Водоворот. Запальник. Малак - Питер Уоттс Страница 45

Тест был надежен на девяносто процентов. Сильные мира сего считали, что этого вполне достаточно.

* * *

Даже Ахилл, обладатель невероятно быстрой реакции, удивлялся тому, как все изменилось буквально за пару месяцев.

Разумеется, поползли слухи. Ничего последовательного и уж точно – официального. Карантины, вымирание растений и гибель урожая уже многие годы никого не удивляли. Дня не проходило, чтобы не вернулась какая-нибудь болезнь, – уставшие старые гены обретали новую жизнь в лабораториях террористов или вступали в союз с вирусными переносчиками, плевавшими на репродуктивную изоляцию видов. На таком загрязненном фоне можно было спрятать немало новых эпидемий.

Однако смесь менялась. Двадцать первый век походил на изобильный «шведский стол» из катастроф, эпидемий, экзотов, пылевых бурь, и все они навалились на человечество с разных сторон. Но теперь в тени остальных потихоньку росла одна очень необычная угроза. Все чаще встречались определенные типы локализации. Пожары бушевали на всем Западном побережье, и официально они были никак друг с другом не связаны: где-то якобы шла дезинсекция, в других местах оказались виноваты террористы, а некоторые и вовсе вспыхнули из-за осушения почв, продолжавшего расползаться по всей территории Северной Америки. И все-таки, почему столько пожаров, и все – вдоль берега? Почему установили столько карантинов, провели столько зачисток по направлению с севера на юг, вдоль Скалистых гор? Очень странно, ну очень.

Среди изобилия уже привычных катастроф вызревала какая-то темная энтропийная монокультура, сама по себе невидимая, но оставляющая яркий след. И люди начали его замечать.

Из-за Трипа Дежарден, естественно, держал рот на замке. Ахилл больше не занимался Бетагемотом – они с Джовелланос выполнили задание, отчитались о результатах и снова перешли к практике, разбираясь со случайными катастрофами, которые им выдавал Роутер, – но глубинные предчувствия не зависели от работы. После смены Ахилл спускался в уютные внутренности «Реактора Пикеринга», где с радостью напивался, мило общался с местными – в том числе позволил Гвен уговорить себя на настоящий секс, что впоследствии даже она признала полной катастрофой, – и прислушивался к молве о надвигающемся конце света.

И пока он так сидел и ничего не делал, в мире появлялось все больше самозванцев в черных гидрокостюмах с пустыми глазами.

Поначалу до него не доходил смысл новых веяний. Когда Ахилл впервые встретил Гвен, та вырядилась по последней моде, которую называла «рифтерским шиком», и оказалась одной из первых. За последние несколько месяцев тренд набрал силу. Теперь все кому не лень, включая органклонов, залезли в обтягивающие трико и вооружились фотоколлагеном. В основном, конечно, К-отборщицы, но «эрки» тоже не отставали. Дежарден даже видел несколько людей, разодетых в настоящие отражающие кополимеры. Те казались чуть ли не живыми, меняли проницаемость для поддержания оптимального температурного и ионного баланса, зарастали, если ткань рвалась. Она как бы скользила по телу того, кто ее надевал, заползая в малейшую впадину, ее края и швы искали друг друга, желая слиться в единый организм, словно какая-то фарма скрестила амебу с нефтяным пятном. Дежарден слышал, что эта штука связывается даже с глазами.

От таких мыслей ему становилось не по себе. Впрочем, он не слишком много о них думал. От вида каждого нового модника Ахилл испытывал не просто отвращение – внутрь вонзался куда более острый нож.

«Шестеро погибли, – шептали клинки, скользя по кишкам. – Может, и зря. А может, их жизней не хватило. Всякое бывает, знаешь ли. Шестеро погибли, а теперь еще несколько тысяч, и ты в этом сыграл далеко не последнюю роль, приятель. Ты не знаешь, правильно поступил или неправильно, ты понятия не имеешь, что конкретно натворил, но влез в дело по-крупному, о да. И теперь кровь погибших отчасти и на твоих руках».

По идее, Дежарден не должен был об этом беспокоиться – он выполнял работу, а с такими последствиями разбиралось Отпущение грехов. К тому же не он ведь решал, кому умереть, а кому выжить, так? Ахилл получил задание, решил статистическую проблему. Поработал с цифровыми массивами. Все выполнил на высшем уровне, а теперь занимается другими делами.

«Мы всего лишь выполняли приказы, а кри нам так жаль».

Вот только он не выполнял приказы, не совсем. И отпустить все просто так не смог. Ахилл держал Бетагемот где-то на периферии зрения, в маленьком, постоянно открытом окне на краю КонТактов, которое больше походило на пиксельную язву, и в перерывах между другими заданиями изучал увеличенные снимки со спутников, байесовские контуры вероятности, данные о практически незаметных болезнях растений и о пожарах, открыто полыхающих по всему Западному побережью.

Которые уже двинулись на восток.

Бетагемот перемещался спорадически, финтил, исчезал, появлялся вновь в самых неожиданных местах. Одна крупная вспышка к югу от Мендосино угасла за ночь по естественным причинам. Небольшая цитадель расцвела около Саут-Бенда и отказалась исчезать даже после того, как призвали Лазеры Инквизиции. На северо-западе по какой-то таинственной причине начал гибнуть урожай; больше пятидесяти гектаров леса в парке Олимпик сожгли, якобы сдерживая заражение короедами. В тучной части штата Орегон неожиданно резко возросло число случаев истощения. Что-то новенькое истребляло людей вдоль побережья, и выявить его оказалось почти невозможно. На каждую жертву приходился некий новый симптом; неопределенная патология исчезала на фоне болезней с более четким характером. Незваного гостя почти никто не замечал.

А сигнатура Бетагемота уже появилась на материке: в полях и на заболоченных участках около Агассиса, Централии и Хоупа. Иногда он как будто следовал вдоль рек, но почему-то против течения. Иногда двигался против ветра. А значит, существовал носитель. Может, даже не один. Это было единственным разумным объяснением.

Ахилл поделился этим открытием с Роуэн. Та не ответила. Уже знала, конечно. А Дежарден жил себе день за днем: торнадо тут, «красный прилив» [16] там, племенная резня где-нибудь еще – в общем, повсюду требовался его многообразный запас хитростей. Размышлять о прошлых свершениях времени не оставалось. Как и о том образе, что поднимался из глубин, мелькал между катастрофами. Не важно, не важно; они знают, что делают, эти люди, которые выпили твою кровь, изменили ее и превратили тебя в раба ради блага всего человечества. Они знают, что делают.

А люди повсюду одевались так, словно собирались работать в океанских глубинах, стояли в своих костюмах на автобусных остановках, сидели в наркобарах, как будто призрак Банко [17] клонировали тысячу раз. Они обменивались слепыми взглядами, смеялись, говорили обычную вопиющую чепуху. Их чересчур громкие, небрежные голоса пытались заглушить странные пугающие звуки, все настойчивее раздающиеся из подвала.