Назад в СССР - Валерий Рожнов Страница 42

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась она.

– Как птица Феникс.

– Все в порядке?

– Мне уже лучше. Ничего не болит.

– Хорошо.

Антон отхлебнул чай и поднял голову:

– А ты? Не будешь есть?

– Я уже позавтракала. Мне надо на работу идти.

– Все эти сольфеджио…

– Да, – ответила она, улыбнувшись.

Антон поставил поднос на кровать.

– Знаешь, я тут валяюсь без дела, может, что-нибудь сделать по дому?

– А что ты умеешь, кроме поиска неприятностей?

– Ну, гвоздь в стену могу забить, если надо…

– А что еще?

– Еще? Ну, например, я могу тебя встретить после работы и защитить от хулиганов.

– По-моему, ты самый большой хулиган в городе.

– Значит, ты не против, чтобы я встретил тебя после работы?

Она пожала плечами:

– Обычно меня Виктор встречает.

– Ясно…

Антон погрустнел и сжал губы.

– Но дело не в этом, – наконец произнесла Наташа.

Антон поднял голову.

– А в чем?

– Ты рискуешь своей свободой. Твои фотографии развешаны по всему городу. Тебя могут поймать и засадить в психушку. И ты уже оттуда не выберешься.

Антон помолчал.

– Я знаю…

– И ты не боишься?

– Нет… Уже нет.

Наташа встала со стула и пошла к двери. Остановилась и, не поворачиваясь, сказала:

– Я заканчиваю в шесть часов.

Потом вышла из комнаты, скрипнув половицами.

Ровно в шесть часов вечера Антон поджидал Наташу, сидя на лавочке у музыкальной школы. Вокруг бегали дети. Заходящее солнце лежало на траве, стенах училища и памятнике Чайковскому. Петр Ильич расположился в кресле и держал в руке партитуру, на которой сидел голубь и ворковал в поисках подруги. Появилась Наташа. Она быстро спустилась по ступенькам и подошла к Антону.

– Привет.

– Привет.

– Долго ждал?

– Минут десять разглядывал Чайковского.

– Понравился памятник?

– Да.

– Обожаю Чайковского. Особенно его последнюю симфонию.

– Он посвятил ее своему другу.

– Другу?

– Любовнику.

– Что?!

– Он ведь был гей, – сказал Антон, удивившись реакции Наташи.

– Петр Ильич Чайковский был геем? – переспросила она шепотом.

– Ну да. Это все знают.

– Первый раз слышу.

Она казалась обескураженной. То, что сказал Антон, ее явно расстроило.

– В его произведениях столько чувств, любви… – пробормотала она.

– К юношам, – добавил Антон.

– Не говори так. Вокруг дети.

Наташа оглянулась. Антон посмотрел на гоняющихся с визгом друг за другом детей.

– Когда они вырастут, – Антон кивнул на них головой, – гомосексуалисты будут вступать в законные браки, усыновлять детей и ходить в центр города на гей-парады.

– Что ты такое говоришь?

– Да. Разве ты против этого?

– Я?

– Да.

– Не знаю…

Оба помолчали. Бронзовый Чайковский смотрел на партитуру и пытался прочесть ноты. Голубь взмахнул крыльями и полетел на крышу музучилища, где собирались его собратья.

– Ладно, мы можем пойти незаметно для всех? – спросил Антон, посмотрев по сторонам. – А то эти фотографии на стенах…

– Ты видел?

– Да.

– Мне жаль.

Наташа взяла Антона за руку, и они медленно пошли по улице.

– Я что – так плохо выгляжу? – спросил он.

– Да нет, нормально…

– Я сорвал сколько смог. В общем, когда лицо заживет, я сниму повязку, и можно будет ходить свободно. Никто не узнает. А пока…

– Пойдем через парк. Там вряд ли на тебя обратят внимание.

– Хорошая мысль!

Они пошли через городской парк по тенистым дорожкам, среди лип, лиственниц и вековых сосен. Солнце, пробиваясь сквозь кроны, прихотливыми узорами ложилось на землю, усыпанную песком и иголками.

– Смотри, какие темные аллеи, – сказала Наташа.

– Звучит как название сборника рассказов Бунина, – заметил Антон.

– Он хоть не был геем? – засмеялась девушка.

– Нет. Он был нормальным мужиком. Но лесбиянкой оказалась женщина, в которую он был влюблен.

– Что?

– Она ушла от него к другой женщине. Бунин был безутешен.

– Не может быть!

– Да.

Наташа остановилась и нахмурилась.

– Ты, наверное, все выдумал и про Чайковского, и про Бунина.

– Если бы…

– Да врешь ты все!

Антон взял Наташу под руку, и они пошли дальше. Гуляющих в парке было немного, и никто не обращал внимания на них. Они молчали.

– Ты считаешь меня сумасшедшим? – неожиданно спросил Антон.

– Ты ударился головой в погребе. Это я виновата.

– Скажи честно – я сумасшедший?

– Я так не думаю. Просто ищу объяснение твоему поведению.

– И находишь?

– Конечно!

– Какое?

– С некоторыми людьми, после того как они сильно ударятся головой, происходят странные вещи… Одни начинали говорить на языках, которых не знали. Другие – играть на музыкальных инструментах, хотя не имели слуха… Правда, это случается крайне редко…

– Всегда мечтал научиться играть на гитаре, – заметил Антон.

– А недавно я читала про крестьянку, живущую в горной перуанской деревне, – продолжила Наташа. – Она ударилась головой обо что-то, а когда пришла в себя, заговорила на чистом английском, как выпускник Кембриджа. Представляешь?

– Хорошо приложилась!

– Этот феномен широко изучен мировой наукой. Недавно этому была посвящена целая передача по телевизору.

– Что за передача?

– «Очевидное – невероятное».

– «Очевидное – невероятное»… – пробормотал Антон. – Да. Это про меня…

Они вышли из парка и увидели машину Виктора. Он сидел на капоте, ждал Наташу и пока не заметил их. Они остановились.

– А вот и твой жених. Не удержался.