Пятнадцать часов - Митчел Сканлон Страница 44

— Вы еще забыли вашу роль в поддержании тепла! — сказал вдруг Ларн, который был настолько раздражен бесконечными оскорблениями безобразного карлика, что ответил ему сейчас, даже не думая. — Видит Император, если бы не пар, который идет от вас по всей траншее, мы бы давно уже все замерзли!

Какое-то время, пораженные его ответом, все молча на него глядели, но затем Учитель и Булавен разразились смехом. Даже лицо Давира, несмотря на все его недовольство, расплылось в улыбке. Лишь на Зиберса эта шутка, казалось, никак не подействовала, и, стоя на стрелковой ступени, он с тем же враждебным, как и всегда, выражением злобно смотрел на Ларна.

— Ха! Ну ты и сказанул — «пар»! — давился от смеха Булавен. — Хорошо сказал! Тебе придется признать, Давир, может, салажонок здесь и недавно, но твою манеру он перенял довольно быстро!

— Так-так-так… Смейся, смейся, свиная башка, — отозвался Давир, к которому сразу же вернулась его привычная грубость, как только он повернулся и со злой усмешкой на сжатых губах вновь взглянул на Ларна. — Похоже, что у нашего щеночка прорезались зубки… Очень хорошо, салажонок. Отлично! Отколол шутку. Ха-ха-ха — очень смешно. Но ты не слишком-то задирай нос. Нет ничего лучше для орков, чем увидеть салагу с поднятой головой. Тогда им есть куда целиться!

Восстановительные работы продолжались. Полностью очистив траншею, они устало положили на землю свои лопатки. Затем Ларн увидел, как Булавен с Учителем подняли со дна траншеи широкий металлический лист и приложили его к рваным краям образовавшегося в стене пролома. Удерживая лист в вертикальном положении, они терпеливо ждали, пока Давир, взяв деревянную подпорку, не забил ее своей саперной лопаткой в землю, так чтобы она удерживала лист в нужном им положении.

— Вот, — довольно сказал Давир, убедившись, что пролом полностью закрыт, и затем навалился всем телом на вбитую в землю подпорку, испытывая ее на прочность. — Должно держаться, пока мы не закончим работу.

— И что теперь? — спросил его Ларн. — Дно мы очистили. Как теперь будем заделывать пролом?

— Как будем его заделывать? — переспросил Давир. — Ну, во-первых, салажонок, ты снова возьмешь в руки свою саперную лопатку. Вон видишь ту гору земли? — указал он на промерзшие комья, которые они только что перебросили в другой угол траншеи. — Ту самую, что ты сам туда набросал? Так вот, бери теперь свою лопатку и перетаскивай землю обратно! Потом мы ею заполним образовавшуюся дыру. Знаю, знаю… Можешь ничего не говорить. Все время такие эмоции, будто кто-то тебе сказал, что жизнь в Гвардии будет скучной!

— Все равно не понимаю, как это будет работать, — сказал Ларн позже, когда они уже почти заполнили землей пробоину, и его руки, даже под перчатками, покрылись мозолями, а спина ныла от работы саперной лопаткой. — Даже после того, как мы заполним пролом землей, разве стена не рухнет снова в ту самую секунду, когда мы вытащим из-под листа подпорку?

— А мы, салажонок, не будем вынимать подпорку, — сказал таскающий с ним землю Булавен. — Во всяком случае, не сразу. Сначала мы заделаем дыру. Потом увлажним землю. Затем утрамбуем и оставим ее замерзать. Затем, через пару часиков, мы наконец уберем подпорку, и, поверь, стена будет как новая! Поверь мне, салажонок, это всегда работало! Ты даже не представляешь, как часто нам приходилось чинить эту траншею с тех пор, как мы ее выкопали.

— Увлажним землю? — переспросил Ларн. — Тогда нам понадобится ведро, чтобы принести воды. В наших канистрах ее осталось не так уж много.

— Какое ведро?! Какие канистры?! — поднял брови Булавен, прервав свои труды и с недоумением глядя на Ларна. — Салажонок, мы чиним стену в траншее! Для этого мы не используем питьевую воду!

— И что же вы тогда используете? — спросил Ларн, который, сознавая, что остальные над ним смеются, чувствовал себя по-дурацки.

— Он спрашивает, что мы используем! — закатив глаза к небу, воскликнул Давир. — Моя широкая варданская задница! Клянусь, салажонок, в то самое время, когда я уже начал думать, что ты не совсем полный идиот, ты ляпнул нечто настолько глупое, что тут же испортил мое хорошее мнение о тебе! Если это поможет ответить на твой вопрос, то вот тебе две подсказки. Первая: когда на морозе чинишь стены траншей, всегда лучше использовать теплую жидкость. Второе: каждое человеческое существо носит при себе уже готовую порцию требуемого вещества.

— Теплую жидкость? — переспросил Ларн, чувствуя, что к нему медленно приходит понимание. — Вы хотите сказать, что вы…

— Эй, глядите-ка, наконец-то он понял! Да, салажонок, все верно. И угадай, что я сейчас скажу… Теперь твоя очередь! Так что вставай сюда и начинай журчать! Я только чертовски надеюсь, что твой мочевой пузырь не слишком зависит от нервов. А то, видит Император, у меня есть лучший способ скоротать время, чем вот так стоять и ждать, пока ты отольешь!

— А как насчет твоего собственного мира… А, салажонок? — спросил его Булавен, когда они уже сидели в траншее в ожидании, когда мороз скрепит восстановленную стену. — Ты меня прежде спрашивал о Вардане. А на что похож твой родной мир?

Стараясь обдумать свой ответ, Ларн какое-то время молчал. Он вспомнил родительскую ферму, бескрайние поля золотистой пшеницы, колышимые легким ветерком. Вспомнил своих домочадцев — как они в ожидании вечерней трапезы рассаживались по своим местам вокруг кухонного стола. Вспомнил тот изумительный последний закат, который он видел дома, когда огненный шар заходящего солнца медленно опустился за горизонт и окрасил все небо в багровые тона. Вспомнил весь свой прежний мир, который теперь остался далеко позади, и все те вещи, которые ему уже никогда не увидеть снова.

«Каким же все это теперь кажется далеким и давно ушедшим! — подумалось ему. — Будто до всего до этого теперь миллион километров. И печальнее всего то, что на самом деле оно еще дальше! Не просто миллион, а миллионы миллионов километров — как это ни далеко, но военный космотранспорт нас все же сюда доставил!»

— Я не знаю… — тихо произнес он наконец, не в силах найти слова, чтобы описать то, что на самом деле чувствовал. — Он был совсем другой… Совсем не похожий на это место.

— Хм… Думаю, наш салажонок начинает тосковать по дому, — заметил Давир. — Не то что бы я его за это упрекал… Понятное дело, любое место в сравнении с этой проклятой дырой будет вспоминаться в розовом свете. Но знаешь, салажонок, раз уж я сейчас в таком редком для себя великодушном настроении, позволь мне дать тебе один совет. Какие бы возвышенные чувства ты ни питал к тому миру, где родился, — забудь о них! Это — Брушерок! Здесь нет места сантиментам. Здесь человек должен жестко держать себя в руках, если он хочет жить и увидеть завтрашний день!

— Так, значит, вот что здесь нужно! — воскликнул Ларн. — Я помню, как Учитель сказал, что вы единственные, кто выжил здесь из более чем шести тысяч человек! Вы так этого добились? Все время жестко держали себя в руках?

— Эй, здесь, салажонок, ты затронул очень интересный вопрос, — вступил в разговор Учитель. — Как вышло так, что мы выжили, а многие наши товарищи — нет? Можешь быть уверен, тут это у нас одна из главных тем для разговора. Причем каждый имеет на этот счет свое собственное мнение. Некоторые говорят, что мы так долго продержались в Брушероке прежде всего потому, что, вероятно, изначально были генетически предрасположены к выживанию в экстремальных условиях. Другие считают, что имела место комбинация счастливого стечения обстоятельств и верно выбранной нами тактики поведения или что, возможно, это вообще слепой случай. Как я уже сказал, у каждого собственная точка зрения. Своя собственная теория. Что касается меня, то я не уверен, что стал бы слишком полагаться на любую из них. Мы выжили там, где остальные погибли. Это все, о чем я могу сказать тебе с уверенностью.