Люди полной луны - Александр Экштейн Страница 45

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Начальник краснодарского УФСБ Лапин прибыл в Сочи на похороны полковника Краснокутского как раз в то время, когда фоб с телом погружали в автобус ритуальной фирмы «Последняя надежда». Было очень много людей в форме и без нее. Краснокутского любили в городе. Среди провожающих полковника в последний путь Лапин заметил Хромова и приблизился к нему. Хромов поздоровался с ним и печально произнес:

— Хорошего мужика потеряли.

— Да, — огорченно кивнул Лапин. — Он с моим отцом дружил. Меня еще ребенком помнил.

Хромов скептически взглянул на Лапина и спросил:

— А сколько же тебе лет?

— Сорок семь, — тяжело вздохнул Лапин.

— А ему, — Хромов посмотрел в сторону уже установленного в автобус гроба, — пятьдесят два.

— Да, — уныло кивнул головой Лапин. — Совсем молодой, ох уж эти инфаркты. — Покосившись в сторону задумавшегося Хромова, он пояснил: — Я его тоже еще ребенком помню.

Хромов и Лапин сели в автомобиль Лапина и вместе с колонной других автомобилей и автобусов поехали на кладбище. Впереди ритуального автобуса ехал гибэдэдэшный «форд» сопровождения, а по бокам четыре гибэдэдэшных мотоциклиста…

Видел бы все эти почести полковник Краснокутский, вот бы загордился, так любил почет и уважение. Но он не видел. Ему было глубоко наплевать на все, он был окончательно спокоен, оцепенело-невозмутим и, бессомненно, неподвижен — труп, одним словом.

— …Старик, конечно, с придурью был, на Мексике помешан, но мужик хороший, — говорил начальник отдела по борьбе с наркотиками сочинского УВД Ростоцкий майору Абрамкину.

Абрамкин, слегка уязвленный тем, что Краснокутский не успел его рекомендовать на повышение в должности и звании, кивнул:

— Знали бы мексиканцы, что у них такой почитатель в России есть, они бы в честь его улицу в Мехико назвали.

— Ну да, — хмыкнул согласившийся с ним Ростоцкий. На кладбище гроб установили на специальный постамент, и, как всегда в таких случаях, зазвучали прощальные официальные речи. Выступил мэр Сочи, затем Хромов, его сменил выступающий от рабочего коллектива УВД майор Абрамкин. И в этот момент в кармане Лапина засигналил мобильник. Оглядываясь по сторонам, Лапин достал его и, выслушав сообщение, сразу же стал настороженным. Положив мобильник в карман, он незаметно посигналил Хромову и кивнул — мол, на выход. Выбравшись из толпы провожающих, они направились к воротам кладбища.

— Ты сейчас умрешь от удивления, — сказал Лапин Хромову.

— А на что мне такое удивление? — раздраженно проговорил Хромов и, оглядевшись, добавил: — Да еще в таком месте…

На похороны Краснокутского, с легким опозданием, прибыла мексиканская делегация из горного индейского города Чьяпоса в количестве тридцати человек во главе с послом Мексики в России и мэром этого города. Вскоре провожающие в последний путь Краснокутского оказались перемешаны яркими национальными одеждами новоприбывших мексиканцев. Появились яркие, какие-то праздничные цветы, зазвучала с трибуны эмоциональная, пронизанная темпераментной скорбью речь мэра Чьяпоса. Переводчик, прибывший с делегацией, еле успевал сообщать слушающим: «Он был нашим другом… амиго… Он спас старшего сына Родригоса от пули гангстера… наши слезы жгучи, как тройная текила… он любил петь… Вот!» Затем посол Мексики сухо и лаконично сообщил: «Мексиканское правительство и народ Мексики скорбит. Амиго Краснокутский спас от смерти сына великого Родригоса. Сейчас вся семья Родригоса Салема погрузилась в траур по амиго Краснокутскому. В честь его парламент и правительство Мексики постановили назвать одну из улиц Мехико. Она так и будет называться — улица Амиго Краснокутского». Затем вдове и дочерям было передано официальное приглашение и билеты на самолет от правительства Мексики для участия в торжественной церемонии переименования улицы в честь отца и мужа, а также личное приглашение и чек на крупную сумму от великого Родригоса.

В конце концов Краснокутского похоронили. Могила утопала в цветах России и Мексики, многие плакали.

— Кто такой Родригос? — с недоумением произнес Хромов и посмотрел на Лапина.

— Знаменитый контрабандист и наркобарон в прошлом, а сейчас владелец крупнейших отелей в Акапулько и Мехико, уроженец города Чьяпоса, — с восторгом глядя на портрет Краснокутского, утопающий в цветах на могиле, объяснил ему Лапин.

Саркис Вазгенович Ольгерт, известный в уголовном мире под кличкой Резаный, с удовольствием сделал последнюю затяжку «пяточки» в папиросе с марихуаной и, посмотрев на Морса, вежливо спросил:

— Тебя как, из пистолета застрелить или на кол посадить?

Морс, переведенный из таганрогского СИЗО в Сочи и выпущенный Ростоцким на свободу, пытался объяснить Резаному, что полкилограмма опиума, выданные ему Резаным для продажи, пропали безвозвратно из-за злокозненности таганрогских ментов и стукачей.

— Еле ноги унес, Резаный, что поделаешь, издержки нашей жизни.

— Не нашей, а твоей, — назидательно произнес Резаный. — Вот и получается, Морс, что если среди нас есть такие, которые работают на ментов… — Он достал коробочку с кокаином и, ловко орудуя лезвием, сделал четыре дорожки, затем быстро, со смаком, вдохнул их через стеклянную трубочку и продолжил: -…то и среди ментов есть свои, которые работают на меня. И вот эти свои сообщили, что среди нас кто-то работает на отдел по борьбе с наркотиками, а попросту на Ростоцкого. Что ты на это скажешь, Морс?

«Конец», — мысленно похолодел Морс, но виду не подал и спокойно спросил:

— И кто же из наших работает на Ростоцкого?

Резаный усмехнулся, вытащил из ящика стола коробочку со шприцем, достал из стола пузырек с уже разведенным героином и какой-то лист бумаги. Блаженно улыбаясь, он выбрал шприцем два кубика и, кивнув на бумагу, сказал:

— Возьми, Морс, почитай.

Внутренне холодея, Морс взял бумагу и узнал свой почерк и свое сообщение на имя капитана Ростоцкого, которое он в спешке написал на улице и передал через оперуполномоченного лейтенанта Сардиди, так как Ростоцкий отсутствовал, а ждать Морс не мог. В сообщении было написано: «Сегодня, в 21.40, 9-й вагон, Москва — Сочи, 10 кг, таджик с фруктами, встречает Абрек».

Морс, понимая, что смерть близка, решил хотя бы набить Резаному морду. Он напружинился, поднял глаза и увидел, как Саркис Вазгенович Ольгерт склонил голову набок и умер от передозировки, даже не успев выдернуть из вены пустой шприц…

Морс облегченно вздохнул и подумал: «Теперь бы из дома выбраться». Затем огляделся и понял — не выбраться. Все окна зарешечены, за дверью сидит охрана, на первом этаже играли в карты самые близкие соратники и родственники Саркиса — Резаного. Он лихорадочно стал обыскивать комнату Ольгерта и самого Ольгерта в поисках оружия. Нашел его, это был оснащенный полной обоймой пистолет Макарова, и, столкнув мертвого Саркиса Вазгеновича с кресла, сам уселся в него лицом к двери, положив перед собой снятый с предохранителя пистолет. Его слегка знобило, он нагнулся и вытащил из кармана покойника коробочку с кокаином, быстро сделал себе дорожку и вдохнул, пользуясь стеклянной трубкой Ольгерта. После кокаина страх исчез, и Морс даже повеселел немного. Неожиданно внизу раздался страшный шум и возгласы: «Всем на пол! Не двигаться! Милиция!» «Меня освобождать пришли», — необоснованно подумал Морс, механически открыл ящик стола и обнаружил пузырек с героином и рулон разовых шприцев. Когда он набрал три куба героиновой смеси и стал вводить раствор, массивная дверь распахнулась и на пороге появилась экзотическая «группа захвата»: пьяный Хромов, пьяный Лапин, пьяные Ростоцкий и Абрамкин, пьяный начальник КПЗ Фелякин и, еще несколько пьяных оперативников из УВД, а также пьяный мэр мексиканского города Чьяпоса, которые, поминая Краснокутского огромными дозами текилы, пришли к выводу, что самое лучшее поминовение для усопшего будет взятие под стражу Резаного. Ворвавшись в кабинет Ольгерта, они увидели, что мертвый Саркис лежит на полу, а такой же мертвый Морс сидит в кресле с откинутой головой.