Люди и Нелюди - Виктор Костин Страница 44

Искупались, я ей одежду принес. Она наотрез отказалась выходить без одежды из ванной комнаты. Стесняшка, их, девушек, никогда не поймешь. Хотя вытер ее я все же сам, и мне в кайф, и ей, думаю, удовольствие. Во всяком случае она так поворачивалась и выгибалась при этом вся, прям как кошечка, мур-мур. Пока ходил за одеждой, глянул на время у… ё…, уже половина шестого. Время собираться и ей сваливать, а то мне еще порядок наводить и квартиру проветривать надо.

Зачем, спросите? Кто этим занимался по молодости, тот знает. Запах стоит весьма специфический и родители враз поймут, чем мы тут занимались, каким «языком» письменно и устно, чтобы я там им не говорил и втирал при этом про наши диктанты.

Пока я расставлял книги, она вышла и понесла чашки и кружки на кухню. Я думал, там и оставит на столе, слышу, воду включила и моет. Во дает, вроде же дворянка, не должна этого делать по воспитанию-то.

Вышла, спрашивает: «Я не знаю, куда ставить надо».

Пришел, показал и спросил одновременно: «А зачем?» – намекая на мытье посуды и ее происхождение.

Объяснила: «Я в общежитии живу, а там все-все сами мы, понимаешь?».

Да, кто богатый, те в общежитии не живут. Я это про себя подумал.

Я тебя понимаю, но говорить это тебе не могу.

Пришлось сделать вид, что не понял, и проявить интерес. Поделилась – а что, тайны никакой она мне и не рассказала. Пока она рассказывала, я открыл дверь на балкон и на улицу. Там окна подымаются на балконе, и входную дверь, прохладно на улице, значит тяга больше будет, быстро выветрится все.

И правда, потянуло, как в трубе, и из коридора лавровым листом понесло. кто-то готовит в квартире у наших соседей.

– Шаш готовят, – вдруг задумчиво произносит Бригида.

– Что? – я не понял ее вначале и переспрашиваю.

– Это шаш готовят, блюдо такое – мясо и рис (перевожу, местное название больно смешное и матерно звучит) – с халифата к нам пришло. Мама часто мне в детстве готовила.

Этот запах мне помог, да и выветрилось все быстро. Правда, немного прохладно стало, но мы уже приоделись.

– Зачем проветривал? – спросила немного лукаво и чуть насмешливо. – Ты всегда это делаешь, когда девочек приглашаешь?

Я покраснел, говорю:

– Я еще никого сам не приглашал. Никто ко мне не приходил, ты первая, если что, – глаза так в пол опустил. Ну правду же сказал, хоть и наполовину.

Она очень внимательно на меня посмотрела, как-то оценивающе. Непонятно только, то ли осуждающе, то ли одобрительно.

– Лирину Синтон ты часто, значит, посещаешь? – почти утверждающе, хотя форма предложения вопросительная на русинском.

Э… быстро шерстю память, кто это такая. Сразу, правда, и выяснил кто. Весьма пожилая особа. Не понял: а она при чем тут?

Ага, дальше справку надо смотреть, не возраст и вид, а ее профессию. Библиотекарь она местный школьный, тогда понятно. Пока шерстил память, Бригида и сама ответила.

– Значит часто библиотеку посещаешь, – уже утвердительно, – и кто тебе книги из закрытого отдела давал? Их несовершеннолетним лично на руки не дают, – смотрит задумчиво и немного насмешливо.

Надо выкручиваться.

– Понимаешь, – говорю – пара пирожных творят и не такие чудеса.

– Да, – отвечает, – теперь я понимаю, почему Лирина Синтон такая крупная женщина, – как бы про себя и совсем весело уже улыбаясь.

Да, она, действительно, не маленькая, – вытягивая портрет из Витолиной памяти, даже толстая, можно сказать, – я не такой культурный, как Бригида, поэтому открыто смеюсь уже, комментируя ее достоинства тела.

– Это вот такие особливые мальчики ее все время подкармливают, – вместе уже смеемся. Уже собралась уходить, одевает шарфик, вернее, берет в руки, порвался, смотрит на него.

Я как галантный кавалер обещаю ей купить другой такой же или лучше, ну неудобно мне, правда не сильно, я же не виноват, ну правда.

Она что – кивает отрешенно, потом произносит какую-то длинную фразу. Это на халифатском, я язык уже уверенно определяю, но значения ни одного слова не понял, только богиню, Вверену разве что, и все. После резко рвет свой шарфик пополам, целует меня в губы и прячет его в свою сумочку.

Нахмурившись:

– Хорошо, ты у меня ничего не будешь спрашивать про это.

Пожимаю плечами, хорошо, у каждого свои обычаи и тайны, это ее, думаю, не самая страшная, какая-нибудь девичья заморочка, думаю.

– Проводишь, кавалер? – указывает на дверь глазами.

– Всенепременно, моя леди.

Спускаемся молча и даже не под ручку, просто рядом идем. Отошли от дома, и Бригида говорит внезапно:

– Понимаешь, Витоли, это, все, что было, это было хорошо, но, как тебе сказать, в общем, понимаешь, у меня могут быть проблемы и неприятности.

И стоит, молчит, как ждет чего-то от меня.

Я тоже стою, потом смотрю на нее и говорю:

– Я, может, и маленький, ну, пусть молодой, но ни одна леди не сможет никогда сказать, что я ее подвел или словом или делом опорочил ее честь, – и замолчал.

Она посмотрела внимательно и долго, чему-то кивнула:

– Хорошо. Если что, мы учили глаголы… и, там, правила по ним просмотри, хотя бы, сам сделаешь.

– Непременно, моя леди, – говорю, наклоняя головой и уже немножко дурачась.

– Ладно, иди, мой рыцарь, вот и мой паровик подъехал.

Я галантно поцеловал руку, чем ее опять страшно смутил, и пошел не оглядываясь. Вот не люблю оглядываться и все тут. Кажется, что тем самым ты у человека что-то отбираешь. Домой шел почти вприпрыжку.

Пришел, еще никого не было, обежал весь дом. Чашки-миски все стоят перемытые. Расставлять не стал, и так перебор это для Витоли, но ладно, пусть мама считает, что это я к ней так подласкиваюсь мытьем на фоне постоянного отсутствия у меня денег.

Потом пошел к себе и даже стал заниматься. Почитал эти самые глаголы и выучил даже их исключения, не так их и много там. Правда, временами уплывая в неведомые дали и воспоминания, вспоминая этот почти третий размер, да и все остальное тоже и свой самый первый такой сладкий и…

Потом все же пересилил себя и стал заниматься всерьез, девушек ведь подводить нельзя, особенно таких хороших, у-ум.

Тихо, мальчик, все, потом, на сегодня с тебя хватит. Витоли в глубине в нирване и не отсвечивает, но нет-нет, а полыхнет эмоциями, хоть в ванную беги по новой замываться. Еще бы, первый раз для него это, и я его где-то даже понимаю.

Я же сам, как сказать, доволен, а вроде и, непонятно. Правда накрыло не слабо меня. Временами мне казалось, что я совсем теряю контроль над этим телом. Ощущения довольно жуткие в этот момент были. Потому, или Витоли перехватывал, или сам я еще не освоился в нем, в этом юном, но чужом все-таки для меня теле.