Аноптикус - Александр Назаркин Страница 45

– Рада вас видеть, мужчины! – кивнула Наташа. Вы такие суровые, при автоматах. Воевать приходилось?

– Приходилось, приходилось, – ответил за них полковник Горай. Международный миротворческий контингент, тебе это должно быть знакомо.

– Ещё как знакомо! – обрадовалась Наташа, а в глубине сознания начинал тихо стучать маятник:

– Тик-так, тик-так, тик-так…

– Рассказывай, – не унимался полковник. Как вас угораздило на засаду нарваться? Смотрю на тебя и не верю, что ты живая предо мной стоишь. Я, грешным делом, и не чаял с тобою свидеться. Да рассказывай, не стесняйся. От всех бед тебя отмажу и к награде представлю.

Она смотрела на полковника и не понимала, что с ней творится, а в голове все громче стучал маятник, отдаваясь нестерпимой болью во всём организме:

– Тик-так, тик-так, тик-так…

Движение маятника ускорялось, а режущая боль усиливалась:

– Тик-так, тик-так, тик-так…

– Ну, что же ты молчишь? – недоумевал Горай. Присаживайся, рассказывай. Может быть, ты выпить хочешь?

– Спасибо, не хочу, – прошептала Наташа, приближаясь к столу и глядя на армейский штык – нож, покоящийся на деревянной скамье. В следующий миг, пред её затуманенным болью взором возник образ экстрасенса в ковбойской шляпе. Он кивнул Наташе и приказал:

– Убей его! Это и есть твой кровный враг.

Неспешно обойдя стол, она приблизилась к полковнику, расчехлила штык – нож и молниеносным движением перерезала ему горло. Голова командующего безвольно повалилась на стол, а хлынувшая кровь забрызгала документы и карты местности.

– Тик-так, тик-так, тик-так…, – продолжало стучать в голове, а грудь больно обожгла автоматная очередь, выпущенная одним из офицеров. Её тело покрылось бурыми пятнами, а в голове не унимался безжалостный маятник:

– Тик-так, тик-так…

В медленно угасающем сознании, как приговор прозвучала фраза молодого солдата, убитого пулей снайпера:

– Зачем тебе эта война? Подумай, ведь смерть стоит того чтобы жить…

Черти полосатые

Роскошный чёрный лимузин с открытым верхом, выпуска сороковых годов двадцатого века скрипнув тормозными колодками, остановился у придорожного ресторана, разместившегося в паре километров от столицы. Тихая майская ночь утопала в нежном аромате цветущей сирени. Миллиарды крошечных звёзд тускло мерцали в небе, а полная Луна висела над самой крышей увеселительного заведения. Три тёмные фигуры, неспешно покинув автомобиль, вошли в открытые двери ресторана и устроились за столиком у окна. Немолодая усталая официантка небрежно подала меню и, открыв рот, застыла в недоумении. За столом располагались трое – Ленин, Сталин и лохматый чёрный козёл с роскошными крепкими рогами. Симпатичную козью физиономию украшало золотое пенсне с треснувшей линзой. Поборов удивление, женщина смахнула рукавом выступивший на лбу пот и дрогнувшим голосом предупредила:

– Извините господа, но с животными нельзя!

– А где это Вы, товарищ официантка, изволили наблюдать животное? – поразился Ильич. А-а-а-а, кажется, я догадался! Если Вы имеете в виду смазливого интеллигента, расположившегося напротив меня, то это наш друг Оливий*.

– Поймите меня правильно, господа, – едва не поперхнувшись, возразила официантка. Может быть, вашего друга и зовут мужским именем, но он же козёл.

– Это возмутительно! – гневно проблеял интеллигент Оливий человеческим голосом, врезав копытом по столу. Нервно поправив пенсне, он продолжил:

– Я не позволю на глазах моих соратников обзывать меня козлом. Кем угодно, но только не козлом! Товарищ Сталин, прикажите немедленно вышвырнуть беспардонную гражданку за сто первый километр. И чтобы духом её в столице не смердело!

От праведного возмущения Оливий стал чаще дышать, а линза пенсне покрылось лёгкой испариной.

Услышав гневную козлиную речь, женщина чуть не лишилась дара речи. Застыв, словно манекен, она дико вытаращила глаза, пытаясь осмыслить происходящее.

– Конечно, эту невежественную женщину можно даже расстрелять за неуважение к нашему другу, – тихо констатировал товарищ Сталин, раскуривая трубку. Но я уверен, что она раскается и незамедлительно принесёт свои искренние извинения, впредь не позволяя себе подобных вольностей.

– Вы должны гордиться, товарищ официантка, – вступил в диалог Ильич, – что два вождя мирового пролетариата вот так мило и непринуждённо с Вами беседуют. Удивительно, но я не наблюдаю радости в Ваших глазах.

Женщина переводила взгляд с одного вождя на другого и нервно дышала, силясь что-то сказать. От волнения у неё дрожали руки. Спрятав их в карманы фартука, она с трудом поборола страх, переместив взгляд, в направлении Оливия. Глаза козла выглядели дружелюбными, искрясь задорным огоньком. Он успокоился и перестал злиться. Достав из пачки сигарету, он закурил, молча глядя на официантку и улыбаясь.

– Вы простите меня, пожалуйста, товарищ Оливий! – простонала она. И Вы, Владимир Ильич! И Вы, Иосиф Виссарионович не гневайтесь! Не признала я вас, кобыла старая. Думала, что разыгрываете меня, а сейчас вижу, что вы настоящие. Я мигом вас обслужу. Что желаете господа? … Ой, простите товарищи!

– Подайте нам три водки по двести граммов для разогрева и закусочки соответствующей, – задумчиво произнёс Ильич, обведя взглядом своих соратников.

– Ещё пару бутылок холодного пивка, – проблеял Оливий. Водка без пива – это не по-людски как-то. Надо уважать национальные традиции пролетариата.

– А мне красное вино и шашлык с зеленью, – добавил Сталин, насупив брови. Бутылку открою сам, не привык доверять людям. И смотри, чтоб не «палёное», а то велю отправить тебя в лагеря вместе с семьёй. Город Магадан всегда рад новым поселенцам.

– Я всё поняла товарищи. Бегу, бегу. Я мигом! – произнесла женщина и быстрее ветра унеслась выполнять заказ.

Не прошло и пяти минут, как стол в буквальном смысле ломился от разнообразия закусок, а заботливая официантка, пожелав приятного аппетита, удалилась подальше от странной компании. Добравшись до телефона, она сняла трубку и, набрав номер тихо произнесла:

– Алло полиция? Приезжайте скорей здесь такое творится …

Положив трубку, она приблизилась к стойке бара, спрятавшись за которой, хозяин ресторана и трое охранников изумлённо наблюдали как козёл, осушив одним махом полный стакан водки, принялся с аппетитом поглощать бифштекс.

– Вай, вай, вай! – тихо поскуливал хозяин заведения. Это не козёл, а истинный волк. Козлы не едят мясо, они кушают травку. И не пьют водку! Вай, вай, вай. А эти Ленин и Сталин, они же давно умерли. Горе мне горе!

– Потерпите Георгий Вахтангович, – прошептал один из охранников. Нам бы до приезда ментов продержаться. А то эти козлы и нас живьём скушают.

– Молчи, дорогой, молчи, – простонал хозяин. Полиция уже в пути. А кто за еду заплатит? Тамара, иди и узнай, они расплачиваться собираются.