Баламут - Василий Горъ Страница 44

—Тут готовят невероятно вкусные хинкали, о которых мы мечтали целый год, и желание получить гастрономическое удовольствие оказалось сильнее нас.

Это признание больно резануло по душе, напомнив монолог Свайки о школе, подруге-осетинке и любимых пирогах, но я задвинул горечь утраты куда подальше, ответил на приветствие, представился и пожал плечами:

—Этой слабости подвержен и я, что обычно нисколько не расстраивает. Увы, в данный момент я пребываю не в лучшем расположении духа, поэтому заранее прошу прощения за то, что не покажусь компанейской личностью.

—Мы в курсе, Миша предупредил…— сказала та, которая назвалась Евгенией, а ее сестричка добавила:

—И приложим все усилия, чтобы вы не пожалели о проявленном великодушии.

Как ни странно, последнее утверждение оказалось отнюдь не словами — после того, как я помог девушкам сесть за стол и вернулся на свое место, они вызвали официантку, сделали заказ, вывесили перед собой программу вроде «Палитры» или «Живописца» и принялись доводить до ума один и тот же рисунок.

Работали молча и явно наслаждаясь процессом, понимали друг друга без слов и не чувствовали никакого дискомфорта из-за моего присутствия. Правда, в тот момент, когда мне принесли заказ, ненадолго отвлеклись и пожелали приятного аппетита, но с правильным посылом, что ли. А чуть позже и какой-то очень светлой благодарностью приняли аналогичное пожелание от меня.

Приятно удивили и подходом к дегустации блюда, названия которого я не запомнил. Для начала заказали всего по восемь больших «пельменей» не самой стандартной формы, хотя наверняка смогли бы смолотить гораздо больше. Далее, брали их с тарелок не вилками, а руками, старались не пролить ни капли сока и закатывали глаза после каждого укуса. А когда расправились с не такими уж и большими порциями, расстроенно вздохнули.

Скрыть удивление мне, к сожалению, не удалось, и одна из Нелюбиных прервала получасовое молчание:

—Красота требует жертв, а мы, откровенно говоря, довольно ленивы. Вот и предпочитаем жесткий режим питания самоистязаниям в спортзале.

—Нет, тренироваться, конечно же, тренируемся…— добавила вторая.— Но не так фанатично, как старшие братья или вы…

—А с чего вы взяли, что я много тренируюсь?— полюбопытствовал я.

—Учимся в академии художеств и неплохо знаем анатомию…— ответила первая.

—Автоматически замечаем, у кого как развиты и просушены мышцы…— продолжила вторая и показала взглядом на мою руку: — А вашим предплечьем можно иллюстрировать анатомические атласы.

—Интересное у вас увлечение!— ничуть не кривя душой, признался я.

—Наше, как раз, не очень — мы просто рисуем…— вздохнула та, которая сидела спиной к стене.— А то, что создается скульпторами из мрамора — просто песня!

—Угу: тихий, невзрачный и никому неинтересный третьекурсник изваял скульптурную композицию под условным названием «Бунтарь» и свел с ума даже наших преподавателей! На первый взгляд, в ней нет ничего особенного: центральная фигура — изможденный раб в кандалах — в попытке встать с земли вцепляется в руки полуобнаженных надсмотрщиков и нечеловеческим усилием приподнимается буквально на полметра. Но при ближайшем рассмотрении любого понимающего зрителя берет оторопь: каждая мышца, вена, складка кожи, ямки, промятые пальцами, и даже обломанные ногти с заусенцами кажутся настоящими! А ведь мрамор — не полотно, а камень…

—То есть, снятый объем на место не вернуть, неудачный штрих не стереть и так далее…— объяснила ее сестра.

—Кстати, если есть желание, то можем показать фотографии.

—Но если вам сейчас не до скульптур — поймем и нисколько не обидимся.

—Вы меня заинтриговали!— признался я.— Так что показывайте — уже в предвкушении.

Хозяйка комма, с которого разворачивалась программа, засияла, влезла в архив и буквально секунд через десять вывесила передо мной фотографию отдельного фрагмента композиции — руку, вцепившуюся в чужое предплечье.

Я прикипел взглядом к изображению и невольно сглотнул: и кисть, и пальцы действительно казались живыми, а правильно подобранное освещение создавало иллюзию движения! Второе и третье фото потрясли еще сильнее, хотя россыпь камней, изображенных на первом, вроде бы, создавала фон. Но стоило посмотреть на вторую, как пересыхало во рту: на коже голени, «только-только» оторвавшейся от этой россыпи, отпечатывалась каждая изломанная грань или отдельная песчинка!!!

—С ума сойти!— потрясенно выдохнул я и потребовал продолжения. А минут через пятнадцать-двадцать, изучив «Бунтаря» под всеми возможными ракурсами, попросил переслать мне все фотографии и… озвучил мысль, рвущуюся из души: — Знаете, мне почему-то кажется, что личности, так тонко чувствующие красоту чужих шедевров, имеют за душой и свои…

25 июня 2112г.

…Наступление субботы я отметил пятикилометровой пробежкой по берегу моря. Бежал вдоль линии прибоя, то по влажному песку, то по не менее влажному мелкому гравию, на каждом шаге проваливаясь по щиколотку и под ослаблениями, поэтому как следует разогрелся и даже пропотел. Вернувшись на облюбованный пляж, устроил заплыв. Метров на шестьсот, чтобы особо не зарываться и не нервировать спасателей. И без марева, чтобы не палить очень редкий навык. Со спасателями не сладилось — парень, судя по всему, только-только заступивший на пост, примчался ко мне на гидроцикле, начал, было, выговаривать, но «поймал» небольшое вознаграждение на счет и согласился приглядывать со стороны. В смысле, каждый божий день, пока мне не надоест тренироваться, но чуточку пораньше, чтобы его не взгрело начальство.

А еще предложил упростить ориентирование в открытом море и за счет этого увеличить нагрузку — присобачил на конец буксировочного фала какую-то небольшую железяку, скинул ее с кормы и подобрал скорость так, чтобы я мог плыть на полной скорости, видя перед собой эту штуковину. Вот я и выложился по полной программе: перешел с брасса на кроль, стал вдыхать на десятый-двенадцатый гребок и смог сфокусировать все внимание на работе ног, ибо знал, что обычно «тяну» в основном за счет рук.

В общем, к берегу подплыл весь в мыле, выбравшись из воды, от всей души поблагодарил парня за помощь, наскоро вытерся полотенцем и, не одеваясь, понесся в сторону дома. Бегом, хотя соскучился по волчьему скоку и жаждал рвануть на «расплав» магистральных жил.

Физуху сократил в полтора раза, над скоростью создания плетений работал всего четверть часа, а на тренировку с ножами и завтрак вообще забил, так как поджимало время. В результате из дому выехал в восемь двадцать и, слушая команды навигатора, помчался в круглосуточный цветочный магазин, ибо собирался встречать «даму сердца».

Букет фантастически красивой темно-фиолетовой махровой сирени из какого-то питомника положил на заднее сидение, влез в Сеть, убедился в том, что самолет с Шаховой на борту прибывает точно по расписанию, и чуть-чуть ускорился. В итоге в аэропорт приехал минут за десять до посадки, убил это время на поиск свободного места поближе к залу прилета и вальяжно двинулся по указателям. Приблизительно на половине пути услышал долгожданное объявление, добрался до нужного помещения и буквально минут через десять поймал в объятия счастливую женщину.