Офицерский мятеж - Леонид Смирнов Страница 47

Сухов не остановился. Он ударил плечом в грудь Черному и одновременно нанес удар в ровную, матовую поверхность его шлема — как раз в том месте, где у человека находится лицо. Черный лишь слегка покачнулся. Военмор бил снова и снова. Короткие, резкие удары в самые уязвимые места. Уязвимые для человека — не для инопланетянина.

Черный сдачи не давал. Он молча держал удар. У военмора рука устала. Оттолкнувшись от стража, он ударился в стену, скользнул по ней и оказался у Черного за спиной. Петр бегом устремился дальше по проклятому коридору. И вдруг понял: бежать-то некуда: впереди и позади плечо к плечу стоят Черные, намертво перекрывая путь.

«Они вынуждают меня убить кого-нибудь из них, — сообразил Сухов. — Но зачем? А если я не хочу убивать?»

— Пропустите, гады! Христом богом прошу! — мысленно воззвал к Черным Петр.

— Прохода нет, — ответ был прежний.

— Ну тогда не взыщите!

Военмор разбежался, насколько позволил свободный отрезок коридора, и, взлетев в воздух, ударил ногой в шлем ближнего Черного. Под каблуком что-то хрустнуло. Черный качнулся назад и наверняка упал бы на спину, но сгрудившиеся соратники удержали. Он сполз на пол, не издав ни звука.

Черные сомкнули строй. Перед Суховым снова была живая стена. Пришлось отступить. А позади теперь всего в шести шагах молча стояли еще пятеро Черных.

Если от Петра ждали убийства, они его получили. Командир «Котлина» бил Черных яростно, бил насмерть — пока впереди не осталось живых. И вдруг он обнаружил, что поверженные Черные исчезли. Военмор обернулся. Коридор позади тоже был пуст.

— Сволочи! — прошипел Петр и пошагал дальше — в никуда.

Чем дольше он шел, тем яснее понимал: это был психологический тест. И он, капитан третьего ранга Петр Сухов, этот хаарский тест провалил.

Сухов снова сидел в командирском кресле. Рядом застыли его товарищи. Время для них по-прежнему не существовало или было остановлено — не суть важно. Вражий эксперимент продолжался.

В голове Петра кто-то ковырялся, рылся, копошился. И капитан третьего ранга ничего не мог с этим поделать. Собственная башка оказалась ему не подвластна. Ощущения были мерзкие и особенно бесило чувство полной беспомощности. Было страшно: а вдруг они, эти копуны, испортят ему мозги, сделают идиотом, того хуже, своей марионеткой? Или засунут ему в башку «жучка» с ретранслятором и станут на другом конце Галактики слушать все до одной мысли. Тогда на командных должностях, да и вообще на Флоте военмору Сухову делать нечего.

Копошенье это продолжалось долго — по внутренним ощущениям, минут тридцать. Часы у Петра Сухова, как и вся остальная корабельная электроника, не работали. В теле военмора тоже что-то происходило. Словно кто-то незаметно просочился в организм и теперь трогал внутренние органы и аккуратно, но все же ощутимо, двигал их.

— Что вам от меня нужно?! — прокричал Петр, но ответа не получил.

Тогда он задал этот вопрос мысленно и куда как спокойнее. Ему сразу же ответили:

— Тебя нужно исправить.

— Зачем?

— Чтобы мы могли разговаривать. Ты слишком закрыт. И ничего не умеешь.

Что они имели в виду?

— Оставьте в покое мое тело.

— Мы его чиним.

Спорить с хаарцами было бесполезно.

— Я хочу остаться человеком, — попросил Сухов. Ему стало стыдно за проявленную слабость, но мысль произнесенную обратно не воротишь.

— Не бойся. Ты останешься лысой обезьяной.

— Я не стану хаарским шпионом. Я убью себя.

— Мы не нуждаемся в шпионах. Нам нужно понимание. — Звучало обнадеживающе, но где гарантия, что это правда? И одинаковый ли смысл обе стороны вкладывали в одни и те же фразы и слова?

Перед глазами замелькали черные полосы. Тонкие, короткие — их было множество. Глаза начало саднить, будто в них сыпанули песку, потом защипало, как от попавшего мыла. Голова была налита чугуном и слегка кружилась. Петра затошнило. «Либо они меня угробят, либо наконец оставят в покое», — решил он.

— Ну вот и все, — наконец сказали ему.

— Что все?

— Мы сделали, что смогли.

— И?

— Можете лететь домой.

— На расстрел? Как хаарские шпионы?

— А вдруг вам повезет? Нам было бы жаль потратить усилия впустую.

— И что вы будете делать тогда?

— Повторим по новой.

Военморы, сидящие рядом с Суховым, зашевелились. На экране не было ни хаарских боевых кораблей, ни «ловчей сети». Чистый космос до пределов видимости, сияние далеких звезд.

Капитан третьего ранга вспомнил доклад начальника БЧ-шесть старлея Шамраева: «Гипера савсэм чиста, командир. Как билюдечко голодного кота». В тот момент никто еще не видел опасности, да и боевую тревогу не объявляли. Потом экипаж отключился. А теперь можно спокойно лететь дальше. Вот только куда?

— Слушай мою команду! Командиры БЧ, проверить работу всех систем и доложить о готовности, — объявил Сухов по корабельной связи.

Ему надо было собраться с мыслями. Да и убедиться, что фрегат после хаарского плена в полном порядке, не помешает.

Фрегат «Котлин» возвращался домой. Шел на верную смерть. И все же военморы понимали: это лучше, чем попасть в плен. Экипаж не роптал.

— Если сразу не прикончат, еще побарахтаемся, — пробормотал Бульбиев.

— Даже если доберемся до дома, нас сгноят в карантине, — посетовал Сухов.

Они сидели в кают-компании и попивали крепкий чай с ромом. Могли себе позволить, миновав хаарскую границу. Тем более что этот ром может оказаться в их жизни последним.

— И за что нам такая немилость? — осведомился старпом, добавляя в чашку очередную порцию рома. Доля чая неуклонно снижалась и скоро приблизится к нулю. — Хаарцев в глаза не видели — значит, ничем заразиться от них не могли. Ни телесно, ни, ёшкин кот, духовно.

— Ты в этом уверен, Семен Петрович?

— Как в том, что у меня есть верхняя губа, на ней — усы, а нижние вовсе не отросли, — усмехнулся Бульбиев.

— Да ну тебя! — досадливо отмахнулся Петр. — Ёрник!

Поначалу Сухов не мог решить: говорить старпому о своих приключениях или нет. Пока не сообразил: «Чего я дурью маюсь? Зачем гробить мужику флотскую карьеру? Из нас правду вытянут по-любому — не клещами, так сканерами. Сейчас старпом честно может сказать, что ничегошеньки не знает. И с него взятки гладки. Пусть девственность Семена останется не потрескавшейся. Аминь».

— Хоть мы и святее папы римского, а все одно нам никто не поверит, — сказал Бульбиев.

— А ты поставь себя на место контрразведки. Поднапрягись, стисни зубы — и поставь, — посоветовал Сухов. — Если мы в сговоре с хаарцами, то они как следует подправили нам мозги. И тогда даже самый навороченный полиграф проверяльщикам не поможет. Все видеозаписи от приборов наблюдения, черные ящики и бортовой журнал подчищены. Если же мы обработаны хаарцами и сами о том не помним, — один хрен. Мы — то ли шпионы, то ли ходячие бомбы, а с виду кристально чистые военморы, спасители человечества…