только самого себя, но и своих товарищей.

Олег мигом напрягся:

— О чём ты толкуешь, Рейчел?

— Ты прекрасно понимаешь, о чём. О твоей… гм… секретной деятельности.

Он долго молчал, глядя на меня широко распахнутыми глазами, в которых застыл испуг. Наконец сдавленным голосом произнёс:

— Как… как ты узнала?

— Я этого не знала, — спокойно ответила я. — Просто заподозрила и решила взять тебя на понт. А только что ты сам себя выдал.

Олег одним махом поглотил содержимое своего стаканчика. При виде того, как он энергично жуёт холодное мороженое у меня заныли зубы. А он тотчас взялся за вторую порцию.

— Послушай… э-э… а почему ты меня заподозрила? Я в чём-то допустил ошибку? Вёл себя не так?

— Да нет. По-моему, всё нормально. Просто ты сразу, ещё с первого дня напомнил мне одного парня, с которым я училась в школе на Арране. Я никогда не замечала за ним ничего особенного или подозрительного и считала его самым обычным мальчишкой, таким же, как все остальные, разве что более умным и серьёзным, чем другие ребята. Но однажды Шон — так его звали — не явился на занятия, а нам сообщили, что он разбился на своём флайере. Позже стало известно, что вся эта история об аварии сплошная ложь, состряпанная нашими властями. На самом деле Шон был убит при попытке проникнуть на альвийскую военную базу и захватить корабль.

— Он был сам?

— Нет, конечно. Их было больше десятка — ребят-школьников, которые хотели бежать с планеты и присоединиться к человеческим войскам, чтобы бороться против чужаков. Все они погибли. — Я сделала выразительную паузу. — Если ты замышляешь что-то подобное, откажись от этой идеи. Альвы не дураки, они надёжно охраняют свои базы. Ты и сам пропадёшь, и своих товарищей погубишь.

Доев мороженое, Олег поднялся из-за столика.

— Хочешь, я подвезу тебя домой?

— Не возражаю, — ответила я. — Только я живу далековато. В пригороде, в Отраднинске.

— Ну и что, — пожал он плечами. — Это же не Солнцевск, в конце концов. А потратить лишних полчаса мне не жалко.

— Час, — поправила его я. — Полчаса туда и столько же на обратный путь.

Олег немного натянуто, но тем не менее обворожительно улыбнулся:

— «Туда» не считается. Время в твоём обществе я не рискну назвать потраченным впустую.

Мы прошли на стоянку и сели в флайер. Он запустил двигатель и поднял машину в воздух. Вернее, это сделал автопилот, поскольку Олег, будучи ещё несовершеннолетним, обладал ограниченными водительскими правами и не мог собственноручно управлять флайером над густонаселёнными районами или при высокой интенсивности движения.

Минут пять мы летели молча, обмениваясь быстрыми взглядами. На лице у Олега блуждало растерянное выражение, он то и дело покусывал губы и хмурился в задумчивости. Затем резко повернулся ко мне и спросил:

— А чем именно я напомнил тебе того парня, Шона?

Я ожидала этого вопроса, однако не стала отвечать сразу, а изобразила некоторое смятение.

— Ну… трудно сказать. На первый взгляд вы с ним совершенно разные — и внешне, и характером, и повадками. Но в первый же день, наблюдая за тобой, я не могла отделаться от странного чувства «дежа-вю». И чем дальше, тем оно становилось сильнее. Я смотрела на тебя — а видела Шона. Как будто он воскрес и… Нет, Олег, я не могу тебе объяснить. Это чистой воды интуиция. Просто у вас с ним есть что-то общее — заметное, но не поддающееся описанию. Какой-то слабый, почти незримый отпечаток. Отпечаток двойной жизни… Да, наверное, так.

— Шон был твоим приятелем?

— Только не в том смысле, в каком ты думаешь. Мы были просто хорошими друзьями.

— Ясно, — сказал Олег.

После этого он завёл разговор о космической войне с чужаками. Я в основном слушала его рассуждения, а если и вставляла какие-нибудь реплики, то внимательно следила за собой, чтобы не сболтнуть чего-то такого, о чём мне, девчонке с контролируемой Иными планеты, знать было не положено. Когда же Олег поинтересовался моим мнением, сколько ещё Новороссии ожидать освобождения, я неопределённо выразилась в том смысле, что в системе Хорса сконцентрировано слишком много альвийских войск, разбить которые будет очень и очень сложно. Мол, ведь четыре года назад уже пытались, однако не смогли.

— А тогда были более благоприятные обстоятельства, чем сейчас, — мрачно заметил Олег. — Если бы наш царь, будь он неладен, призвал народ к восстанию… или сам народ, чёрт бы его побрал, плюнул на хлюпика-государя и восстал, то всё сложилось бы иначе. Но наши взрослые, чума на их головы, ничего не делали. Они просто ждали, они привыкли ждать, пока власть не решит за них, пока им не скажут, что нужно делать. Вот если бы цесаревич Павел в то время был немного старше… — Он осёкся. — Но тогда все мы, всё наше поколение, были слишком молодыми. Мне лишь недавно исполнилось тринадцать, я рвался воевать с этими проклятыми мохнатыми уродами — а отец запер меня в моей комнате. И всё приговаривал: «Государь не велел, государь не велел…» Тьфу на него с его государем! А когда ночью я попытался взломать силовой экран на окне своей спальни, мой дорогой папочка вызвал полицейских и попросил арестовать меня. Целых тринадцать дней я провёл в тюрьме для несовершеннолетних, битком набитой такими же ребятами, как я, которых тоже сдали властям их собственные родители… Ты представляешь, Рейчел?!