Древняя кровь - Алексей Селецкий Страница 43

* * *

«Мы с тобой одной крови, – мелькнуло в голове. – Древней. Просто ты об этом еще не знаешь. А впрочем, какая разница?»

* * *

Оборотень, оборотень, дай ушки поглажу! Не противна женская тебе рука?.. Как я посмотрю, не больно ты страшен. Ляг к огню, я свежего налью молока. Оставайся здесь и живи… …а серая Шкура потихоньку сползает с плеча. Вот и нету больше лютого зверя…

– Как же мне теперь тебя величать?..

* * *

…Они ехали по широкому проспекту, залитому бело-золотым светом фар, окон и фонарей. Александр вел машину молча, Ирина тоже не начинала разговор. Это не было тяжкое молчание, когда двоим больше нечего сказать друг другу. Просто всё, что надо, уже сказали песня и глаза.

Уже возле самого дома, когда «уазик» мигал поворотным огнем перед въездом во двор, Ирина тихо спросила:

– Саша… Это правда? То, что ты мне написал?

– Конечно. – Александр вывернул «баранку» и въехал во двор. —А твоя песня?

– Это не моя, я же говорила.

– Какая разница! Важно, кто пел. Так что скажешь? – Машина затормозила у подъезда.

– У тебя сейчас тоже дела?

– Вроде бы нет. Только на ночлег выбираться пора, чтобы не в полночь приехать.

– Ты где ночуешь, в гостинице?

– Откуда у меня такие деньги?! У знакомых устроился!

– А я тебе кто?

– Не понял. В каком смысле?

– Я тебе знакомая или нет? В общем, Саш, оставайся сегодня у меня… если хочешь, конечно.

Похоже, запас потрясений этого вечера еще не был израсходован. Александр долго пытался поймать в голове хоть какую-то мысль. Не получалось.

– Ну как, останешься? Да не смотри ты на меня так! Ты что, меня испугался?!

– С-скорее себя, – выдавил наконец Александр. – Неожиданно как-то… Мы и знакомы не так уж долго, и вообще. Ну, не привык я к такому.

– А ты не к такому привыкай, а ко мне. Кто тут расписал, что без меня не может?! Или со мной тоже? В конце концов, что я такого предложила страшного?! – В голосе девушки послышались слезы. Она задергала ручку, пытаясь открыть дверцу.

«УАЗ» явно решил помочь водителю – пусть не хозяин, но всё-таки свой. Дверца не открывалась.

– Постой, Иришка! – Александр перехватил руку. Ирина попробовала освободиться, дернулась раз, другой и затихла. Отвернулась обиженно.

– Может быть, всё-таки выпустишь? Раз уж я тебе не нужна? – Голос звучал глухо, сдавленно.

– Да кто тебе такое сказал? Просто… Не было у меня никогда так вот всё сразу. Ну, не обижайся ты! Я тебя действительно люблю, ты мне очень нужна, честно!

– Дурак ты, Сашка! Пень лесной! Медведь! – Ирина повернулась к нему. На щеках поблескивали мокрые дорожки. – Ты что думаешь, у меня такое каждый день? Может, еще и со всеми подряд?! Выпусти меня отсюда! Немедленно! Слышишь ты, выпусти меня сейчас же!

– Как хочешь. Извини, если что не так. – Александр дотянулся до ручки. Дверца открылась сразу же.

Ирина так и осталась на своем месте. Как-то растерянно посмотрела на ручку, оглянулась:

– Ну, я пошла!

– Как хочешь! – мрачно повторил Александр. У медведей тоже есть нервы. Может, он и не прав, но если она ждет, чтобы перед ней падали на колени, умоляли… Не дождется. Переживем как-нибудь. Не впервой. В конце концов, ничего действительно обидного он не сказал. Хорошая вещь – свобода, но надо же и чужую душу уважать. «Не привык» – это не значит, что сейчас расфыркается с отвращением. И вообще, чего Александр не любил в романтичных девушках, так это склонности к театральным постановкам в жизни. И к ролевым играм. Ирина их помнится, любит. – Слушай, сейчас не май месяц, холодно. И так салон не утепленный. Сидишь здесь, так хоть дверцу закрой.

Ирина захлопнула дверцу. С этой стороны. Всё-таки не вышла. Александр посмотрел на нее, чуть прищурил глаза… Вокруг головы медленно гасло красно-желтое свечение. Бледнело, розовело постепенно, сменялось лиловым мерцанием. А ведь она не играла! Действительно разозлилась и обиделась, а сейчас успокаивается и даже чувствует себя виноватой. Или это ему так кажется? Видит то, что хочет увидеть?

– Саш… Ты на меня обиделся? Ну, Саша, извини, пожалуйста. Просто… Меня мать задолбала своими поучениями на эту тему. И не только она. Был у меня один парень, я его любила, а потом я ему возьми и скажи, что он у меня не первый… И всё, вот и вся любовь. Всё вроде бы ничего, просто замечательно, и всё у нас наладилось, всё было. Месяца два после этого встречались, а он мне потом и заявил, что ничего серьезного у нас не будет. Мол, он мне не сможет доверять и всё такое. Вот ведь гад попался! Сказал бы сразу, так нет, как «телка» я его устраиваю, а в жены обязательно ангелочка подавай!

Свечение вокруг головы опять полыхнуло алым. Она еще что-то говорила, но Александр уже не различал отдельных слов. Он вдруг поймал себя на том, что разглядывет ее только верхним зрением. И при этом любуется переменой цветов. Чуть позже понял почему. Не из-за тонких оттенков или неожиданных переходов, просто каждый цвет в точности соответствовал тому, что и как говорила Ирина.

Не врала она, вот в чем суть. Ни ему, ни себе, скорее всего. Просто говорила то, что думает, и так, как чувствует. Редкая среди людей прямота. Среди Древних, впрочем, тоже, прав был лесник из Рябиновки. Только у Древнего Народа все чувства в таких случаях скрывает серый колпак маскировки, а Ирка прятать чувства просто не умеет. М-да… У Алены ей бы поучиться. Хотя не надо. Пусть лучше со своей прямотой пять раз «влипнет», чем однажды и навсегда научится лицемерить. И так чудо природы, что до таких лет дожила и не освоила это искусство. А может, просто еще не «повзрослела» окончательно. К счастью.

– Ладно, Иришка, мир. Как, будем считать, что все правы и виноваты оба? Проехали?

– Проехали! – радостно согласилась она.

– Чаем хоть напоишь? А то я действительно подмерз малость.

– Конечно, напою! Пошли! – Она опять задергала ручку. Обернулась, жалобно позвала: – Са-аш! Она опять не открывается!

– Не хочет он тебя выпускать. Может, поедем к нам с Натанычем, Новый год отметим?

– Не могу я сейчас, концерт, потом еще тридцатого дела… У тебя вроде бы тоже?

– Пока не знаю, но как раз на время вашего концерта встреча назначена. После нее выяснится. Сиди, не ломай машину, я сейчас!

Александр открыл свою дверцу, выпрыгнул, обошел «уазик». Выпустил Ирину, распахнув дверцу жестом швейцара какого-нибудь «Хилтона»:

– Пр-рошу вас, мадемуазель!

– Благодарю вас! – Она очень изящно выпорхнула. Тоже уметь надо, кстати, не из лимузина. Русские вездеходы к изяществу не располагают.

– Подожди, я сейчас тут кое-что налажу…