Тропы Подземья - Артемис Мантикор Страница 47

— Да говори уж, чего там. Если это в пределах разумного — вещай, трубадур.

— Тишрита. Я хочу, чтобы ты сделал мне тишу…

— А теперь переведи с беличьего на человечий, окей?

— Там дерево. Нужно его срубить, и отрубить верх. Дальше я сам.

Закинув снятую шкурку под слово силы, будущий ворон тяжело встал и неожиданно расплылся в легкой добродушной улыбке.

— Ну давай посмотрим на твое дерево, белка.

* * *

Белые трехпалые лапы с черными когтями, большие черные глаза, с горевшем на них звездным небом вместо зрачков. Подрагивающие на ветру, торчащие из загривка и передней пары лап белые перья, позволявшие совершать длинные, сравнимые с полетами прыжки. Кошачьи хвосты с перьевой кисточкой. Сиин можно было бы легко принять за опасных хищников, если бы не беличьи лица, выдающие миролюбивую суть травоядных.

Оба предположения были бы и верны и нет. Мы не хищники, но боевые отряды рейнджеров сиин опасней любого зверя, что водится под светом трех лун. Природа наградила нас множеством навыков, превосходящих могущество любой из высших зверян, владевших этим миром.

Рейнджер сиин быстрее Волка и грациознее Кота. Звуки и запахи нам расскажут больше, чем лучшему охотнику древних рас. Так почему же сиин никогда не правили миром? Почему возвысились аму и тари, будучи слабей нас в бою, Лииндарк?

Потому, что мы никогда этого не хотели. Мы просто не понимаем иной смысл сражений и войн, помимо собственного выживания. Кровь, боль и ненависть. Запретный цвет и запретные чувства. Никто из нас не видит в этом того, что видят и что побуждает к пути разрушения иные разумные расы. Никогда сиин не поднимет оружие против другого за иной целью, кроме как ради защиты себя и близких своих.

Наши быстрые ловкие лапы созданы для иного. Вместе с нашими чуткими ушами они способны создать недоступную никому кроме нас мелодию. Закрой глаза, Лииндарк, и попробуй почувствовать течение музыки.

Хаха, нет, милый. Музыка существует даже тогда, когда ее никто не играет. Прислушайся. То, что у нас есть лишь двенадцать инструментов — глупость. Слышишь дождь? Шелест трав? Свист ветра в ледяной трещине? Природа бесконечно играет собственный лиир, в котором есть свои мысли и чувства.

Когда ты научишься видеть мелодию во всем, что тебя окружает, Лииндарк, для тебя уже не будет иметь значение, что делают твои руки. Бой — это тоже мелодия. Лиир, который ты танцуешь с врагом.

Древние сиин, те, кто жили во времена падения Кота и рождения Волка, могли это. Сможешь однажды и ты, если пожелаешь пойти тем же путем, что и я и достичь того, чего мне не удалось.

Стать Мастером.

В мелодию хаани под аккомпанемент стука стали о дерево вмешался неожиданный и очень фальшивый вокал:

— Да мать же ж твою так! — выругался Сайрис, со злостью отбрасывая меч в сторону. — Почему в этом гребаном мире все деревья как ебучий камень? Еще и новую зарубку оставил! Прочность и так ни к черту!

За неимением опыта в работе с деревом, я счел за лучшее промолчать. Вряд ли советы от теоретика ему сильно помогут. С позволения спутника, я начал играть на хаани.

Боевая и бодрая мелодия Равноденствия должна была придать человеку сил, но так ли это на самом деле по виду будущего ворона сказать пока было нельзя. Пока я еще очень плохо понимал, как это работает.

— Ха, изи! Учись, пацан.

Так и не сумев совладать с деревцем стальным оружием, Сай вытащил из инвентаря клеймор из кошачьего металла. Стоило сделать так с самого начала, хотя зная будущее легко судить прошлое.

Оружие было неудобным. Я сразу понял причины, по которым человек решил остаться при своем покрытом зазубринами и мелкими трещинками стальном мече. Один удар клейморы тари по времени равнялся примерно четырем ударам его меча. А ведь он тоже был вовсе не травяным клинком сиин, а увесистым полуторником-бастардом, который я сам с трудом мог поднять.

Новым взмахом широкого белого меча будущий ворон обрубил разом несколько мелких веток, чуть выше того места, где я указывал.

— Тишрита должна быть ровно сто двадцать шесть сантиметров.

— Да не вопрос. Подкинь линейку, сделаем, — фыркнул Сай, в очередной раз заставив меня устыдиться.

— Ох, проклятия на голову бездушному богу. В Доминионе есть линейки?

— Должны быть, — хохотнул пустотник. — А ты словно другой человек, когда речь заходит о музыке. Вот прям сто двадцать шесть ему, иначе конец света, да?

— Ну… там звук… определенная нота..

— Забей, — привычно махнул рукой ворон. — Кстати, ты вроде бы говорил, что играешь только на своем барабане?

— Да, господин Сай, — я чуть поморщился, сбившись. На хаани невозможно сфальшивить. Вот нарушить течение мелодии — легко. — Но никогда не поздно начинать учиться.

Новый удар по поваленному уже дереву отсек лишнюю часть. Длину я взял с запасом на глаз, а там посмотрим. Соскучившиеся по инструменту руки ускорились, добавляя в мелодию чуть больше запала, но не прошло и минуты, как я вновь сбился, и настроение закономерно поползло вниз. Обидно после такого прогресса, даже прорыва в навыке игры, я вдруг начал так ошибаться.

Сердце забилось чаше, перехватывая дыхание. Я постарася вздохнуть ровно, но оно наоборот, словно желая выпрыгнуть из груди принялось настукивать собственный ритм. По телу пробежал неприятный холодок, а руки стали вдруг липкими. Гладкая поверхность хаани заскользила, роняя ноту в низкий стук по самому краю инструмента.

Следующий удар так и не достиг Равноденствия. Рядом с металлическим барабаном сидел белый зверь с мелко дрожащими и развернутыми, словно вороньи антенны, ушами. Замер в трех шагах от него и человек, не решаясь нанести поверженному дереву последний удар. Его слух не способен нарисовать в голове сложных картин, зато силой проклятого бога он видел охватившую меня панику.

Никогда не теряй бдительности в Подземье, Лииндарк. Даже когда кажется, что ты в безопасности, помни: это не так.

— Господин Сай. К нам приближается большая группа существ. Около двух дюжин, не меньше. Скорее всего двуногие. И… Сай. Они пахнут так же, как то, что вы сделали с саламандрами.

Будущий ворон мигом сориентировался, сменив неудобную тяжелую редкость тари на привычную и надежную сталь. В другой руке оказался привычный ему трисп.

— Как что, говоришь, пахнет?

— Мясом. Свежей плотью. Не заставляй меня это повторять, ворон. Не поделишься мыслями?

— Не поделюсь, — сквозь зубы процедил человек. — Понятия не имею что за дерьмо это может быть.

Двуногое и пахнущее освежеванным мясом? Я бы предположил, что кто-то идет с добычей, но иных запахов не было. Должны же пахнуть сами охотники или быть запах зверей, если это их клыков и лап дело? А существа приближались. Много непонятных существ, так что начнись бой, я бы на нас не поставил и бутылку хины.