Меняя Судьбу - Руслан Муха Страница 47

— Да кто его знает? Говорят, бабы там у него какие-то, но они особо не показываются. Демьян у князя на особых условиях, ценный, так сказать экземпляр. Князь ему многое позволяет, волкодавы, вон, деревня — вся ему. И не называйте его колдуном, он это очень не любит. Лучше — Демьян Акимович. Ну, удачи, — мужик уже собирался уйти, как отец его задержал.

— Оставь тетраход, я хорошо заплачу, верну к вечеру или завтра. А хочешь, подожди.

Мужик задумался, потом спросил:

— А вы надолго?

— Кто знает? — развел руками отец. — Но заплачу хорошо за ожидание.

Мужику явно не хотелось здесь торчать, он с какой-то опаской покосился на ворота, почесал бороду:

— Хорошо, это сколько? — неуверенно спросил он, явно еще сомневаясь, что здесь вообще стоит оставаться.

— Триста даю сейчас, как залог, потом еще столько же получишь.

Глаза у мужика загорелись, он сразу же осмелел.

— По рукам, — согласился мужик, потом как-то нерешительно добавил: — Только я чуток отъеду, метров на двести, и там вас подожду.

Я вновь оглянулся на забор, отчётливо услышав скрежет когтей по забору, тяжелое звериное дыхание.

Отец достал три сотни, протянул мужику, но отдавать не спешил:

— Обманешь, шкуру сдеру, — хладнокровным тоном сказал отец.

— Да что вы, господин! — ужаснулся мужик. — Что я, дурак совсем?

И забрав деньги, то и дело оглядываясь, торопливо пустился обратно к тераходу.

Отец взглянул на меня, тяжело вздохнул, попытался подбадривающе улыбнуться — получилось неубедительно, а после зазвонил в колокол. Звон тревожным эхом разнесся по всей округе, за забором послышался угрожающее утробное рычание, зашатались ворота.

Отец, инстинктивно пытаясь меня защитить, встал впереди, быстро соорудив ледянее иглы, зависшие у нас над головами. Но вдруг все резко стихло.

Послышался старческий сварливый голос, скрипящие по снегу шаги:

— Кого там принесло, ни свет, ни заря?! — негодуя, крикнули из-за забора.

— По делу мы к тебе, открывай! — крикнул ему отец в ответ.

— По делу, все вы по делу, — забурчали за забором, но послышался скрип, и ворота открылись. Но не совсем, а лишь на столько, чтобы можно было высунуть голову.

Сморщенное, смуглое старческое лицо с жидкой длинной седой бородой и крючковатым носом, с недовольством уставилось на нас.

— Чего? — неприветливо буркнул он и вцепился в нас взглядом, внимательно изучая. Мне он уделил особое внимание, на миг мне показалось, что он даже усмехнулся.

Отец только собрался ему ответить, как колдун скрипуче заворчал:

— Ай, ладно, заходите, давайте уже! Сейчас только, собачек своих загоню.

Последнюю фразу он произнес с неприкрытой насмешкой и вновь запер ворота. Вернулся колдун скоро, и что-то в нем переменилось. От былого недовольства не осталось и следа, теперь он, хитро поблескивая глазами, то и дело косился на меня. Словно бы он знал про меня что такое, о чем я и сам не догадывался.

Территория всей деревни и вправду оказалась обнесена высоким частоколом. Сама деревня была откровенно заброшенная: старые покосившиеся, а то и вовсе разрушенные дома, некоторые переделанные под хозпостройки. Но хозяина разруха вокруг кажется мало заботила, потому что посреди деревни высились большие архаичные хоромы из сруба, с высоким теремом, резными наличниками на окнах со ставнями. Из трубы валил густой дым, в окнах терема сквозь плотные занавески пробивался свет, ставни нижнего яруса плотно закрыты — ничего не разглядеть.

Возле дома расположились клетки с волкодавами — довольно хлипкие клетки, как по мне, для таких зверюг. Громадные собаки разных мастей и пород с угрожающей настороженностью поблескивали глазами сквозь металлические прутья клеток. Завидев меня, они начали остервенело рвать глотки, некоторые, те что помоложе, испуганно пригибали морды к земле и скулили.

Колдун бросил в мою сторону быстрый насмешливый взгляд.

— А паренек-то оборотень, — протянул он будто-то бы осуждающе.

— Верно, — холодным тоном ответил отец, — ты имеешь что-то против, колдун?

— Нет, не имею, — ворчливо проговорил он — просто псинки мои его вмиг почуяли. Молодняк, вон, аж перепугался, как духом волчьим повеяло.

Один из волкодавов, самый крупный, разъярённо лая, бросился на решетку так, что весь вольер ходуном заходил. Мой волк внутри напрягся, настороженно приготовился в любой миг завладеть мною и наброситься на противника. Я поспешил его успокоить, оборачиваться сейчас я точно не собирался.

— Чужаков они конечно не любят, но волк — это их заклятый враг, — скрипуче рассуждал колдун, жестом указав нам на крыльцо и призывая следовать к дому. — Значится, в венах вашего сына течет кровь ромалов, а также чародейская сила, — он снова окинул меня хитрым взглядом. — Мальчонка ваш очень необычный. Вы пришли ко мне за чем? Хотите избавить его от проклятия? Ему это не надо, — он категорично взмахнул рукой, — для него это дар, а не проклятие!

— Нет, мы не за тем приехали, — холодно отчеканил отец.

— Ошибся значит, — проскрипел старик, нехорошо посмотрел на меня, но почему-то дальше не стал расспрашивать о целях нашего визита, а резко сменил тему: — Знаете откуда взялось проклятие ромалов?

И я, и отец прекрасно знали эту легенду, но старика останавливать никто не стал, к тому же, судя по ему поблескивающему взгляду, рассказать ему очень хотелось, поэтому он начал дребезжащим голосом:

— Это случилось давным-давно: ойра тогда еще была настолько дивным явлением, что он ней мало кто знал, а родовых чар не было и в помине. Сильные чародеи рождались повсеместно, как темные, так и светлые. Тогда в мире еще царило равновесие.

Последняя фраза резанула меня по ушам. Видимо, все темные считают, что чародейские семьи сломали какое-то призрачное равновесие, не позволив им спокойно творить свои чудовищные обряды. И откуда они только берут эту ересь про равновесие?

Тем временем колдун продолжал говорить: размеренно, с расстановкой и интонацией, и этот рассказ ему явно доставлял немалое удовольствие, как будто бы он хранил эту историю всю жизнь, и вот ему наконец выдался случай ее кому-то поведать:

— Произошло это одном маленьком княжестве, здесь, на востоке. Маленькое селение у реки, промышляли рыболовством, животину разводили, поля сеяли — все при работе. Жил в том селении трудолюбивый и беззлобный мужичок со своей женой и сынишкой десяти лет отроду. Главной гордостью мужичка была его отара овец. Лучшая шерсть в княжестве, самая мягкая и шелковистая, даже портные княжеской семьи покупали у него и шерсть, и руно. Но как-то у того селения остановился табор ромал.

Колдун отворил дверь в дом, жестом пропуская нас вперед. Отец вошёл первым, а когда входил я, колдун резко подался вперед, принявшись торопливо меня обнюхивать. Первое желание было, врезать ему промеж глаз, но я остановил себя. Колдуны для работы используют все имеющиеся органы чувств.