Метро 2033: Под-Московье (сборник) - Анна Калинкина Страница 41

* * *

Пожилой патрульный станции Улица 1905 года проверял документы Нюты до странного долго. Остальные челноки уже давно топтались рядом, а он все разглядывал временный пропуск девушки, выданный еще на Тушинской, с отметками о пребывании на других станциях, шевеля губами, словно пытаясь что-то высчитать. Наконец патрульный, видимо приняв какое-то решение, объявил:

– Что ж, добро пожаловать!

И, сложив, пропуск, он решительно… сунул его себе в нагрудный карман.

Нюта растерялась:

– А… а как же документы? – заикаясь, пролепетала она.

– Ничего, ты отдохни пока, – несколько смущенно протянул мужчина. – Давай я тебя отведу в столовую и скажу, чтоб покормили. А тем временем, глядишь, все и выяснится… А вы, – он обратился к челнокам, и в голосе его прорезались жесткие нотки, – чего толпитесь? Забирайте свое барахло и ступайте с богом.

Отводя глаза, попутчики быстро попрощались с Нютой и, подхватив тюки, пошли по платформе. Ася, проходя мимо, быстро пожала ей руку и, кажется, всхлипнула.

– Ну что ж, пойдем и мы, что ли? – приобняв девушку за плечи одной рукой, предложил патрульный и крикнул товарищу: – Вовик, я в комендатуру! Ты за старшего!

Покорно идя рядом с мужчиной и машинально разглядывая станцию, казавшуюся родной сестрой Баррикадной, хотя и сильно подросшей (высокие квадратные розовые колонны и покрытые таким же розовым мрамором стены), Нюта отчаянно ломала голову, что там еще нужно выяснять с ее документами? С одной стороны, поводов для серьезной тревоги не было: пропуск подлинный, все штампы на месте, к тому же никто здесь про нее ничего не знал. С другой – пограничник явно темнил.

Тем временем они подошли к большой брезентовой палатке, внутри которой обнаружилось четыре пластиковых стола и с десяток таких же стульев, некоторые – с обломанными спинками. В глубине виднелась железная печь со стоящей на ней большой закопченной кастрюлей, в которой помешивала черпаком пожилая женщина.

– Присядь, – велел Нюте постовой, – я скоро.

Подойдя к поварихе, он что-то прошептал ей на ухо, кивнув в сторону девушки, а потом бысто вышел из палатки. Выглянув следом, Нюта обнаружила, что идет он не обратно к блокпосту, а в самый конец зала, где виднелся какой-то закуток, огороженный листами фанеры и накрытый сверху странными волнистыми листами серого цвета.

– Угощайся, дочка!

Оказывается, повариха уже поставила на стол рядом с Нютой налитую до краев миску похлебки, исходящую ароматным паром, и ложку. У девушки, последний раз видевшей горячую пищу еще утром, сразу заурчало в животе.

– Спасибо, – кивнула она и принялась за еду. Что странно, повариха не спешила уходить. Присев за соседний столик, она смотрела на Нюту, подперев голову рукой. Девушка мысленно хлопнула себя по лбу отложила ложку и полезла в карман, где лежали ее патроны.

– Сколько с меня?

Казалось, повариха даже испугалась.

– Что ты, что ты! – замахала рукой она. – Кушай на здоровье, деточка! – И посмотрела на Нюту, как ей показалось, с жалостью, а потом еще и протяжно вздохнула. Пожав плечами, та вернулась к еде. «Странные они здесь какие-то, – думала она. – Сначала документы отбирают, потом кормят бесплатно…»

После еды Нюта почувствовала, что у нее буквально слипаются веки: слишком уж насыщенным оказался этот день.

– Простите, пожалуйста, – обратилась она к поварихе, которая что-то крошила на доске длинным ножом. – А этот вот мужчина, который меня привел, он скоро вернется? – И, не удержавшись, широко зевнула.

– Притомилась? – всплеснула руками тетка. – Так пойдем, приляжешь пока, ножки вытянешь. Тут близко…

Идти и впрямь оказалось недалеко – в нескольких метрах от палатки стояла металлическая жаровня с углями, вокруг которой были постелены матрасы. Буквально рухнув на один из них, Нюта подложила под голову свой рюкзак и провалилась в глубокий сон.

* * *

Когда Нюта проснулась, то обнаружила, что кто-то заботливо укрыл ее ветхим, но теплым одеялом. Уже наступил вечер, половину ламп на станции потушили, зато повсюду зажглись костры. Вокруг жаровни рядом с девушкой сидели несколько женщин, несмотря на плохое освещение, вязавших толстыми крючками из разноцветных нитей что-то ажурное и узорчатое – то ли шарфы, то ли шали. Нюта припомнила – нечто похожее она видела на женщинах Ганзы. Мастерицы тихонько разговаривали между собой. Нюта прислушалась.

– Андрея нет уже пятый день.

– Наверное, уже не дождемся его.

– Мой Ванька хотел идти его искать, так комендант не разрешил.

– А у Коры спрашивали?

– Да что она скажет? Она ведь в половине случаев ошибается. Сказала, что не видит его среди мертвых. И среди живых тоже.

«Интресно, – мелькнула у Нюты мысль, – эта Кора – не та ли столетняя ведьма, о которой судачили работницы на Динамо?»

Она приподнялась на локте и робко сказала:

– Добрый вечер.

Женщины покосились на нее и что-то невнятно пробормотали, уткнувшись в работу. Лишь одна, самая молодая, у которой вместо юбки был повязан на бедрах платок, из-под которого торчали еще штаны и грубые ботинки, несмело улыбнулась:

– Добрый…

– Добрый?! – тут же взвизгнула другая, с покрасневшими глазами (Нюта подумала, что она, наверное, недавно плакала). – Это называется, «добрый»?! После того, как у нас наверху дьявол поселился и все мы скоро передохнем?!

На нее со всех сторон зашикали, почему-то оглядываясь на Нюту. Женщина притихла и теперь сидела молча, мрачно глядя на пылающие в жаровне угли. Казалось, она видит в их красноватом отсвете что-то свое, недоступное другим, потому что время от времени многозначительно кивала в ответ каким-то своим мыслям и бормотала под нос что-то неразличимое. Повисла неловкая тягостная пауза.

– Что это у вас такое красивое? – спросила Нюта свою соседку, чтобы не молчать.

– Шарф вяжу, – охотно отозвалась та.

– Себе?

– Какое там! Себе не могу такого позволить, – сокрушенно ответила женщина. Сама она была в выцветшей майке и темно-синих брюках, похожих на форменные, а сверху, видимо для тепла, накинула толстую вязаную серую кофту, когда-то, видимо, красивую, но теперь заношенную чуть ли не до дыр. Выразительное лицо мастерицы с большими темными глазами выглядело весьма миловидным, но видно было, что она давно махнула на себя рукой: кожа на руках потрескалась, явно давно не стриженные ногти чернели широкой «траурной» каймой, а грязные, сальные волосы были стянуты на затылке в неаккуратный пучок, чтобы не мешали.

– На продажу. Себя прокормить и вон его, – она кивнула на очаровательного худенького малыша лет шести с огромными серыми глазами и светлыми кудрявыми волосами. Нюта обратила внимание, что мальчишка одет был получше: поверх застиранной маечки на нем был нарядный жилет с орнаментом. – Плохо то, что пряжа все время дорожает. Раньше ее сталкеры часто с поверхности приносили, а теперь все, не достать. А челноки втридорога дерут, работать уже почти невыгодно. Уж и не знаю, что делать. Это ведь у нас, считай, единственный источник дохода.