Оборона дурацкого замка. Том 3 - Макар Ютин Страница 42

Стас сдавленно захрипел, споткнулся о собственную ногу и едва не упал. Благо, "Колода Карт" сработала безотказно и он успел восстановить равновесие. Даже сдержал себя, чтобы не заорать во всей голос от накала эмоций. Не потому, что его самоконтроль оказался настолько хорош. Нет, скорее из-за сумбурности и слишком большого шока. Он просто не мог выразить свои чувства через банальные слезы или яростный крик.

Поэтому он продолжал механически шагать вперед, пока в его сердце разверзлась настоящая бездна. Ад, Преисподняя, Тартар, который находил отражение и в физическом теле. Те места, на которые пришлись раны от демонов прошлой временной ветки чесались, будто под кожей засели черви, в горле что-то хлюпало, как в тот раз, когда ему вырвали кадык. Все еще болели содранные в прошлый раз ногти, вырванные волосы, измочаленная зубами левая сторона лица и вытекший глаз.

Стас вдруг почувствовал, что у него дрожат губы. Невыносимо хотелось закричать, начать извиваться от невыносимого зуда по всему телу, орать на окружающих, взорвать чертов Форт, вернуться обратно в свой мир… Или пойти и убить мразей, которые оставили его умирать страшной смертью не моргнув и глазом.

Спина Ксина мелькала впереди. Он обнаружил эту пикантную деталь окружающей обстановки только спустя пять или десять минут после начала нового цикла. Стас оказался слишком занят насущными проблемами: он боролся сам с собой. Со своим телом, желаниями, выходящими из-под контроля эмоциями. В отчаянии от раздирающей его фантомной боли, как внешней, так и внутренней, он даже попытался на ходу превратить весь бушующий внутри него Ад в энергию. Хорошо, успел вовремя остановиться. Потому, что концентрация такого количества негатива в один комок не сулила ничего хорошего. От потери контроля или вовсе личности, до перерождения его внутренней энергии. В конце-концов, он бы просто слетел с нарезки и это безо всяких возможных побочек от настолько скверной Ци на выходе.

— Чжэнь лао сянь-шен, — Бесцветным голосом прошелестел Стас. Так тихо и невыразительно, что ни десятник, ни куратор просто не поняли, о ком идет речь. Не имя — а набор звуков, шелестящая на ветру солома. Ксин и не подумал оборачиваться, а сам десятник со все большим беспокойством оглядывал своего шебутного подопечного.

Тот все это время двигался как сомнамбула, бормотал себе под нос обрывки фраз и временами подхихикивал нервным, отдающим безумием смешком. Десятник не понимал, что так сильно ударило по самому неунывающему типу в их отряде, наивному мальчишке, который показывал такую высоту духа и харизму, какой он не видел ни у кого другого из встреченных им за пару месяцев несения службы новобранцев.

Впрочем, Акургаль не мог отвлекаться и лишь приглядывал за своим подопечным по мере сил, чтобы тот не сунулся под удар шального демона. Ничем другим он пока не мог ему помочь. Но это не значит, что он не попытается. Однако Стасу в его состоянии было плевать на всех десятников мира. Он решал перед собой одну сложную, но невероятно важную для него задачу.

"Интересно, я смогу убить культиватора, пока он вымотан боем и не ждет нападения сзади? "Последняя звезда" плюс ртутный металл… Ах да, я же потерял оружие… Когда-то. Раньше. Еще до последних перезагрузок. Это сам Ксин должен был мне его дать. Или будет должен? Не дал. Урод. Тварь. Гнида. Ненавижу. Сдохни!" — Шептал он про себя ругательства как какую-то мантру, островок стабильности посреди тянущихся к нему пастей демонов-паразитов.

Все эти хулительные фразы очень хотелось произнести вслух, да погромче. Показать свое презрение к этим нелюдям, но попаданец кое-как сдерживал себя. Буквально из последних сил. Во многом благодаря другим отвлекающим факторам: косящемуся на него Акургалю, облегчению от постепенно уходящей из тела фантомной боли, комку в горле, который провоцировал его на постыдные рыдания и еще более постыдные всхлипы. От жалости к себе хотелось плакать навзрыд, от обиды — выть, от злости — убивать, причем каждая из эмоций тянула на себя, не давала определиться даже с подобием самостоятельных действий.

Даже его ощущение мира вокруг претерпело некоторые изменения: окружающая среда теперь стала восприниматься совсем по-другому. Декорации чужого мира, а также небо, лица вокруг и все остальные детали его новой жизни стали казаться другими. Будто измазанными черной, а кое-где и кровавой краской. Он перестал замечать хорошее вокруг, вместо этого с мазохистким удовлетворением выискивал плохое. Коего добра в Облачном Форте хватало за глаза даже для прежнего Стаса-доброхота.

Вдобавок ко всему вылезли прошлые страхи, сомнения, эгоистичные желания, которые прежний Стас заметал под ковер своим неизменным оптимизмом и светлым взглядом на жизнь. Теперь сил на него не осталось, и он не мог больше спорить со своей обиженной, злой, циничной частью личности. Возможно потому, что сейчас у него не осталось ничего кроме нее. В конце-концов, любая, даже самая деструктивная эмоция лучше пустоты и отрешенности.

Выцветший, черно-белый мир вокруг все еще оставался живым и опасным. Стас сам не заметил, как едва не наступил на очередную ловушку. В прошлые разы он без труда обходил темное пятно на светлом пятачке Облачной Артерии, с которой они время от времени пересекались. Сейчас он лишь почувствовал что-то жгучее от того места, а затем тело опять среагировало быстрее разума.

"Я что, до сих пор не отменил разделение сознаний? Да нет, все эффекты ведь сбрасываются после смерти. Тем более, я в начале чуть не пропахал носом борозду на этой свалке…", — Безучастие сменилось вялым недоумением. Стас все же заглянул внутрь себя, чтобы подтвердить свою догадку. Он сам не помнил, когда снова разделил сознания на три части, однако факт есть факт: прошлый бой дал ему очень много для качественной синхронизации сознания, навыков и собственного тела. Так что теперь он мог отреагировать на одних рефлексах даже будучи в полном раздрае.

"Значит, я могу не волноваться о дороге", — Стас усилием воли отрешился от зрения. Идущий впереди куратор будил его обиду, которая быстро нагнеталась до ненависти и жажды крови. А уж Гвардейцу Императора сам Бог велел замечать убийственные взгляды в собственную спину, причем на таком близком расстоянии.

"Тварь, урод, чухонец средневековый, жертва близкородственного скрещивания, любитель ослов… Просто взял и продал меня! А я его только уважать начал… Почему, скажи мне, почему? Мусор, предатель, за что?! Что я тебе такого сделал?" — Мысли Стаса текли хаотично, перепрыгивали с одной детали на другую, перед глазами мелькали сумбурные сцены из прошлых циклов. Он уже не помнил, что говорил ему Фенг, а что — Ксин, его дядя или дочь коменданта. Все перемешалось в один черный, исходящий миазмами винегрет, в котором заправкой служили последние испытанные им эмоции. Но даже сквозь эту дьявольскую какофонию стал пробиваться тонкий внутренний голос.

"Постой, не руби с плеча! Куратор ведь ничем не обязан мне и явно был не в восторге от такого исхода. Может быть даже переживал…"

"Ага, переживал. Что не вытянет из меня все жилы в поисках ответов! Я ведь помню его «костерком, костерком». Больной ублюдок".

"Ты ведь понимаешь, он не хотел, чтобы все закончилось так. Тут просто сошлось слишком много факторов, из-за которых тебя раскрыли сильнее, чем ты предполаг…"