Пульт мертвеца - Тимоти Зан Страница 41

Бога не признающий вредит ближнему своему через уста свои…

От переполнявшей меня боли я даже замедлил шаг и уже был готов сорваться с места и признаться во всем, что замышлял.

Благословенны будут милосердные, и к ним проявят милосердие… На карту была поставлена жизнь невиновного человека… Кроме того, я уже слишком далеко зашел в своих акциях, чтобы остановиться. Что возле камеры Каландры будет выставлен один из охранников Куцко — в этом я не сомневался, правда, не мог знать, кто именно. Я надеялся, что это окажется один из братьев Иверсен или же Секоя, который разорвал бы меня на куски при малейшем подозрении относительно моих замыслов. Но чтобы это был сам Куцко, я не желал. Не хотелось лгать ещё и ему.

Я дошел до того места, где пересекались мой коридор и коридор Каландры. Собравшись с духом, я повернул за угол…

— Я уже по шагам догадался, что это вы идете. Припозднились маленько?

Я судорожно сглотнул слюну. Бога не признающий вредит ближнему своему через уста свои…

— Да, немного. Свяжешься с мистером Келси-Рамосом — прощай сон и вольные часы.

Доминирующая в его чувствах встревоженность сменилась искренней заинтересованностью.

— А что за дела такие?

— Можно даже назвать это моим шансом, — ответил я, заговорщически понизив голос. — Губернаторша Рыбакова полчаса назад разговаривала по телефону с мистером Келси-Рамосом. Он желает, чтобы я доставил Каландру в Камео для срочной встречи с ней.

Лоб Куцко подернулся сеткой морщин озабочённости, и даже проявленный им интерес не сумел перекрыть легкую зыбь подозрительности. — Что, прямо сейчас? Так поздно?

— За что купил, за то продал, — ответил я, прилагая поистине зверские усилия, чтобы совладать со своей мимикой и голосом. И на этот раз подействовало, даже через темную завесу сознания своей вины я все же мог слышать, насколько, должно быть, убедительно это звучало… и даже похолодел от мысли, как же лёгко мне давался успех.

Куцко задумчиво выпятил губы.

— Не нравится мне все это, — решительно заявил он. — Похоже на заговор.

Я пожал плечами.

— Заговор? Для чего? Против кого? Какие у нее могут быть скрытые мотивы вызывать нас к себе?

Он задумчиво уставился в пространство.

— Понятия не имею. Подождите-ка…

Он принялся колдовать со своим визиром, в который был вмонтирован быстродействующий компьютер: что бы ни запросил Куцко, всё мгновенно высвечивалось на мини-дисплее.

— Айкман, кажется, стал исправляться — все время держится вдали от «Вожака». Интересно, сумел он найти какого-нибудь остолопа, чтобы через него переправить это свое официальное прошение.

Я почувствовал, как у меня на лбу мгновенно выступил пот. Подозрительность входила в обязанности Куцко, но, если бы он все время и всех подозревал, то, в конце концов, не выдержал бы и сам.

— Я совершенно не считаю, что это дело рук Айкмана, — сказал я. — Губернатор Рыбакова не обнаружила никаких признаков, которые говорили бы в пользу того, что она лгала.

— А вы что, присутствовали при разговоре? Это было с полчаса назад, говорите?

Я понял мысль, которая предшествовала этому вопросу — он желал все это обсудить с самим Рэндоном. Теперь оставалось лишь прибегнуть к последнему средству.

— Нет, меня при этом разговоре не было, — в отчаянии стал импровизировать я. — Я был у себя внизу, в каюте, когда она позвонила. Я уже, как и мистер Келси-Рамос, лежал в постели. Он мне лишь продемонстрировал видеозапись беседы.

Теперь я уже видел по нему, что желание обратиться к Рэндону постепенно пропадало — ему явно не улыбалась перспектива разбудить его в неурочный час.

— И все же, не нравится мне это, — повторил он еще раз. — Но ладно, я готов ко всему. Дайте мне минут пять, и я вытащу Брэда из постели.

А вот теперь подошла и моя очередь призадуматься. Пришло время проверить, чего стоят мои умения действовать силой убеждения, мне предстоял серьёзнейший экзамен на звание настоящего лжеца.

— Простите, я понимаю, что он с радостью вызовется проводить меня, но, — я выпалил это прежде, чем Куцко дошел до одного из висевших на стене интеркомов, — но губернатор Рыбакова предупредила, чтобы мы были без сопровождения.

Он помолчал.

— Предупредила, говорите? — негромко спросил он. — Интересно.

— Не так уж это все интересно, как вам кажется, — заверил я. — Мне сдается, что опять речь зайдет о том же, о чем она и мистер Келси-Рамос уже беседовали сегодня утром у нас, и посему ей бы не очень хотелось, чтобы при этом присутствовали и третьи лица.

— Третье лицо в данном случае — мисс Пакуин? — очень многозначительно спросил он.

— Она втянута в кое-что другое, — сказал я, надеясь, что он удовлетворится и этим объяснением.

Но этого ему было явно мало.

— Извините, Джилид, но вся эта затея пахнет отвратительно. Первое: вам не кажется странным, что после всех этих пинков, которые мы получили от Рыбаковой, она ни с того, ни с сего поднимет лапки вверх и начнет с нами сотрудничать?

— Противостояние с нами — инициатива не её самой, а ее правительства, — напомнил я ему. — И что ещё более важно, она должна мистеру Келси-Рамосу услугу. Очень значительную.

— А что, если она планирует проверить протоколы судебных заседаний в обмен за услугу? — отпарировал он. — Такую, например, как «спасение» парочки Смотрителей, которые, скажем так, захотели бы сами себя похитить?

Это уже можно было истолковать как самое настоящее оскорбление. Я собрал всю свою волю в кулак.

— Хорошо, ладно. Отправляйте с нами Секою. Нарушайте договорённость и уничтожайте чудом представившийся Каландре шанс хоть одним глазком взглянуть на протоколы суда над ней. И, между прочим, вы отправляете Секою на верную смерть, потому что, если действительно кто-то собирается нас похищать, то они уже позаботятся о том, чтобы он им не мешал… И вы, как и я, отлично знаете, что там, на улицах города, охранник вряд ли сумеет сильно осложнить работу похитителям. Они без труда прикончат его, да и нас тоже могут случайно убить в завязавшейся перестрелке.

Я ожидал, что Куцко примется опровергать эту мою тираду, но он просто долго в упор смотрел на меня. Его нерешительность сталкивалась с его нежеланием, и все это на фоне той обиды, что кто-то взял да и открыл ему глаза на его весьма ограниченные возможности как телохранителя, даже такого опытного, как он.

И надо всем нависала его растущая убежденность в том, что ему, в конечном итоге, ничего не оставалось, кроме как довериться мне.

Первым был капитан Бартоломи, за ним Куцко. Оба они поверили обманщику.

Брат станет предавать брата и обречёт его на смерть…