Осада - Билл Болдуин Страница 42

Шофер открыл дверцу пассажирского отделения, а Бородов, хмурясь, ответил:

— Наша разведка не настолько проницательна. Но она достаточно компетентна, чтобы выдвинуть несколько правдоподобных догадок, и выходит, как ни странно, что гневная выходка Николая Януарьевича действительно принесла весьма неожиданные плоды.

— Вы это серьезно?

— Серьезнее некуда. Ноф Вобок имел очень большой вес в верховном командовании Лиги. Очень большой!

— Но в чем, собственно, дело? Почему они вдруг остановились?

Дверцы закрылись, и Урсис, устраиваясь на мягком сиденье, многозначительно поджал губы.

— Не знаю, откуда и начать, Вилфушка. В то, что мы слышим, поверить трудно.

— Как и в то, что я видел. Что стоит за всем этим?

— По нашим предположениям — Негрол Трианский.

— Трианский? Бородов кивнул.

— Он действует вопреки громким протестам верховного командования. Хот Оргот, адмирал Кабул Анак, Зогард Гроберманн, даже Ханна Нотром — все они выступают против проволочек в войне, но Трианский, как верховный главнокомандующий, распорядился по-своему.

— Но, Вута ради, зачем ему это? Ведь Трианский не дурак.

— Титул императора — еще не гарантия исправной работы мозга, — заметил Урсис.

— Это верно, — хмыкнул Бородов, — но он, конечно, поступил так не без причины.

— Ну и?

— По-видимому, у него на душе кошки скребли с самого начала этой кампании. Как бы благоприятно для него ни оборачивались события, вторжение в Содеску — самая крупная операция, которую он предпринимал до сих пор. Он знает, что его ждет в случае поражения. — Бородов чиркнул пальцем себе по горлу.

— Судя по нашим источникам, — продолжил Урсис, ответив на приветствие охраны у главных ворот космопорта, — около двух недель назад он начал укреплять фланги и посылать дополнительные войска на подмогу оккупационным. — Глайдер вышел на продуваемое ветром шоссе и заскользил к центру Громковы. — Во всем генеральном штабе только у маршала ноф Вобока хватало духу возражать ему и настаивать на своем. Теперь он убит — совершенно случайно. — Урсис флегматично взглянул на свои лапы. — Порой кажется, что Вселенная хранит всех дураков, в том числе и медведей — и Содеска должна использовать это благодеяние на всю катушку.

— Самое время, чтобы двинуть на фронт новую технику, если таковая имеется, — кивнул Брим. — Мы нанесли врагу большой урон, когда получили ЗБЛ. Если бросить в бой несколько таких соединений да еще «Ростовики ЖМ-2», Облачники скоро поймут, какую ошибку они совершили.

— Верно, Вилфушка, — согласился Бородов. — Мы так и сделаем, поверь мне — процесс уже начался… — Но тут их прервал форейтор, постучав в стекло, отделяющее пассажирские места от водительского.

Бородов поднял брови — он, видимо, не привык к таким вольностям со стороны персонала, — однако все же тронул светящуюся пластинку, вделанную в деревянную оконную раму, и кивнул.

Форейтор тут же заговорил по-содескийски. Весь его облик выражал тревогу. Шофер одновременно разогнал «Рошов» до предела, маневрируя в потоке движения с обманчивой легкостью.

Вскоре Бородов тоже принял обеспокоенный вид, а за ним и Урсис. Когда слуга закончил говорить, старший медведь снова выключил громкоговорящую связь и с великой серьезностью сказал Бриму:

— Вилф Анзор, произошло нечто очень важное, хотя неизвестно пока, что за этим последует.

Бриму стало не по себе. Что могло так взволновать невозмутимых обычно медведей?

— Я слушаю, — сказал он.

— Весь верховный штаб без исключения отправлен в отставку — по личному указанию великого князя. Это величайшая военная чистка за последнее время. А Николая Януарьевича срочно вызывают в Зимний дворец.

Брим нахмурился, почти не замечая, как пролетают мимо на огромной скорости снежные поля, дачи и фермы.

— Как вы думаете, зачем?

— Понятия не имею, — ровным голосом ответил Урсис, рассеянно доставая свою большую трубку-земпа и начиная ее набивать. Закурив, он с усмешкой сказал Бородову:

— Как бы мне, Анастас Алексий, не пришлось пожалеть обо всей горькой правде, что я выложил твоему брату.

Бородов нахмурился. Система кондиционирования из-за трубки Урсиса работала на пределе.

— Я тоже подумал об этом.

— Что ж, теперь уже поздно, — заметил Урсис, глядя в окно.

— Одного я тебе не прощу, Николай Януарьевич, — проворчал Бородов. — Не для того мы с тобой столько пережили вместе за добрых тридцать стандартных лет.

— Больше чем за тридцать, дружище. Но я взрослый медведь и привык сам отвечать за себя. — Урсис хлопнул Бородова по плечу. — Кто знает? Может, он хочет повысить меня в чине.

— То ли повысить, то ли как раз наоборот. Я пойду с тобой, сколько бы ты ни спорил.

— Аристократ дубоголовый, — буркнул Урсис.

— Упрямый солдафон, — не остался в долгу Бородов. — Вилф, ты подождешь нас, или велеть шоферу доставить тебя в усадьбу?

— Подожду, — не колеблясь, ответил Брим. — Как же иначе? Но вот что: не позвонить ли Барбюсу? Этому молодчику часто бывает известно то, что больше никто не знает.

— Барбюс? — рявкнул Бородов. — А кто, по-твоему, позвонил нашему форейтору? Великий князь понятия не имел, где нас искать…

* * *

Устав как собака после космического перелета, Брим крепко спал в «Рошове», когда Бородов вернулся — один. Внезапно разбуженный, адмирал потряс головой и сел, содрогнувшись от холода, проникшего в дверцу лимузина.

— Где Ник? — спросил он.

Бородов, которому на вид можно было дать лет двести, плюхнулся на сиденье, понурил голову и пробормотал:

— Ты не поверишь, если я скажу.

— Во что не поверю? — воскликнул Брим, испугавшись за старого друга. — Что случилось? У Ника все хорошо?

Бородов поправил очки и улыбнулся.

— Вообще-то Николай Януарьевич жив и здоров, но…

— Но что?

— Вряд ли ему кажется, что у него все хорошо.

— Доктор Бородов! Что с ним случилось, в конце концов?

— Его повысили, — произнес Бородов, словно не совсем веря собственным словам.

— Повысили?

— Вот он пошутил на этот счет, а оказалось, попал в точку.

— Повысили, — повторил пораженный Брим.

— Да, теперь он маршал Г.Ф.С.Г., всего лишь. И отвечает за всю оборону.

— Чего-чего?

— Маршал Г.Ф.С.Г., — устало прошептал Бородов. — Великий князь поручил ему принять меры против вторжения Лиги.

— Матерь Вута! Если он не примет их быстро, это назначение обернется для него смертным приговором.