Фатальное колесо - Виктор Сиголаев Страница 45

Ответов не было. Мысль еще не оформилась в слова, но в сознании уже остро звенело – не должно быть места под солнцем тому чудовищу, которое походя лишает жизни ни в чем не повинного человека. Здесь, в мире моего детства, кто-то злобно и коварно ломает равновесие справедливости, громит основы мироздания и крутит свою мрачную замысловатую карусель. И почему-то именно я всегда оказываюсь в центре этой черной вакханалии. И значит, именно я сделаю все возможное, чтобы уничтожить эту гадину.

Именно я…

Сделав над собой усилие, я развернулся и на ватных ногах побрел в сторону администрации яхт-клуба. Справа у ворот нетерпеливо топтался Олег, что-то хотел спросить. Я коротко отмахнулся от него и направился в дежурку. Мое сообщение о смерти коменданта вызвало естественный переполох среди офицеров на вахте. Беготня, вызов «скорой помощи», доклад по команде начальству, вновь беготня для перепроверки – во время всех этих суматошных телодвижений я под шумок овладел телефонной трубкой и по экстренному номеру коротко назвал шифр.

В конторе переполоха не было.

Группа во главе с Пятым была на месте минут через десять. С ними приехал один из врачей-экспертов, знакомый мне по нашему медицинскому флигелю, и Гришко, обалдело хлопающий глазами. Своего подопечного он оставил на съемной квартире под присмотром соседа-подсадки.

Теперь спецы деловито проводили первичный осмотр места происшествия, стараясь успеть до приезда штатных медиков. На скорую руку выяснили, что смерть наступила минут за двадцать до того, как я обнаружил тело. По времени получается, что Михалыч вышел из мастерских, вошел в дом, сел за стол и… через десять минут умер. На теле повреждений не было. Крабы, пиво и соль, рассыпанная по столу, были собраны для анализа. Теперь Сан-Саныч с Ириной аккуратно обыскивали домик, а Сергей Владимирович уточнял у Гришко хронологию прошедшего дня. По минутам.

Ничего необычного, как я понял из разговора, в яхт-клубе сегодня не происходило. Капитан, начиная с полудня, осуществлял наблюдение за своим американцем. Тот вел себя как обычно и не вызывал даже толики подозрений. Однако в воздухе витала единственная версия с наиболее вероятным подозреваемым – Ричардом Донахью.

Не хватало главного – мотива.

И пока не прорисовывалась техника убийства, если, конечно, это было убийство. Здесь нужно было дождаться вскрытия и весомого слова судмедэкспертов.

Возле въездных ворот просигналили – подъехала «скорая». Группа конторских оперативно сворачивала обыск. Сан-Саныч что-то многозначительно показывал Пятому, предварительно отведя его в сторону. По аллейке к дому уже торопилась медицинская бригада городской больницы.

Все вышли на улицу для короткого совещания.

– Итак, следует предполагать, что вскрытие покажет естественную смерть, – сказал Сергей Владимирович. – То, что эксперты обнаружат яды на столе или в теле, тоже маловероятно.

– Следы инъекций, – коротко вставила Ирина.

– Разумеется. Это проверят в первую очередь. И анализ воздуха, забор уже взяли. Тем не менее я склонен согласиться со Стариком. Смерть насильственная. Профессионально обставленная, подготовленная и грамотно инспирированная.

– Ну что? Клиент пока один? – торопил события Сан-Саныч. – Донахью?

– Формально – да. Он здесь единственный в разработке. Хотя за полгода не было даже малейших намеков на злонамеренные действия, не правда ли, Степан Андреевич?

– Ну конечно же не было! – Гришко, казалось, сейчас креститься будет для убедительности. – Даже намека. Мы его ведем круглосуточно, проверяем по полной программе. Чист абсолютно! Ричард сегодня укатил на своем мопеде за сорок минут до момента смерти. У меня все зафиксировано. При всем желании он не…

– Это понятно. Все же усильте наблюдение. Вы свободны, товарищ капитан.

Гришко то ли шумно сглотнул, то ли попытался сказать «Есть», однако испарился в две секунды.

– Если фигурант Ричард – я готов снять перед ним шляпу. Только кажется мне, что не все так просто. Кому-то надо, чтобы у нас сложилось определенное подозрение в отношении этого американца.

– Сергей Владимирович, – сказал я, – Ричард меня сегодня в кино позвал. На восемь вечера, в кинотеатр «Победа».

– Предложения?

– Сходить в кино. Оценить поведение. Может, он вообще не появится, в бегах уже. А может, он действительно ни при чем, есть шанс установить его информированность по косвенным признакам, по его реакции на правильно заданные вопросы.

– Действуй. Сатурн на подстраховке. Козет, работаешь тут, медики, участковый, очевидцы, ну ты знаешь. И вот еще что…

Пятый внимательно посмотрел на меня.

– Гляди, Старик. Сан-Саныч обнаружил при обыске. В жестяной банке с чаем. Ничего не напоминает?

Бег мысли остановился. Я тупо смотрел на ладонь начальника.

На ней, матово поблескивая в лучах заходящего солнца, лежала магнитофонная мини-кассета. Из тех, которые, как я считал совсем недавно, не должны быть в этом времени.

По крайней мере, в СССР…

Каждый советский подросток мечтал иметь свой собственный кассетный магнитофон. До одури, до трясучки, до истерик в адрес бездушных родителей.

Я тоже в свое время не смог избежать этой пандемии. Да только мечта стала реальностью довольно поздно – годам к шестнадцати. Уж больно дороги были кассетники в семидесятых годах. Даже переносные. Легендарная «Весна-205» – самая популярная модель у советской уличной шпаны – стоила тогда около двухсот рублей. Месячная зарплата у моей матери была меньше! Кто бы мне купил такое сокровище просто за «красивые глазки»?

Приходилось довольствоваться стареньким катушечным «Брянском» – почти моим ровесником по годам. Вплоть до восемьдесят второго года, когда я на честно заработанные практикой в холодильном цехе сто восемьдесят пять рублей самостоятельно приобрел лучший магнитофон всех времен и народов (как я тогда считал) – «Томь-303».

О! Это были непередаваемые ощущения! Жизнь разделилась на «до» и «после». Идол занял почетное место на моем письменном столе и главенствующее место в моей беспокойной юности. Теперь помыслы были заняты не премудростями судостроительного производства (бедный техникум!), а всепоглощающими поисками новых записей «Машины времени», «Воскресения» и «Пинк Флойда». И многочасовыми переписываниями с кассетника на кассетник. И не менее продолжительными «выслушиваниями», подборами аккордов на слух и первыми попытками личного воспроизведения в собственной аранжировке. Что в конечном итоге и привело нас в подвалы музыкального андеграунда тех времен. Когда самым дерзким считалось исполнить якобы запрещенных «Марионеток» на очередной танцплощадке.

И виноват во всем был простой кассетный магнитофон.

Только вот в семьдесят третьем их еще не было. Точнее, не было в широком использовании. Ходили, правда, уже легенды о какой-то мифической «Десне», но из моего окружения ее никто не видел. И компакт-кассет тоже.