Истинная история дюны - Андрей Лях Страница 42

Стилгар, несмотря ни на что, высказался даже еще жестче, чем накануне.

– Нам навязывают эту войну, – сказал он. – Парламент отказывает нам в поддержке и дает деньги Эмиратам. Они хотят стравить нас, чтобы мы уничтожили друг друга. Нельзя начинать войну на навязанных условиях. Мы лезем в ловушку, устроенную ландсраатом и Сорока Домами. Это строительство отнимет наше время, наши силы, и ничего не решит.

– Откуда это ты так хорошо знаешь планы Сорока Домов? – издевательски поинтересовался Корба.

– Я хорошо знаю только одно, – равнодушно ответил Стилгар, – Враг подходит к нашим границам, а мы собираемся играть в детские игры.

Я так подробно остановился на этом эпизоде лишь потому, что в данном случае перед нами, несомненно, поворотный момент всей истории. В самом деле, почему император, имея тогда в своем распоряжении достаточно военной силы и политической власти, вдруг спустил соседям, которых считал подвластными, открытый вооруженный мятеж и откровенный сепаратизм? В свое время кара обрушивалась на непокорные головы за куда меньшие преступления, и Муад’Диб не считался ни с потерями, ни с расходами. Что, снова просчет неудачливого государственного деятеля? Снова Пол Атридес проглядел, не понял, поддался эмоциям?

Нет. Думаю, что император Муад’Диб был весьма и весьма реалистично мыслящим политиком, умевшим далеко заглянуть в грядущие события, просто цели этой самой его политики находились очень далеко от той области, где мы склонны их искать, обвинять или оправдывать.

Не более полутора лет отвели на правление Пола Атридеса лидеры парламента, и это с запасом, чтобы уж наверняка успеть принять нужные им законы и без лишних дрязг похоронить спайсовую эпоху. Муад’Диб продержался на императорском троне без малого двадцать лет – многие прославленные вожди и герои и близко не подходили к этому сроку. Но политическая мудрость Муад’Диба как раз и заключалась в безошибочном видении того пути, на котором он в любом случае сохранял для себя этот трон. Да, на этом пути он отрекался от всего, чему его учили и воспитывали, расплачивался головами друзей, жертвовал благосостоянием своего народа и самим этим народом, но, как и хотел, до последнего вздоха остался императором – когда уже не было ни Империи, ни царства, когда его прокляли подданные, а война погубила все, чему он должен был служить.

История не терпит сослагательного наклонения, но жить без него не может. Если бы тогда, в ноябре двести девятого, Муад’Диб отдал приказ о превентивном ударе, он, несомненно, вынудил бы Кромвеля начать полномасштабную войну и стереть с лица земли Арракин вместе с безумным императором. Войска парламента вполне могли бы это сделать, но в планы маршала это не входило – Серебряному для его целей надо было выиграть время, и того же, как ни странно, более всего желал Муад’Диб, старавшийся любой ценой продлить собственное царствование. В первый, но не в последний раз противники мастерски подыграли друг другу, и вот этого-то как раз и не мог понять премудрый Стилгар. Впрочем, старый воин сделал свои, не менее любопытные выводы, но об этом рассказ чуть позже.

Укрепленный район Подковы, воздвигнутый усилиями императорских военных зодчих, вполне выдержал испытание временем, и ныне его бастионы, высящиеся среди горной пустыни, потрясают воображение туристов. Серьезные исследователи занимались им мало, поскольку война на Дюне всегда оставалась запретной темой, но те немногие, что уделили внимание этой архитектурной диковине, судя по имеющейся литературе, остались совершенно зачарованы как величественностью исполнения, так и полной необъяснимостью замысла.

Действительно, на первый взгляд понять тут что-то довольно трудно. Если посмотреть на карту, то плоскогорья, поднятые над Западным Рифтом таинственными подземными силами, более всего напоминают три зубца на гребне исполинского дракона. Одно за другим они идут с севера на юг, все треугольной формы, все повышаются на юго-восток и понижаются к северу. Самый северный и высокий зубец – Арракинское нагорье, его вздыбленный над песками и собранный в складки край ответвляется от полярного высокогорья строго на юг, а затем под прямым углом сворачивает на запад, образуя ту самую Защитную Стену, что прикрывает от бурь столицу Арракин. Отроги Защитной Стены сбегают к Хорремшахской пустыне, которая переходит уже на самый большой зубец, плоскогорье Подковы – оно широким тупым клином врезается в песчаное море в направлении юго-востока, в откосах и обрывах Подковы затерялся Карамагский уступ, в расщелинах которого с бесчувственной Алией на плечах бежал Синельников. И наиболее скромное по размерам, ступенчато-расчлененное Бааль-Дахарское нагорье, развернуто к югу, куда протягиваются длинные пальцы прерывистых гряд.

Полоса Муаддибовых фортов и бастионов протянулась невероятно длинной кишкой от южных предгорий Подковы до крайнего запада Арракинского нагорья – до самого Хорремшаха. Однако вся загадка ситуации в том, что эта новая Великая Стена в своем устремлении с юга на север проходит едва ли не в пятистах милях от стратегического рубежа – того самого скального обрыва, который и отделяет Подкову от Рифта, откуда и ожидалось нашествие кромвелевских армий. Выходила совершеннейшая чепуха: цепочка несокрушимых крепостей просто-напросто поделила пополам безлюдные каменистые нагорья, поскольку ни справа, ни слева от этих укреплений не было и не предвиделось ни врагов, ни друзей. Невольно возникает вопрос: какие сокровища собирались защищать в бесплодных западных пустошах имперские фортификаторы, разгородив их минными полями, дзотами и многоэтажными подземными казематами? Не иначе как в кошмарном сне им примерещились некие безумные полчища, которые, вдруг перемахнув через шестисотметровые базальтовые откосы, помчатся зачем-то на необитаемый высокогорный Запад.

Таинственность усугубляется еще и тем, что, как и следовало ожидать, все эти колоссальные крепости в реальном бою никогда использованы не были – применение им, да и то уже в наше время, нашли всевозможные экстремалы, которые скачут по их стенам и бескрайним подземельям на байках, роликах, скейтбордах, крюках, присосках и еще бог знает на чем. Единственными фрагментами этой «Линии Муад’Диба», принявшими участие в боевых действиях, стали две довольно жидкие цепочки фортов, достаточно удаленные от основных сооружений. Первая – это система пограничных дотов, возведенных наспех, но зато на тех самых уступах Подковы, по которым и в самом деле пришелся удар эмиратских войск, когда южане двинулись на Арракин, и эти нехитрые бетонные колпаки оказали кромвелевским псам войны вполне достойное сопротивление. Вторая группа – более основательные укрепления уже на самом севере, за пределами главных стен, напротив входа в Панджшерское ущелье. Эти базы не были закончены и в таком незавершенном виде попали в руки Кромвеля практически без единого выстрела. Маршал достроил их по собственному проекту и весьма удачно использовал во время Хорремшахской битвы.

Ключ к загадке императорской фортификации запрятан не так глубоко. Все в том же арракинском государственном архиве, что во Дворце Фенрингов, прямо на полках открытого хранения, поверх каких-то религиозных трактатов, я натолкнулся на пугающих размеров том со схемами, планами и разрезами «укрепрайона Подковы». Вывалившийся из вклеенного конверта диск в две минуты прояснил ситуацию. Оказывается, таких оборонительных линий должно было быть шесть! По замыслу авторов, они веерообразно расходились на юг от тех самых фортов Хорремшаха, и последняя, самая короткая и самая мощная полоса, разворачивалась уже строго с запада на восток и прикрывала Панджшер, соединяясь с Арракинской Защитной Стеной. В коридорах между полосами располагались минные поля, ядерные фугасы, хитроумные лазейки для отхода войск и прочие сюрпризы. Все это просто не успели построить: грянул кризис двести одиннадцатого года, мораторий и за ним – война. Время доказало правоту Стилгара, говорившего о политическом цейтноте и детских игрушках.