Земля - Валера Дрифтвуд Страница 45

Как хорошо, что Сэм фотографирует эти удивительные изменения. Отенком глаз и цветом оперения юная страфиль всё больше напоминает Рине самого Ю, Восходящего Ветра, и орк однажды подтверждает её догадку:

–Так старикан Ю нашей Савре получается прадед по матери.

–А Эри?

–Вроде трёхродная тётка.

Рина задумывается, не станет ли крылатым тесен Страфилев край, не начнётся ли вырождение через несколько поколений, когда потомки дедушкиных спасённых уже все плотно породнятся, но, пожалуй, в ближайшие десять-пятнадцать лет можно не волноваться об этом чересчур пристально. У Ибрагима Стахова, конечно, и на сей счёт были некоторые идеи и планы, пусть при нём и не сбывшиеся – но дорожка-то проторена.

Ринин черновик движется к завершению, но ей отчаянно не хочется покидать остров надолго. При помощи госпожи Брук ей удаётся получить по почте нужные каталоги и заказать новый генератор – той же фирмы, что и прежний: надёжная всё же вещь, ведь отработал свой век много дольше установленного гарантией срока. А к нему ещё – маленький водогрей для кухни. Всё это добро обещают доставить и установить никак не меньше, чем через месяц. А некоторые вещи Рине хочется перевезти сюда из дома в Фэйривью; может быть, в них и нет никакой срочной необходимости, но как было бы здорово, если бы они тут были! Та самая гирлянда с красными и золотыми фонариками. Узорчатый плед. Пара керамических кружек в синей и зелёной глазури. Дедушкины пластинки и его «походная» вертушка – проигрыватель, угнездившийся в коричневом чемоданчике. Несколько любимых книг…

Рина встаёт из-за «Рояля» – стопка чистых листов за эти несколько летних недель успела истаять вдесятеро. Нужно пополнить кружку добрым чаем. На кухне Ййр присматривает за варящейся молодой картошкой, мурлычет что-то тихонько себе под нос. Рина с удовольствием отмечает, что последние отметины на руках у орка совсем уже зажили.

–Ййр, а где Савря?

–Да Кнабера на гулянье утянула, к козам. Говорит – я летать учусь, а ты, человек, поучись пешком ходить негромко.

Навести себе чаю – дело недолгое, но девчура что-то медлит.

–Ведь ты не против, если я буду приезжать пожить здесь?

«Ох, Ришка, добрая ты косточка. Неужели так тебе холодно живётся в широком мире, что припала в самом деле охота к островному житью?»

–Да хоть насовсем. Дом широкий, не подерёмся,– отвечает Ййр осторожно.

Девчура двигает на столе толстый цветной журнал, по которому люди делают разные большие покупки. Улыбается: Ййров ответ пришёлся по нутру.

–Хочешь, тебе что-нибудь закажем?

–Всего вроде в достатке… подумать надо.

–Может, тебе бы хотелось, не знаю, новый диван?

Ййр взглядывает на Рину с некоторым недоумением. Царь-койка крепкая и совершенно точно из всех лежаков самая роскошная; и потом, как Брук попрёт через залив подобную огромадину на своей газолинке? Хотя вот для доставки нового генератора, о котором тоже было немало разговоров, Ришка с Брук, посовещавшись, решили нанять Эсгринову вместительную посудину.

–Куртку бы зимнюю. На мороз. У Рона такая была, хорошая, на меху, носил да похваливал, всю первую вахту. Моя чесоточная тоже ничего, только в стужу под неё много поддёвок надо.

–Давай посмотрим, что тут у них есть,– решительно говорит Ибрагимов отродышек, усаживается за стол и придвигает к себе цветной журнал с торговлями.

«Ведь ты не против, если я буду приезжать пожить?..»

Вот бывает забавно. Большинство островных наёмников Ййра-орчару, скажем так, терпели. Ну и у Ййра до них был терпежу мешок и сверху торбочка. Что до тех, которые бы не терпели – таких почему-то не было; может, Ибрагим их отбраковывал, или сами они не особо-то просились. Юзуфу, насколько Ййр помнит, его бог не велел особо нос воротить; Юзуфов бог говорил, что все твари земные по сердцевинке-то одинаковые. Тут бог, конечно, маху дал отчаянно, но зато от этого наставления у Юзуфа с ор-чарой и обращение было вполне дружеское. Рон Финч, бывало, пошучивал зло – может, думал, Ййр не понимает. Но в общем тоже был ничего человек, умный, учёный. Жаль, не вышло ему прожить хоть вторую вахту, жаль, а то бы, может, со временем и сдружились… Элис вот привыкала долго, крутая она, сердитая – так и на других наёмников огрызалась, даром что они тоже люди.

А тут девчура хорошая своей вольной волюшкой, даже не внаём, приезжать пожить хочет!

«Я,– говорит,– буду приезжать»…– то есть одна, что ли? Про бугайчика-то ни полсловечка. Странно это или нет, но пора бы уже потыкать картошку: отмякла ли уже от варки до вкусной съедобности.

Не, пока сыроватая.

Тем временем Ришка выискала в своём журнале какой-то бешеный тулуп для снегокатчиков и сватает его Ййру. С виду тулуп и тулуп, застёжка только людская модная.

–Нравится?

–Ага. На картинке и цвет видный, огнистый,– отвечает Ййр, прикидывая, хватит ли у него отложенных людских денег на это приобретение.

–Можно, я его тебе подарю? Думаю, и дедушка был бы рад, что у тебя будет новая хорошая куртка.

Ййр усмехается. От Риткиных слов о подарке орчья рука сама собою потянулась – будто поправить давно уже несуществующую смоляную косу. Сивая щетина на голове отросла уже длинняво, но пока держится торчком. До кос ей ещё до будущей весны расти, чего доброго. А рука-то – надо же – вспомнила.

Остаётся последняя фотоплёнка из всего драгоценного запаса.

Уму непостижимо.

Столько дней, многие сотни мгновений, украденных у времени, а впереди ещё огромная и тонкая работа, чтобы наконец-то проявить и увидеть собственное искусство.

Столько лишений.

Тупая домашняя и огородная возня, которой, по совести, Самуил Кнабер вообще не должен был заниматься.

Тлеющая неясная обида на ту, что всегда была надёжным другом, а теперь стала… и слов-то не подобрать.

Разве возможно по-настоящему, всерьёз влюбиться в девчонку, которую знаешь буквально с детства – со средней школы? У которой, бывало, и домашку списывал? В мышонка Рину, расхаживающую по кухне в бесформенной пижаме и с пятном сажи на носу? Да она ещё и отдаёт явное предпочтение обществу неграмотного орка-подсобщика, не говоря уж о писанине. Писаниной-то она увлечена гораздо больше, чем дружбой с Сэмом. Испортилась от жизни на острове? Нет, хуже – показала своё истинное лицо…

И лицо это раздражающе прекрасно.

Вот что самое обидное.

Всё это слишком неправильно и трудно.

Мысль о том, что работа и время на Диком почти подошли к концу, должна бы по-хорошему радовать, но и радости Сэм не чувствует.

Потому что слишком многое здесь похоже на чудо, слишком многое оставляет на сердце след.

Шальной, упрямый ребёнок Савря, прямо на глазах из невзрачного чуда в перьях перелинявшая в настоящую юную страфиль. Живое доказательство всех этих ненаучных сказок, что крылатые-де по своему развитию гораздо ближе к людям, чем к животным… но чёрт с ним, с доказательством – с Саврей весело. Чувствуешь себя кем-то вроде старшего брата, как бы глупо это ни звучало. Чтобы порадовать «сестрёнку», Сэм даже пытается во время прогулок подражать орчьей походке – Савря просила ходить легче, не пугать её возможную добычу. Прочий крылатый народ навсегда останется на его фотографиях, но по Савре Сэм действительно будет скучать.