Возвращение к звездам - Эдмонд Мур Гамильтон Страница 43

Только тогда Х'харны пойдут в наступление. Ихкорабли-невидимки приземлятся на всех столичных планетах, в том числе наТрооне, где хранится Разрушитель. Защитники Троона окажутся бессильны привнезапном нападении, и Разрушитель будет захвачен. Император не сможетиспользовать его для защиты столицы, ибо это грозит уничтожением не толькогорода и планеты, но и центрального светила.

Увы, все пошло по-другому. И виной этому – презренныйчеловечек, успевший поднять тревогу. Теперь Разрушитель находится в космосе ивновь угрожает Х'харнам полным уничтожением. Необходимо как можно скореевыяснить принцип действия этого оружия и выработать средства, способныенейтрализовать его или обезвредить.

Но…

Гордон почувствовал, как в его мозгу вспыхнуло удивление,тут же сменившееся гневом. На этом все кончилось.

Два сознания разъединились. Он снова был самим собой. Ипервое, что он увидел, был разъяренный взгляд Х'харна.

– Это правда, – прошипел В'рил. – Этотчеловек действительно использовал Разрушитель, ничего не понимая в егоустройстве. Невероятно…

Несмотря на сильное головокружение, Гордон невольно вспомнилслова Шорр Кана о том, что Х'харны, несмотря на свою гигантскую ментальнуюмощь, чрезвычайно глупы. И теперь, побывав в шкуре одного из них, он не мог непризнать правоты Шорр Кана. Существа, тщившиеся покорить Галактику, винтеллектуальном смысле были попросту недоразвитыми. Лишь могучаятелепатическая сила позволяла им доминировать над другими, более развитыминародами. Не будь ее, о Х'харнах бы никто и не слышал.

С самого начала эти твари вызывали у Гордона страх.

Теперь к этому чувству добавилась еще и ненависть. Грязные,отвратительные пиявки. Стало понятно, почему Бренн Бир, чтобы разбить это племявыродков, не остановился даже перед риском уничтожить само пространство.Солдаты поставили Гордона на ноги, и он окончательно пришел в себя. В'рил, ксчастью, успел уже облачиться в свое серое одеяние, избавив людей отнеобходимости созерцать свою отвратительную наготу. Гордону казалось, что послетолько что происшедшего мысленного слияния его душа и тело… испачканы.

В'рил показал рукой на Джона Гордона.

– Этот человек должен немедленно умереть. После слиянияразумов он теперь знает, где укрывается наш флот. Убейте его!

Повинуясь знаку Син Кривера, солдаты подняли ружья.

Гордон, едва сознавая происходящее, бросил на Лианнупрощальный взгляд.

Она выступила вперед.

– Нет! – Она повернулась к Нарату. – Еслиэтого человека убьют, я отказываюсь уступить трон.

Син Кривер издевательски расхохотался.

– Что это изменит! Нарат в любом случае станет королем!

Но с лица принца исчезла мечтательная улыбка. Мановениемруки он остановил солдат.

– Хочу, чтобы все было сделано согласно церемониалу.Кузина должна добровольно, перед всем народом, уступить мне трон. Должна самаобъявить о своем отречении.

Его красивое лицо покраснело от возбуждения, глаза смотрелина Син Кривера с угрозой.

Тот повернулся к В'рилу.

– Данная церемония для нашего брата Нарата крайневажна. Оставим этого человека в живых…

По лицу графа Гордон понял, что про себя он добавил:

– …до конца церемонии. И тут же прикончим.

В'рил не стал возражать.

– Хорошо, – прошипел он. – А сейчас нам нужносрочно связаться со своим флотом.

Он повернулся к двум другим Х'харнам, и Гордон догадался:они собираются сообщить, что имперские корабли разыскивают армаду пришельцев,оставив столицу беззащитной. Оба Х'харна неслышным шагом покинули зал. Наратцеремонным жестом, словно открывая бал, взял Лианну за руку.

– Пойдемте, кузина! Мой народ ждет!

Неподвижное лицо Лианны не выражало никаких чувств. Вместе сНаратом они вышли на широкий балкон. Остальные последовали за ними. Гордона иШорр Кана сопровождали четверо вооруженных солдат.

Огромный балкон был заполнен. Син Кривер попытался быловстать рядом с Тейном, но тот остановил его гневным жестом.

– Не рядом. Сегодня мой триумф. Отойдите назад.

По губам графа скользнула язвительная улыбка, но онбезропотно отступил в глубину балкона, где стояли В'рил и несколько офицеров.Шорр Кан сделал шаг в ту же сторону, но Син Кривер мотнул головой:

– О нет! Стойте там, где стоите, чтобы можно былоприкончить вас без опасности для окружающих.

Шорр Кан молча пожал плечами.

Тем временем Нарат Тейн подвел Лианну к балюстраде балкона.Их ярко осветили горячие лучи Фомальгаута. Нарат приветственно поднял руку.

Аллеи парка взорвались восторженным воплем. Даже из глубиныбалкона Гордон видел толпы негуманоидов, которые буквально наводнили весь парк,даже огромные статуи древних владык были облеплены гроздьями созданий скожистыми крыльями, испускавших пронзительные крики. На одежде редких в этойтолпе людей сверкал знак Булавы.

О чем думала Лианна, глядя на эту толпу, в которой не былоникого из ее подданных? Те немногие жители Хатхира, кто уцелел от побоища,прятались сейчас где-то. А опьяненные победой захватчики издавали ни на что непохожие крики и возгласы, в которых терялись редкие человеческие голоса.Древние владыки Фомальгаута безучастно взирали на гибель дела всей своей жизни.Нарат вновь воздел руку. Над дворцом взметнулась новая, еще более восторженнаябуря приветственных криков. Нарат достиг кульминации своих амбиций ипритязаний, взошел на вершину и сделал это только благодаря фанатическойпривязанности негуманоидов, на которых взирал сейчас со смесью радости,гордости и любви.

Постепенно шум стих. Нарат шепнул:

– Ваше слово, кузина.

Лианна, прямая и натянутая как струна, ясным и холодным,совершенно неузнаваемым голосом обратилась к толпе:

– Я, Лианна, царствующая принцесса Фомальгаута,объявляю, что отрекаюсь от трона в пользу….

Ее речь прервал свист пуль. Гордон увидел, как Син Кривер иего офицеры падают на пол в почерневшей и обуглившейся от разрывов крошечныхатомных пуль одежде. А в дверях балкона стояли Хелл Беррел и Коркханн. Онистреляли, стреляли, и уложили в конце концов всех, кроме В'рила, который,предупрежденный своей телепатической интуицией, успел отскочить в сторону.Нарат Тейн повернулся к стрелявшим.

– Что тут еще?! – лицо его покраснело от гнева.

Коркханн выстрелил в него не колеблясь, в желтых глазах непромелькнуло ни малейшей искры сострадания.