Рукопашный бой - Виктор Милан Страница 45

Небо казалось ослепительно синим и безоблачным, а жар солнца обжигал незащищенную кожу. Над рекой поднимался плотный и холодный туман, а временами со стороны внушительно синеющей далеко на западе горной гряды Тримурти налетал легкий ветерок, разгоняя утреннюю жару и напоминая толпам зрителей, выстроившихся вдоль берегов реки, что на побережье Шакудо уже спустилась осень, несмотря на сегодняшний жаркий и ясный день.

Сидевший справа от Куриты полковник Карлос Камачо кивнул, но промолчал.

— Вы абсолютно правы, ваше высочество, — ответил Гордон Бэйрд, перегнувшись через плечо полковника. Он всегда был рад перекинуться словечком с высокопоставленной особой. — День замечательный.

Магнат не обратил внимания на его слова.

— Я, разумеется, только рад поводу покинуть тесные стены и совершить экскурсию в такую прелестную погоду, полковник, — продолжил Курита. — Но все же меня удивляет, почему вы настаивали на моем присутствии при проведении рядовых маневров.

Камачо посмотрел на него:

— Просто мне хотелось, чтобы хозяин посмотрел на то, за что он заплатил деньги.

Молодой самурай с пурпурным хвостом на макушке ковырялся одноразовой вилкой в пластиковой белой тарелке, с сомнением изучая приготовленное.

— Что это? — спросил он, созерцая толстый длиной с палец цилиндр, завернутый в кукурузные листья и политый коричневым соусом.

— Дохлая крыса с дерьмом, — пояснил Гандака, развернув тамаль [10]и подцепив на вилку здоровенный кусок. — Тоже неплохо.

Самурая всего передернуло.

— А что, тебе не нравится? — спросил Луна. — Пахнет вполне прилично. Тебе пришлось бы жрать и не такое, если б ты участвовал с нами в сражении с кланами.

— Или если бы тебя угораздило родиться там же, где и нам, — добавил Гандака, высокий тощий парень с сильно выступающим кадыком и бачками, спускающимися к подбородку. Буквально это имя означало «дикий гусь».

Юноша покраснел, залилась краской даже его голова, выбритая до макушки по древнему самурайскому обычаю. Эти подонки осмеливаются прохаживаться по поводу его благородного происхождения. И черт побери, он ничего не мог с этим поделать.

— А почему он не ест? — спросил самурай, стараясь скрыть смущение и указывая черенком вилки на Бунтаро Мейни.

Одноглазый воин стоял на некотором расстоянии от столиков, засунув руки в карманы и наблюдая за приготовлениями к атаке роты «Свинарник». Перед ним бегали и играли дети и собаки, не пугаясь грохочущих шагов титанов.

— Я подожду, пока поджарится козлятина, — сказал он, показав на очаг, где несколько плотно сбитых механиков, обнаженных до пояса, вращали над углями насаженного на вертел козленка.

Элеанор Шимацу обладала отменным аппетитом. Сейчас она насытилась, так как, согласно требованиям субординации, поела первой. Лейни никогда не требовала для себя подобных преимуществ, но ее подчиненные неизменно ждали от предводительницы соблюдений правил.

Она стояла, наблюдая за тем, как несколько ее женщин-бойцов застенчиво беседовали с женщинами-наемницами, пришедшими с детьми на руках. Некоторые из них сами были водителями роботов; Семнадцатый разведывательный полк потрясал тай-са Элеанор немыслимым сочетанием семьи, передвижного цирка и цыганского табора.

Именно поэтому ее люди и эти чужаки быстро нашли общий язык и начали общаться между собой. «Призраки» тоже представляли собой нечто подобное.

— За кого вы болеете? — поинтересовался Шиг Хофстра у Безымянного. В этот момент у того мясо, кусочки сыра и латук просыпались с аккуратной бородки из тако [11], которую он безуспешно попытался засунуть в рот.

— За Белых, — заносчиво заявил юный самурай. — Все люди вокруг нас стоят с белыми флажками. Все оглянулись на него.

— Ну и ну, — промычал Гандака, пальцами подбирая остатки тамаля с тарелки и отправляя их в рот.

— Я делаю ставку на Синих, — заявил Бунтаро Мейни, кивнув на готовящихся к сражению роботов, которые начали разворачиваться прямо вдоль берега реки в опасной близости к людям, собравшимся здесь на пикник. Они то аплодировали, то разражались насмешками, разбрасывая повсюду пластиковые стаканчики, нарушая все предписания о соблюдении чистоты и порядка. На правом фланге смешанного войска тяжелых и штурмовых роботов застыл маленький отряд из трех средних машин.

— Эта рота «Авангард». Ковбой в «Авангарде», а пока только мне удалось надрать этому парню задницу.

— А я слышал кое-что другое, — пробурчал огромный, с бритой головой человек в халате, что указывало на его принадлежность к ордену Пяти Столпов. Все его звали Ямабуши по названию существующего подотряда монахов-воинов, к которым он принадлежал. — Я слышал, что та малышка-разведчица, которая въехала сюда на велосипеде, сломала ему нос. От тебя ему досталось меньше.

— Кстати, а где она сейчас? — спросил Гандака, вытирая пальцы об одежду и осматриваясь.

— Ты не в ее вкусе, Гандака, — медленно произнесла Лейни.

— Почему? — возмутился Гандака. — Что же ей тогда по вкусу? Девочки?

— Люди.

«Призраки» разразились оглушительным смехом. «Кабальерос» недоуменно посмотрели на них и усмехнулись, но так, словно им эта шутка пришлась не по душе. Гандака запрокинул голову и захохотал громче всех.

Лейни отхлебнула пива из пластикового стаканчика. Сытость и солнце подействовали на нее расслабляюще. Ее мысли витали где-то далеко, постоянно сбиваясь на события прошлого.

Воспоминания она ненавидела.

В дни детства и юности Лейни Шимацу часто побеждала в соревнованиях по некоторым видам спорта, которые были наиболее близки «Кабальерос». Увлекаясь верховой ездой и считаясь лучшей наездницей во всей Империи Драконис, девушка обладала способностями к общей атлетике и пробовала себя в различных видах спорта.

В детстве она и не подозревала, что ее отец добывает деньги на жизнь не вполне законными методами. Он был несметно богат и постоянно окружал себя и свою семью множеством молодых людей, вооруженных пистолетами. Но для богатого человека в Империи Драконис такое поведение считалось вполне естественным.

Когда Лейни исполнилось двенадцать, она узнала, что ее отец — старик, который частенько занят делами, — еще и верховный оябун на Кагошиме. Она же была настоящей принцессой якудзы. Хотя в ней проявлялись иногда манеры сорванца, но в остальном она выглядела послушной и хорошей дочерью. Лейни решила, что ее предали, и подобное открытие способствовало выходу наружу всех дремавших в девочке дурных инстинктов.

Дурной характер Лейни сначала проявился в том, что ее выставили из множества частных университетов. Это вызвало сильный гнев у Милоса Шимацу. Он испытывал не только гнев, но и унижение из-за потерянных денег, многочисленных взяток, которые Шимацу раздал, чтобы дочь зачислили на первый курс. Лейни оказалась неуспевающей ученицей, это значило, что науки, изучаемые в классах, совсем ее не интересовали; главная проблема состояла в том, что она считалась якудза, и даже при видимой законности, которая была присуща этому роду деятельности в Империи Драконис еще до правления Теодора, сделавшего якудзу своими союзниками, их никогда не принимали в приличном обществе. Когда Лейни начала превращаться из драчливого и напоминающего мальчишку подростка в потрясающую молодую женщину и отстаивать свои права, что действительно приводило отца в бешенство, мир вокруг нее лопнул, словно мыльный пузырь. Пять заместителей кагошимского оябуна объединились и решили, что их жизнь станет намного лучше, если старика Милоса не станет. Кто-то, вероятнее всего, доверенный адъютант, но Лейни так и не удалось точно разузнать, кто именно, впустил банду убийц в фамильный особняк в один прекрасный осенний день, очень похожий на этот, и старика Милоса не стало.