Утопия XIX века. Проекты рая - Эдвард Беллами Страница 46

– К чему такие ужасы, – возразил доктор Лит, – мы просто обходимся без них. В современном мире деятельность их прекратилась.

– Кто же продает вам товар, когда вы желаете делать покупки? – спросил я.

– Теперь нет ни продажи, ни купли; распределение товаров производится иначе. Что касается банкиров, то, не имея денег, мы отлично обходимся и без этих господ.

– Мисс Лит! – обратился я к Юдифи. – Боюсь, что отец ваш шутит надо мною. Я не сержусь на него за это, так как простодушие мое может, наверное, вводить его в большое искушение. Однако доверчивость моя относительно возможных перемен общественного строя все-таки имеет свои границы.

– Я уверена, что отец и не думает шутить, – возразила она с успокоительной улыбкой.

Разговор принял другой оборот. Миссис Лит, насколько я припоминаю, подняла вопрос о дамских модах XIX столетия, и только после утреннего чая, когда доктор пригласил меня наверх дома – по-видимому, любимое его местопребывание, – он снова вернулся к предмету нашей беседы.

– Вы были удивлены, – заметил он, – моему заявлению, что мы обходимся без денег и без торговли. Но после минутного размышления вы поймете, что деньги и торговля в ваше время были необходимы только потому, что производство находилось в частных руках, теперь же и то и другое естественно стали излишними.

– Не совсем понимаю, откуда это следует, – возразил я.

– Очень просто, – отвечал доктор Лит. – Когда производством разнородных предметов, потребных для жизни и комфорта, занималось бесчисленное множество людей, не имевших между собой никакой связи и независимых один от другого, до тех пор бесконечный обмен между отдельными лицами являлся необходимым в целях взаимного снабжения, согласно существовавшему спросу. В обмене этом и заключалась торговля, деньги же играли тут роль необходимого посредника. Но лишь только нация сделалась единственным производителем всевозможного рода товаров, отдельные лица, для получения потребного продукта, не перестали нуждаться в обмене. Все доставляется из одного источника, помимо которого нигде ничего нельзя получить. Система прямого распределения товаров из общественных складов заменила торговлю и сделала деньги излишними.

– Каким же образом совершается это распределение? – спросил я.

– Как нельзя проще, – отвечал доктор Лит. – Всякому гражданину открывается кредит соответственно его доле из годового производства нации, который в начале каждого года вносится в общественные книги. На руки же каждому выдается чек на этот кредит, представляемый им в случае какой-либо потребности в любое время в общественные магазины, существующие в каждой общине. Такая постановка дела, как видите, устраняет необходимость каких бы то ни было торговых сделок между потребителями и производителями. Может быть, вы пожелаете взглянуть, что это за чеки? Вы замечаете, – продолжал он, пока я с любопытством рассматривал кусочек папки, который он мне подал, – что карточка эта выдана на известное количество долларов. Мы сохранили старое слово, но не предмет, обозначаемый им. Термин этот, в том смысле, как мы его употребляем, соответствует не реальному предмету, а служит просто алгебраическим знаком для выражения сравнительной ценности различных продуктов. С этою целью все они расценены на доллары и центы совершенно так же, как было и в ваше время. Стоимость всего забранного мною вносится в счетную книгу клерком, который из этих рядов квадратиков вырезает цену моего заказа.

– Если бы вы пожелали купить что-нибудь у вашего соседа, можете ли вы в таком случае передать ему часть вашего кредита, в виде вознаграждения? – спросил я.

– Во-первых, – возразил доктор Лит, – нашим соседям нечего продавать нам, во всяком же случае наш кредит строго личный, без права передачи. Прежде допущения какой бы то ни было передачи, о какой говорите вы, нации пришлось бы вникать по все обстоятельства подобных сделок, для точной проверки ее полной правильности. Уже одно то, что обладание деньгами не служило еще доказательством законного права на них, было бы достаточным основанием для уничтожения их при отсутствии всяких других поводов. В руках человека, который украл деньги или ради них убил кого-нибудь, у вас они имели такое же значение, как и в руках человека, который заработал их трудом. Люди взаимно обмениваются теперь подарками по дружбе; купля же и продажа считаются абсолютно несовместными с чувством взаимного расположения и бескорыстия, одушевляющими граждан, и чувством общности интересов, на котором зиждется наш общественный строй. По нашим понятиям, купля и продажа со всеми их последствиями по самой своей сущности – явления противообщественные. Они развивают эгоизм, в ущерб другим качествам человека. Ни одно общество, члены которого воспитаны в подобной школе, не в силах подняться над уровнем весьма низменной степени цивилизации.

– Как же если случится вам издержать более ассигновки по вашему чеку?

– Сумма ее так велика, что, скорее, мы далеко не истратим ее всю, – возразил доктор Лит, – но если бы исключительные издержки истощили ее до конца, в таком случае имеется возможность воспользоваться небольшим авансом из кредита будущего года, хотя этот обычай отнюдь не поощряется, и при этой льготе, в целях пресечения зла, делается большой учет. Само собою разумеется, что человек, признанный за беспечного расточителя, получал бы свое содержание помесячно или понедельно, а в случае необходимости его и совсем лишили бы права распоряжаться им.

– Если вы не издерживаете вашего пайка, он, конечно, должен нарастать?

– Это тоже допускается в известных пределах в случае предстоящих чрезвычайных затрат. Но без предварительного заявления о них, напротив, считается, что гражданин, не расходующий своего кредита сполна, не нуждается в нем, и излишек обращается в общее достояние.

– Ну, подобная система не поощряет граждан к экономии, – заметил я.

– Да этого и не имеют в виду, – был ответ. – Нация богата и не желает, чтобы ее народ отказывал себе в каком бы то ни было благе. В ваше время людям приходилось делать запасы вещей и денег на случай недостатка средств к существованию, а также в целях обеспечения своих детей. Необходимость эта обратила бережливость в добродетель. Теперь она не имела бы уже такой похвальной цели, а, утратив свою полезность, перестала считаться добродетелью. Никто не заботится теперь о завтрашнем дне ни для себя, ни для своих детей, так как государство гарантирует пропитание, воспитание и комфортабельное содержание каждого гражданина от колыбели до могилы.

– Это даже очень большая гарантия, – воскликнул я. – Чем же обеспечивается, что труд данного человека вознаградит нацию за потраченное на него? В целом общество может быть в состоянии содержать всех своих членов; но одни будут, зарабатывать менее, чем необходимо для их содержания, другие – более, а это приводит нас опять к вопросу о жалованье, о котором вы до сих пор еще не сказали ни слова. Если вы помните, разговор наш прервался вчера вечером как раз на этом пункте; и я еще раз повторю, что говорил вчера, – тут-то, по моему мнению, национальная промышленная система, какова ваша, и встретит наибольшие затруднения. Каким образом вы можете, еще раз спрашиваю я, установить соответственное вознаграждение и плату для столь разнообразных и несоизмеримых родов понятий, необходимых для служения обществу? В наше время рыночная оценка определяла цену как всевозможного рода труда, так и товаров. Предприниматель платил, по возможности, меньше, а работники брали столько, сколько могли. Не спорю, – в нравственном отношении система эта не была удовлетворительна, но она, по крайней мере, давала нам хотя и грубую, но готовую формулу для разрешения вопроса, который ежедневно десять тысяч раз требовал решения, при условии мирового прогресса. Нам казалось, что много удобоприменимого средства не существует.