Битва за небо - Максим Сабайтис Страница 40

– Я пас, – признался капитан после пятнадцатого выстрела. – Признаю поражение и благодарю за соревнование.

В тот момент я стоял чуть поодаль от соревновавшихся, на таком расстоянии, чтобы не мешать, но при этом все видеть и слышать. Поражение капитана, на мой взгляд совершенно незаслуженное, что-то во мне изменило. Я с неестественной легкостью вошел в состояние стилевидения, сориентировал свой главный психотехнический талант на Островском и попытался понять, за счет чего он так метко стреляет.

Дмитрий, не поворачивая головы, бросил в мою сторону два патрона. Я распластался по каменным плитам в невероятном выпаде, но поймал оба. Да, со мной творилось что-то невероятное, какой-то резкий психотехнический прорыв.

Ни на секунду не останавливаясь, не отрывая взгляда от мишени, я зарядил кольт и сделал два выстрела. Оба попали в «яблочко» – я знал это уже тогда, когда по ушам ударил второй выстрел. Голова… голова закружилась от аномально большого выброса энергии, конечности моментально стали ватными. Конечно же, я упал – из моего распластанного положения это было совсем не больно.

– Что это было?

Мне показалось, что Дмитрий проорал эти слова мне прямо в ухо, хотя на самом деле напарник говорил тихим шепотом.

Что это было? Сильнее всего случившееся напоминало о неконтролируемой психотехнической вспышке, которая случилась незадолго до моего отлета с Ксенией. Казалось, между этими событиями существует какая-то связь.

Я успел подумать о том, что на том конце, с гатчинской стороны, тоже должно было произойти что-то похожее. С Ксенией, не иначе. Новый обморок после занятий футуроскопией, неконтролируемый выброс энергии…

Сознание меркло, уходило в серебристо-муаровый провал, все звуки стремительно отдалялись от ушей. Выстрел разорвал окутывавшую меня пелену, выдернул в нормальный мир: живого, с гудящей от перенапряжения головой и дрожащими руками. Вновь в глазах прояснилось, и я увидел, как стрелявший куда-то в воздух Дмитрий перезаряжает пистолет, чтобы выстрелить еще раз.

Всю дорогу до Цусимы Дмитрий выхаживал своего напарника. После таких ударов, какой получил Разумовский, многие вообще не вставали на ноги и до самой смерти катались в инвалидной коляске. Николаю то ли повезло, то ли он сумел как-то себя защитить. Осматривавшие юношу доктора в один голос говорили, что все последствия непременно исчезнут в течение двух-трех недель.

Из больницы Николая пришлось забирать с применением документа с подписью Несвицкого, донести носилки с напарником до каюты на «Зеноне» Дмитрию помог Островский. Он же по собственной инициативе приволок красочный шеститомник «Истории воздушного флота» – Николай тут же попытался читать, но буквы расплывались перед глазами, голова наливалась тяжестью, неудержимо клонило в сон.

К счастью, переселяться из каюты в гостиничный номер при цусимской военной базе не пришлось – по случаю образования Комиссии все номера оказались распределены между иностранцами, даже гроссмейстер Жуков, изучив ситуацию, предпочел остаться на «Бироне».

До прибытия представителей Британии, целых девять дней, российские дипломаты соревновались с японскими в совершенно непредставимых для прочих смертных вещах. Слушать бесконечные дебаты на двух языках – русском из уст японцев и японском в исполнении Костровицкого – приходилось всем официальным членам Комиссии. Возвращаясь на «Зенон», Ледянников моментально принимал «позу трупа» и как минимум полчаса восстанавливал потраченную энергию. Поправившийся до приемлемой степени Николай все это время сидел тише некуда, умело маскировал шум дыхания, а о перелистывании страниц даже и не думал.

– Мы спасены! – ворвался в каюту «психов» капитан Островский.

Дмитрий стремительно прервал медитацию – самосозерцание не позволило ему предсказать появление военного разведчика до того, как тот приблизился к двери, а Николай вместо того, чтобы по рекомендации мастера-наставника проявлять бдительность, увлекся главой о разработках братьев Райт, сумевших сложить свои психотехнические таланты и полученные при их помощи Воздушные Ловушки в первый психотехнический аэродвигатель, усовершенствованная версия которого так или иначе применялась на каждом дирижабле до сих пор.

– Жуков вместе с Эрнестом Измаиловичем добились того, что нас направляют в Сан-Франциско! Данные достоверные и ничуть не секретные. Мне об этом сообщил Спешинский.

Дмитрий с интересом посмотрел на коллегу. Алексей не обладал психотехническими способностями, не пил настоев на специальных травах, искажающих постоянно изливающееся из любого живого существа Намерение, но догадаться о том, что в следующую секунду сделает этот опоздавший родиться гусаром человек, раз за разом не получалось. Николай, который, по своим собственным словам, сумел считать информацию из головы Островского, утверждал, что сделал это под влиянием совершенно несвойственной ему силы – словно бы пришедшей из ниоткуда, а Спешинский незадолго перед отлетом на Цусиму что-то пробурчал про врожденный иммунитет к психотехническому воздействию.

– Сан-Франциско? – переспросил Николай, откладывая в сторону книгу. – Это из-за нашего московского гостя или по какой-то другой причине?

Дмитрий вспомнил наемного убийцу и почувствовал себя неуютно. Московский следователь убедительно доказал американское происхождение человека в черном, а Платон Эдуардович был убежден в том, что наниматель и таинственный капитан Немо – одно лицо. Из чего следовали неутешительные выводы о развитой шпионской сети, свободно действующей на территории России.

– Вообще-то именно оттуда уместнее всего начать поиски человека, который был снят во время затопления «Кама Икады». Ты своим стилевидением ничего в нем не углядел?

– Не углядел и не углядит, – ответил за своего напарника Дмитрий. – Для успешной работы необходим непосредственный визуальный или даже тактильный контакт. Так что оставь свои прожекты. Если бы подобным образом можно было расшифровать поведение любого человека, мы бы сейчас летели к нему домой, сжимая в кулаке листочки, исписанные неразборчивым почерком нашего гроссмейстера. Лучше скажи, сколько времени нам отпускают на сборы?

Островский прислушался к шуму из двигательного отсека, психотехники последовали его примеру.

– Котлы прогревают, – определил Дмитрий, вспомнив свое путешествие, завершившееся злополучной нотой протеста. – Значит, шестичасовая готовность. Только почему нам ничего не говорят?

– «Приказ получите в воздухе», – процитировал кого-то Алексей. – Обычная мера предосторожности – кто-то в Комиссии опасается вражеских шпионов. Хотя чьи тут могут быть шпионы, если все три действующих в этом регионе империи отправили сюда своих представителей? Не думаете же вы всерьез, что наш Немо и вправду управляет частной субмариной?

«Частной или нет, а проблема шпионажа действительно актуальна», – подумал Дмитрий, на всякий случай внося помехи в свое Намерение. Дыма без огня не бывает.

– Значит, пока мы будем летать в Америку, объединенный флот будет патрулировать регион, искать угольные базы и сопровождать караваны морских кораблей? – В голосе Николая слышалось разочарование. Калифорния Калифорнией – она-то никуда не денется, а вот возможности принять участие в охоте на таинственного пирата его лишали.