Атаман из будущего. Огнем и мечом - Анатолий Спесивцев Страница 42

Спать не хотелось совершенно, да и не может себе позволить завалиться на боковую глава каравана. Отправился проверять пленников. Их тоже покормили, сводили опростаться, и вот они уже устраивались на ночевку. Связанными, конечно, под присмотром специально приставленного к ним часового. Сравнение себя с казаком крысюка с большой дороги почему-то занозой засело в душе попаданца. Ему категорически не хотелось проведения таких аналогий, возможно, именно оттого, что для отличия образа жизни настоящих казаков от бытия таких разбойников надо было пристально присматриваться.

«Вот еще одна проблема. Часовых надо выставлять больше, а людей у меня стало меньше. Стану вечером на стражу сам, все равно ведь не смогу заснуть быстро. И надо будет с командиром охраны поговорить об изменении схемы ночных дежурств, к счастью, он в момент нападения не в авангарде ехал. Не повезло другим… судьба или, там, божья воля… но эти уроды у меня ответят по полной программе, быстрым утоплением не отделаются».

Когда стемнело и люди укладывались спать, прискакала тройка казаков с пленным атаманом разбойничьей шайки. Аркадий пошел к костру, чтобы рассмотреть привезенный ими клад. Его ждало разочарование. Пара горстей простеньких, без камней, золотых украшений, пяток золотых монет, с полкилограмма серебряных изделий и несколько выколупанных откуда-то камушков, вряд ли слишком дорогих.

«Да… вот тебе и разбойничий клад. Атаманский, кстати. Столько легенд о таких захоронках слышал, а здесь… у меня состояние во много раз больше. Добытое, хм… чего перед собой таиться, схожими методами. Только ходили мы грабить не своих, а врагов. Хотя, думаю, и здесь можно было бы награбить намного больше. Если не пугаться каждого шороха, рисковать. Эти же гады нападали только на беззащитных, а много ли у слабых может быть богатства? Оно испокон веков силу любит. Хочешь много награбить – выбирай кого посильнее».

Невольно скривив губы, Москаль-чародей глянул на бандюка.

– Пане, не убивайте! Прошу вас, у меня больше ничего нет, я все отдал, разве что в нашей хате немного осталось. Но то не мое, общее!

– Далеко ваша хата?

– Что?.. Ах, нет, нет, не далеко. Как раз времени кулеш сварить хватит, если ехать на коне.

– Хорошо, завтра заедем, посмотрим.

– Пане, добренький, не убивайте, богом Христом прошу, отпустите. Я больше не буду…

– Не будешь пробовать сбежать, потом отпущу. Всех вас отпущу. И даже ничего обрубать не буду.

Зримо потеряв интерес к допрашиваемому, Аркадий обернулся к начальнику охраны, Василю Вертлявому:

– Добычи с трупов и пленных много собрали?

– Да почти столько же, – мотнул тот на вываленный около костра клад. – Это по злату-серебру. Ну и оружия немало, есть неплохое, хоть большей частью поганенькое. Ну и лошади.

– Тогда разделим все следующим образом: злато-серебро – родным погибших. Они ценой своей жизни нас от засады уберегли, дали возможность стереть с лица земли эту пакость. – Аркадий махнул рукой в сторону пленников. – Оружие поделите между собой, все, кто в бою участвовал, мне доли в нем не надо. Лошадей поделим завтра утром. Я себе хочу вороного жеребца взять и гнедую кобылу той же породы. Из их хаты злато-серебро опять-таки родичам убитых, ну а вещи между собой делите. Все на такой раздел согласны?! – последнюю фразу попаданец постарался произнести погромче.

Теоретически его предложение мог оспорить любой из присутствовавших казаков и джуров. Однако в реальности для спора с авторитетным атаманом, а по факту Аркадий был наказным атаманом каравана, простой казак должен был иметь очень серьезные основания. Поэтому ответом Москалю-чародею было не слишком дружное, но, безусловно, единодушное одобрение.

До хаты разбойников доехали часа за полтора. Построил ее в неприметной балке, вероятно, один из тех рисковых селян, не желавших ни под каким видом работать на пана. Аркадий заходить в нее не стал из-за подозрений в густонаселенности кровососущими насекомыми, решил подождать результатов обыска на улице. На хозяйстве, по словам бандитов, у них оставался один приболевший подельник, попаданец не ждал от него серьезного сопротивления, хотя и предупредил пошедших обыскивать об осторожности.

– Батьку, батьку, гляди, кто здесь есть!

Восклицание относилось явно не к бандюку, вытащенному из хаты со спущенными штанами. Вслед за ним казаки начали выводить на свет женщин, ни разу не упомянутых при допросах. Женщины, правда, выглядели не слишком привлекательными и молодыми, а уж об опрятности и чистоте их одежды и заикаться не стоило. Уже потом Аркадий узнал, что самой старшей из них было девятнадцать лет и до встречи с разбойничьей шайкой они все не без основания считались красавицами. Хотя разбойники регулярно пополняли свой общий гарем, не брезгуя и мальчиками, долго там никто прожить не мог.

Попаданец ожег взглядом разбойничьего атамана, тот дернулся, будто в него действительно ткнули чем-то раскаленным. Решимость предать разбойников особо мучительной смерти после того эпизода у попаданца окрепла. О наличии у них пленниц ни один из них и не заикнулся во время допросов.

«И за позор, который они навлекали на звание казака, и за убитых ребят из сторожевого дозора, и за мучения несчастных женщин… слишком милосердно их будет просто повесить. Черт! Забыл я подробности отпускания с колом в заднице, надо будет в Азове поспрошать, наверняка среди старых казаков знаток найдется».

Дальше караван двинулся уже с дамами. Мужчины из каравана, естественно, в пути бедолаг не домогались, они получили возможность постираться и помыться. До Азова доехали уже не потасканные пожилые бабы, а весьма привлекательные молодые женщины. И никто из них не отказался посмотреть, как отпускали – Москаль-чародей же обещал – разбойников на волю. Такой человек не может себе позволить не выполнять обещания.

Их действительно отпустили, ничего не отрубив и не отрезав. Не то чтобы сразу на волю… однако никого, кроме них, на том донском острове не было, как и не существовало на нем стен и решеток. Им щедро отсыпали круп, дали немало сушеной рыбы, а воды на острове – хоть топись. Вот только предварительно они же сами друг другу под присмотром казака-знатока – действительно нашелся такой в Азове – каждому в зад аккуратненько засунули небольшой, но гарантированно не извлекаемый из-за заструг кол. Не кол, можно сказать, а так, колышек из небольшого поленца, сантиметров так в двадцать. Подарок на прощание. Извлечь его обратно можно было, только порвав в клочья прямую кишку.

У обреченных на медленную и мучительную смерть была возможность прекратить пытку самоубийством. Но они были слишком трусливы и безвольны, чтоб осмелиться на такое. Лишь один из девяти решился и через два дня, бросившись в реку, поплыл против течения, не пытаясь доплыть до недалекого берега. И вскоре утонул. Возможно, он надеялся, что Господь не посчитает такую смерть самоубийством?

Остальные так и передохли на том острове. Передвигались они там в основном на четвереньках. Регулярно, как бы не чаще нормальных людей, ели. Судя по жестикуляции – постоянно грызлись между собой, даже пытались драться, но, по наблюдениям зевак, коих из Азова наезжало посмотреть на такую экзотичную казнь много, схватка причиняла боль обоим драчунам, поэтому потасовки быстро затухали. Еды и воды у них было в достатке, так что перемерли от отравления собственными отходами разбойники не скоро. Среди зевак возникла мода на битье об заклад, спорили, кто больше всех продержится. Победили те, кто ставил на атамана. Гнат протянул дольше всех и подыхал особенно мучительно. Осуждений своего решения Аркадий ни от кого не слышал.