Судный четверг - Николай Бахрошин Страница 42

— Есть, понял… Где штатовцы?

— Близко, совсем близко, уже на подступах! По данным визуального наблюдения — прорываются к батарее бронепехотой и танками. Наши войска прикрытия местами держатся, но численный перевес за Штатами. Визуально — многократный численный перевес. Автоматические линии обороны они уже пробили, думаю, скоро будут здесь, прямо перед бункером. Работающую установку мы перевели на прямую наводку, поддерживаем наших пластунов рассеянным лучом, но энергии слишком мало. — Володя старался докладывать спокойно и обстоятельно, сдерживая себя. Ему все казалось, что чего-то главного, самого важного он так и не успеет сказать. — Подкрепления нужны, господин комендант! Когда будут подкрепления? Прием?!

— Есть, понял… Ты уже на прямом луче? — уточнил Дегтярь.

— Так точно!

— Черт! — с чувством выругался комендант. — Хоть сколько-нибудь продержитесь? Сколько продержитесь, спрашиваю?

— Мало, совсем мало! Энергии почти не осталось, — повторил Володя. — Энергоустановка разбита, пока тянем на накопителях, насколько их хватит — не знаю. Полагаю, не надолго.

— Полагаешь, когда на бабу налегаешь! — немедленно прицепился комендант к штатскому выражению — А в армии, сотник, офицер должен знать. И докладывать по существу обстановки!

«И все-таки не зря его называют Дуся Деревянный!»

Сотник не знал, было ли это прозвище — Дуся Деревянный — производным от созвучия имени-отчества-фамилии (Демьян Евсеевич Дегтярь) или прилипло к нему по каким-то другим причинам. В укрепрайоне никто этого не знал, прозвище притащилось вслед за комендантом с прежнего места службы. «Проследовало, как тень отца Гамлета за своим чадом», — усмехались офицеры…

— Ладно, понял! — снова сменил Дегтярь гнев на милость. — Ты это, не паникуй, Налимов, не время еще…

«Во-первых, никто и не паникует, а во-вторых, если сейчас не время — то когда?»

— Слушай, Налимов, — продолжал Дегтярь, — подкреплений не будет. Я звонил главкому, мне было сказано — несвоевременно.

— Господин войсковой старшина!

— Слушай меня! — комендант тоже повысил голос. — Генерал сказал — 4-й укрепрайон мы оборонять не можем! И точка! У меня штаб уже эвакуируется, ты там тоже со своими не засиживайся долго. Исправную установку приказываю уничтожить, личному составу уходить через сеть пещер!

— Господин комендант! Там, впереди, наши пластуны в обороне, кто-то из танкистов, ракетчики из мобильного батальона! Без поддержки дальнобойного лазера они и полчаса не продержатся!

— Да знаю я, знаю… С ними уже связываются мои офицеры! Приказ об отходе они получат, не беспокойся, сотник. Твоя задача — по возможности поддержать их огнем работающего орудия, потом взорвать установку и уходить через аварийные коридоры в пещеры под горным массивом. Это приказ! Ты понял меня?! Понял меня, комбат-5?!

— Так точно…

— Не слышу?!

— Так точно, говорю, — повторил Налимов ничуть не громче. — Приказ понял, выполняю.

Володя сам удивился, насколько вяло прозвучали его слова. Словно жизненная сила сразу ушла из него, как воздух из проколотого шарика. Будто вся усталость долгого, непрерывного боя разом навалилась на плечи серым свинцовым грузом.

— Вот это другое дело, — удовлетворился комендант. — Выполняй, сотник…

* * *

Неужели прошло всего трое суток с тех пор, как он вернулся из штаба на батарею, сердился на отсутствующего дневального и придирчиво выискивал пылинки на отдраенной главной палубе? Всего трое суток — и нет уже ни поста дневального, ни самой главной палубы, да и батарея-5 практически не существует.

Удивительно! Дело даже не в том, каким емким может быть время. Дело в другом — как быстро и бесповоротно может все измениться, пока оно, время, мерно отсчитывает свои секунды-минуты-часы, думал Володя.

Теперь ему казалось — это было давно, очень давно, в прошлой жизни, когда прозвучал первый сигнал тревоги и их батарея удостоилась раскатистой похвалы Дегтяря за быструю боеготовность. «Молодцы, казачки! Благодарю за службу!» А это была еще не служба, так, игра в казаки-разбойники… «Я скажу тебе по дружбе — это службишка, не служба…» Из какой-то старой детской сказки, не иначе…

Потом они жгли на низких орбитах снижающиеся транспортники с десантом, перестреливались с боевыми кораблями, прикрывающими высадку, работали хорошо, слаженно. На том начальном этапе боя еще был азарт, пресловутая артиллеристская лихость «дальнобоев», когда они были уверены, что эту лавину десанта еще можно остановить, задержать, рассеять. Да, их расположение наблюдатели с орбиты нащупали довольно быстро, но подготовленный бункер держался крепко и долго. Горы тряслись от массированных ударов, скалы вокруг сыпались и раскалывались на глыбы, а батарея вела огонь четко, как на учениях. Комбата-5 радовало, как работает его батарея.

«А что было потом?» — вспоминал он. Потом, потом…

Бункер начал рушиться как-то сразу, проникающие ракетные залпы почти одновременно взорвали «нору-3» и «нору-1». Серии точных прицельных залпов вдребезги разнесли все многослойные защитные перекрытия над второй «норой», но установка-2 еще держалась, долго держалась, вела огонь уже почти на открытом месте. К удивлению всех, само орудие оставалось целехонько. Расчет установки работал, все так же нащупывал лучом «гробы», «утюги» и «танкеры».

По внутренней связи брони Володя слышал, как батарейцы перекликаются между собой, ругаются, понукают, и кто-то вроде бы даже отпустил сальную шутку. Вокруг уже все горело, а ребята стреляли в броне прямо из огня, со стороны казалось — горят и стреляют, совсем фантастическое зрелище…

Потом — взрыв! Грибовидное облако много выше скалистых вершин. И черный котлован с клубящимся дымом…

Этот дым, сизый, бурый, черный — все вместе, показался ему почти живым, так кажется живой вода в море, отчетливо помнил Володя. А ведь он как раз бежал в этот момент туда, к ним…

Не успел добежать! — тупо вертелось в голове. А хорошо это или плохо, он даже не задумался. Это он тоже ясно запомнил — не задумался…

В сущности, батарея разбита. Слишком яростный штурм, слишком плотный огонь с орбиты. За всю свою недолгую службу в войсках Володя еще никогда не видел огня такой плотности. Вот об этом он точно думал, как-то отстраненно, холодно, по-бухгалтерски подсчитывал в уме боересурс. И люди, и аппараты определялись одним коротким, емким словом — боересурс…

А что тут считать? Кого считать? Несколько фигурок в пыльной, закопченной броне и массивный, словно обрубок металлоколонны, ствол 4-й установки — вот и все его войско.

Но нужно было стрелять, и они стреляли. Химичили с энергетическими жгутами, протаскивали на себе кабели, надсаживаясь, ворочали тяжелые кассеты, одной матерщиной запускали угасающие накопители и стреляли, стреляли…

«Три точки прицела, угол рассеивания, атмосферные отражения, гравипреломление, вторичное отражение, градус поправки, та-ак… Огонь! Батарея, огонь!» — командовал Налимов снова и снова.