Наследники империи - Павел Молитвин Страница 43

Баржурмал не спорил и вообще старался помалкивать, пока мысли его не обретут надлежащую мыслям наследника престола ясность, пока голос не обретет твердость и слезы на щеках не высохнут. А потому ни лекарь, ни банщик, ни умелая рабыня не заметили ни смятения чувств, ни дрожи в голосе, ни слез на щеках яр-дана. Заметил все это лишь Вокам, не зря же он занимал пост «тысячеглазого». И заметив все это, Вокам решил, что кому-то очень скоро придется очень дорого заплатить за происшедшее нынешней ночью. И он, разумеется, был прав: травить наследника престола надобно умеючи, то есть до смерти, а иначе дело может оказаться вовсе бесприбыльным и даже убыльным. Особенно если наследник этот — сын рабыни. Ведь дети рабынь прощать не умеют.

Чем дальше от Бай-Балана уносили путешественников добрые кони, тем меньше селений попадалось на их пути, тем гостеприимней и радушней становились селяне. Понять их было немудрено — торговцы не часто наведывались к ним даже в погожее время года, а в канун дождей не появлялись вовсе, боясь увязнуть со своими повозками в непролазной грязи. Между тем в деревнях наступило время свадеб, гости же, как. известно, к счастью. Особенно прибывшие из такой дали, как Сагра. Подумать только — из-за моря приплыли, и так на обычных людей похожи! Пляшут, как все, и подраться на кулачках мастера, и байки потешные сказывать умельцы, а как девка, в мужские портки одетая, поет — заслушаешься! Хотя без девки-то, право слово, было б еще лучше. Из-за нее деревенские парни того гляди оглоблями друг друга охаживать начнут.

И начали бы, пожалуй, уж больно хороша была Лив, уж больно непохожа на сырых сельских девок, но, глядя на гороподобного Бемса, жрущего и пьющего за троих, даже самые охочие до сладкого молодцы умеряли свой аппетит и тискаться лезли к старым подружкам — не так интересно, зато зубы на месте останутся. Разумеется, могучая фигура дувианца не могла не произвести впечатление на деревенских девчат и молодок, а уж тот из кожи вон лез, дабы не разочаровать их при более близком знакомстве. Заглядывались девки и на северянина, было что-то этакое в серо-голубых глазах и вкрадчивых движениях его, хотя сам он на местных красоток посматривал без особого интереса, предпочитая бражничать с людьми пожилыми и солидными.

Что за корысть ему была слушать нескончаемую болтовню их, сказать трудно, ну да мало ли чудаков по свету бродит? Этому вот запало в голову разыскать своего брата, отправившегося с дюжиной телег в степь, чтобы торговать — с кем бы вы думали? — с нгайями! Оба братца, видать, не от мира сего, но старшему-то уже ничем не поможешь, а меньшого жаль. И статен, и ладен, личико, правда, немного подкачало, ну да ведь с лица не воду пить…

Рассуждая подобным образом, девицы, которым любой заезжий молодец казался привлекательней своих, с детства намозоливших глаза красавчиков, продолжали трясти перед Мгалом юбками и вилять бедрами, а тот слушал и слушал словоохотливых деревенских старожилов, хмелевших от собственных историй сильнее, чем от самого крепкого вина. С непостижимые терпением выуживал он из подвыпивших говорунов все, что те знали об обычаях и нравах чернокожих кочевниц, о племенах, взимавших ежегодную дань с деревень, о проезжавших с бай-баланского базара селянах, и картина похищения Батигар, равно как и ожидавшая ее участь, все ясней и ясней вырисовывалась перед внутренним взором северянина.

Старания его увенчались успехом, и в конце концов Мгал и его спутники добрались до деревни Нжига, где тоже, как и следовало ожидать, попали на свадьбу. С присущей ему дотошностью Мгал и здесь продолжал свои расспросы, которые, впрочем, едва ли могли добавить что-нибудь к тому, что удалось ему узнать о нгайях в других селениях. Слушая захмелевшего старосту, в третий раз принявшегося рассказывать о болезни сына, которого деревенскому знахарю насилу удалось спасти от неминуемой смерти, Мгал понял, что ничего нового о судьбе Батигар от хитрого Нжига не узнает. Старик был не настолько глуп, чтобы хвастаться продажей похищенной в Бай-Балане чужеземки перед первым встречным, тоже, кстати сказать, чужеземцем.

Лениво потягивая кисловатое вино, северянин думал о том, что мог бы найти способ заставить старосту подробнейшим образом поведать все-все о похищении Батигар и выдаче ее нгайям, но особой нужды в этом не было. Нжиг при всем желании не сумел бы им помочь, а мстить ему за содеянное представлялось Мгалу бесполезной тратой времени и сил. Он чувствовал себя далеко не безгрешным, чтобы судить других. Мысль о том, что он упустил из рук кристалл Калиместиара, не давала ему покоя. К тому же, если Бемс относился к поискам Батигар как к очередному приключению — дувианцу, казалось, все равно, куда плыть, идти или скакать, он везде чувствовал себя как дома и всюду оказывался желанным гостем, — то Лив с каждым днем становилась все мрачнее. И северянин вынужден был признать, что у девушки были основания считать его источником обрушившихся на нее бед. Что бы там ни пророчествовал Одержимый Хаф, не свяжись Дижоль с Мгалом, быть может, до сих пор топал бы по палубе «Забияки». Но если на этот счет у Лив еще могли быть сомнения и в гибели Дижоля северянин оказался повинен лишь косвенно, то плавание, забросившее их на бай-баланское побережье, было целиком на его совести. Бесславный конец «Забияки», гибель команды, а теперь еще эта скачка по выжженной солнцем степи…

Да, у Лив определенно были причины недолюбливать Мгала, и самое скверное заключалось в том, что он не представлял, как загладить невольную свою вину перед этой славной девушкой. Потопил корабль, погубил друзей, затащил на край света, и добро бы в поисках сокровищ! Так ведь нет, ибо преследование Батигар с каждым днем отдаляет их от первоначальной цели путешествия, которая, после утраты кристалла Калиместиара, должна казаться дувианке вовсе недостижимой…

— Мгал! К оружию! На помощь! — Донесшийся со стороны амбаров рев Бемса перекрыл гул застолья и заставил северянина вскочить на ноги. Окинув взглядом изломанную линию столов, стащенных к дому жениха чуть не со всей деревни, он убедился, что Лив на обширном дворе нет, отметил, что никто из гостей не обнажил припрятанное оружие, и огромными скачками ринулся к ближайшему амбару. Если уж Бемс зовет на подмогу, значит, дела его плохи и опасения Мгала, что похитители Батигар могли видеть ее на базаре в компании с дувиан-цами, были не напрасны. Не надо, ох не надо было ему слушать их и заходить в эту деревню…

Нажун, бывший среди тех, кто следил за Батигар, узнал Бемса, едва тот появился в деревне, ибо спутать с кем-нибудь здоровенного моряка не смог бы даже подслеповатый Нжиг. А узнав, сообразил, что пожаловали чужеземцы в их селение не случайно. Собравшиеся в доме старосты полторы дюжины самых уважаемых селян после недолгих споров решили, что незваных гостей, от которых надобно ожидать больших неприятностей, следует убить, а пришедшую с ними девку, когда придет срок, отдать нгайям. Вопрос заключался в том, порешить ли чужаков до свадьбы или после? И, поскольку омрачать торжество пролитием крови никому не хотелось — свадьба дело серьезное, и предварять ее убийством дурной знак, хуже которого и придумать невозможно, — умудренные мудростью мудрых советчики Нжига сговорились принять гостей как ни в чем ни бывало, попотчевать на славу, а уж после завершения всех обрядов избавиться от них самым простым и верным способом.