Охота на "Икара" - Тимоти Зан Страница 44

Медленно, осторожно я повернул голову и посмотрел туда, где теперь для меня был «верх». Там, в метре у меня над головой, была моя каюта, мой плазменник и фонарь преспокойно висели, прилипнув к тому, что с моей нынешней точки зрения было стеной. Еще более осторожно я решился привстать на плитах внешнего корпуса. Я был почти уверен: волшебное притяжение тут же исчезнет и я соскользну под брюхо «Икара».

Но я зря беспокоился. Если не считать совершенно невозможного направления, это гравитационное поле ничем не отличалось от того, которое создавал нормальный гравигенератор корабля. Я медленно выпрямился, и поскольку при этом я внимательно следил за гравитацией, то смог определить то место, где два разнонаправленных поля входили в конфликт между собой: в нескольких миллиметрах от внутреннего корпуса с моей стороны. По крайней мере, теперь я знаю, какую же аномалию почуяли Пикс и Пакс, когда шныряли у меня под койкой, и почему ни они, ни Иксиль не смогли понять, что это такое.

Кроме того, теперь я запросто мог объяснить, каким образом нашему шпиону-диверсанту удавалось так спокойно и незаметно передвигаться по кораблю. Для этого ему не нужно было заниматься рискованной акробатикой на крепящих балках. Он просто ползал между корпусами, как паук по стене. Я подобрал с пола каюты свой плазменник и фонарик, при этом едва не уронил оружие, когда направление его веса у меня в руках резко изменилось. Оказалось, что хотя для того, чтобы передвигаться между корпусами, не обязательно было быть гимнастом, но без привычки мне пришлось нелегко. Сунув плазменник в кобуру, я осторожно, поскольку еще не мог заставить себя полностью довериться только что обнаруженному феномену, подполз на четвереньках туда, где выходили провода моего интеркома.

Я привстал, чтобы лучше взглянуть на провода, но тут где-то в отдалении раздался тихий шорох.

Сперва я подумал, что мне просто послышалось или что это просто какой-то обычный корабельный шум отдается эхом в полости между корпусами. Но шорох повторился, и я понял, что первое впечатление меня не обмануло.

В межкорпусном пространстве я был не один.

Стараясь не шуметь, я выключил фонарь, убрал его в карман и одновременно достал из кобуры плазменник. Затем я стал пробираться вдоль изогнутого корпуса корабля. Честно говоря, не то чтобы это у меня получалось совсем бесшумно, но я старался двигаться по возможности тише.

По прошествии времени я понял, что это была отнюдь не самая блестящая из моих идей. Поскольку наш злоумышленник первым открыл этот странный черный ход, он намного лучше меня представлял, где здесь можно спрятаться или устроить засаду. Более того, он-то уже хоть как-то приспособился к передвижению в межкорпусном пространстве, а я все никак не мог избавиться от страха, что странное гравитационное поле в любой момент исчезнет и меня начнет швырять об стены, как шар в гигантском сферическом бильярде. Но у меня наконец-то появился шанс поймать нашего противника с поличным, и я ухватился за эту возможность обеими руками.

Сначала я полз на спине, но вскоре отказался от такого способа передвижения. Не столько потому, что при этом трудно соблюсти абсолютную тишину, сколько потому, что ползти вперед спиной было неудобно и небезопасно. Тогда я перевернулся и прошел пару метров на четвереньках, но тогда моя рука была слишком далеко от кобуры, и при необходимости быстро выхватить плазменник у меня бы не получилось. Лучшее, до чего мне удалось додуматься, — это присесть на корточки и продвигаться вперед гусиным шагом. Это было очень неудобно и крайне унизительно, но в этом случае я, по крайней мере, видел, куда ковыляю, и мог не выпускать оружие из рук.

Звук, казалось, исходил откуда-то сверху, точнее, со стороны верхней палубы «Икара». Туда я и направился — на карачках. Продвигался я к намеченной цели медленнее, чем рассчитывал, частью из-за того, что не так-то легко ковылять на полусогнутых да еще и бесшумно, а частью потому, что как раз на уровне моей макушки примерно в одинаковой пропорции сталкивались разнонаправленные гравитационные поля, вызывая мерзкое головокружение. Этот эффект стал еще более заметным, когда я миновал среднюю палубу и стал двигаться дальше, приближаясь к «верхней» точке сферы, где угол между векторами соперничающих полей постепенно приближался к ста восьмидесяти градусам.

Не знаю, сколько продолжались эти черепашьи бега. Наверное, все-таки не очень долго, не более пятнадцати — двадцати минут. Колени у меня ныли, голова кружилась, да и сознание того, что играем в прятки с типом, который уже однажды пошел на убийство, тоже не добавляло спокойствия и уверенности. В общем, мое ощущение времени в тот день было не в лучшей форме. Примерно каждые тридцать секунд я останавливался и прислушивался, пытаясь сквозь обычный шум и вибрацию корабельных механизмов уловить хоть какой-то намек на местопребывание моего противника.

Где-то на пятой или шестой такой остановке я вдруг понял, что шорох, который я время от времени слышал, теперь доносится постоянно, но значительно тише.

Тот, кого я преследовал, знал о моем присутствии.

Сперва мне казалось, что мы ползем между корпусами, как пауки. Теперь мне вдруг представилось, что я — муха. Муха, пойманная лучом света на белоснежной стене. Долго, очень долго — сердце, наверное, успело отсчитать сотню ударов — я сидел на корточках, притаившись в темноте, и обливался потом, пытаясь разобрать, приближаются осторожные шаги ко мне или, наоборот, удаляются от меня. В первом случае стало бы ясно, что противник задумал очередное покушение, во втором — что он решил спастись бегством. И только в одном я ничуть не сомневался: если я ошибусь, это обойдется мне слишком дорого.

Я прислушивался минуту-другую, пока не убедился наверняка, что шаги удалялись, скорее всего, вправо и вниз от меня, хотя эхо мешало точно определить направление.

Мне вспомнилось множество причин, по которым мне с самого начала не следовало пускаться в погоню, но я опять не прислушался к голосу разума. Я уже проиграл неведомому диверсанту несколько раундов, и мне это чертовски надоело. Прикинув направление, я пустился на перехват.

Если раньше наши игры в темноте межкорпусного пространства напомнили черепашьи бега, то теперь они превратились в охоту на лис — только очень-очень замедленную. Я начал чаще останавливаться и прислушиваться, но тот, кого я преследовал, делал то же самое. Как правило, на очередной остановке я выяснял, что он опять поменял направление. Я полз за ним, как привязанный, но не на минуту не забывал о том, что, вполне возможно, мой противник попросту выманивает меня в ловушку. До сих пор наш диверсант ничем не выдавал, что вооружен. Но остальные ребята, жаждущие заполучить «Икар», были вооружены, и не было никаких причин ожидать, что неведомый заказчик, который так щедро раздавал оружие, забыл наделить им своего друга на борту нашего корабля.

Не раз приходила мне в голову мысль постучать рукояткой плазменника по внутреннему корпусу, чтобы поднять на поиски остальной экипаж. Но к тому времени я так основательно заблудился, что даже не представлял, где нахожусь и услышит ли меня кто-нибудь из команды. А вот мой соперник в игре услышал бы меня обязательно, и при первых признаках тревоги на корабле он мог изменить свои планы и решить, что сначала стоит покончить со мной.