Вечный бой - Владимир Добряков Страница 47

Если бы Суареш тогда нашёл эту папку, он сейчас был бы генералом. Но эта папка вместе с другими лежала несколько лет в хранилище Саламанки и только сейчас попала в руки тому, кто упорно искал её все эти годы. И вот он её нашел, но нашёл слишком поздно. Суареш с сомнением посмотрел на три стопки папок. Одна должна была остаться в тайнике Кантабрийских гор и дожидаться лучших времён. Другая — погрузиться на пароход. Доедет ли она до Амазонки, Бог весть. Третья же предназначалась для погрузки на секретную субмарину Бессмертной Гвардии. На этой же субмарине будет место и для него, полковника Суареша, если он положит папку Вацлава Черны в эту стопку. На секретной базе в джунглях бассейна Амазонки его ждёт генеральское звание и великий почет. Но… Суареш бросил взгляд на четвёртую стопку, в которой лежали только три папки.

Полковник знал, что в Виго, уже захваченном шведами, под эгидой Красного Креста американский пароход принимает на борт гражданских лиц, не желающих оставаться в Испании, оккупированной шведско-советской армией. Пароход идёт в бразильский порт, но сначала он зайдёт в Майами. В трёх отдельно отложенных папках лежали акции и предъявительские чеки американских банков. Но это были просто деньги, которые всегда могли уйти, как и пришли. А вот папка с материалами Вацлава Черны…

Полковник продолжал думать. Но он не знал одного. Корпусной генерал Аварито Бускерос — командующий Бессмертной Гвардией прекрасно знал деловые качества своих старших офицеров и полностью доверял им. Не менее хорошо он знал и их моральные качества и в этом плане полностью им не доверял. В составе корпуса Бессмертной Гвардии был особый полк, своего рода тайная инквизиция в Вооруженных Силах. А в состав этого полка входил совершенно секретный батальон. Причисленные к этому батальону солдаты, сержанты и офицеры служили во всех подразделениях корпуса и исправно пополняли досье, которое было заведено на каждого офицера. А когда офицер Бессмертной Гвардии получал звание майора, за ним закреплялись персональные «опекуны», которые фиксировали каждый его шаг и чих. Командовал этим батальоном личный адъютант генерала Бускероса, полковник Санчес Сааведра. Всего этого Суареш не знал. Он был бы крайне удивлён; увидев, что сделал вышедший из его кабинета фельдфебель. А тот достал из-за пояса портативный радиопередатчик и нажал кнопку вызова. Через несколько секунд на корпусе загорелась лампочка, и фельдфебель негромко, но четко произнёс: «Четыре. Два. Семь. Три. Один. Один, — и, после паузы, добавил, — Один. Четыре».

В восьми километрах от особняка сидевший в блиндаже полковник Сааведра понял это так: «Суареш обнаружил дело Черны. Решения не принял. Собирается оставить у себя». Адъютант корпусного генерала прищурился и достал из ящика стола черную сигару. Он медленно повертел её между пальцами, откусил кончик и закурил. Не далее как три дня назад генерал Бускерос инструктировал его: «Если будут обнаружены материалы по холодным ядерным реакциям, а над ними работал чех Вацлав Черны, сообщите мне об этом в любое время суток; где бы я ни был и чем бы я ни занимался. Хоть на совете у короля, хоть в постели с любовницей». И вот полковник Суареш обнаружил эти материалы. Но Сааведра не спешил докладывать об этом генералу. Он тоже думал.

Древнее государство, расположенное на Балканах, в Малой Азии и на Ближнем Востоке медленно угасало, теряло былую мощь, и было готово распасться на кучку таких же слабых удельных княжеств, формально подчинённых единому царю. Через пятнадцать лет эти княжества должны были пасть под натиском восточных завоевателей, которые на захваченной территории организуют свои государства и сольются с местным населением. А через шестьсот лет, вдохновлённые идеями новой религии: единый Бог на Небе — единый Кесарь на Земле, объединятся в одну империю, простирающуюся от Индостана до Атлантики. И империя эта не только устоит под ударами варваров, она сама предпримет ответный поход на восток. Её войска дойдут до Тихого океана и приведут к присяге не только кочевые племена, но и Китайскую Империю. А миссионеры, следующие за армией, обратят присоединённые народы в свою единую религию. И не будет татаро-монгольского нашествия и крестовых походов, не будет ни инквизиции, ни джихада.

Но всё это были лишь прогнозы. Историческое развитие этой Фазы собиралось повернуть на совсем другой путь. На охоте споткнулся конь, и царя растерзал кабан-секач. На престол взошел двадцатилетний наследник Асунта. Удельные князья возрадовались. При старом царе они «выцарапывали» себе вольности одну за другой, годами. Сейчас пришло время взять всё разом. И взяли. Номинально Асунта оставался царём, но фактически вся власть на местах перешла к князькам. Они установили свои законы, и если царские указы в них не укладывались, то тем хуже было для царских указов.

В отчаянии Асунта махнул на всё рукой. Он покинул столицу и удалился в Родопские горы вместе с двумя сотнями младших наследников древних аристократических родов, разорённых удельными князьками. Они стали вести беззаботную, разгульную жизнь. К ним начали собираться все, кто терпел притеснения от местных сатрапов. Асунта принимал всех, независимо от богатства и родовитости. Это сборище проводило время в охоте, пьянках, разврате и других весёлых утехах. Асунту часто видели в центре самых весёлых компаний. Но молодого царя ни на час не оставляла мысль: как исправить положение? Начав вечером пир вместе со всеми, он в самый его разгар уходил с несколькими самыми верными друзьями в дальние покои дворца. Они засиживались там до следующего полудня. Наконец, Асунта нашёл решение, которое на две тысячи лет предвосхитило деяния Ивана Грозного с его опричниками.

На ближайшем ежегодном Совете князей он объявил. «Вы хотели полной свободы и полной власти в своих владениях. Вы её получите. Я больше не буду вмешиваться в ваши дела. Но отныне и вы не должны вмешиваться в мой, царский, обиход. Раньше вы каждые три месяца вносили в царскую казну пятую часть своих доходов. К слову сказать, вы уже второй год не вносите ничего. Я не буду требовать от вас уплатить долги. Но с этого месяца вы будете вносить в казну двадцатую часть своих доходов ежемесячно. Должен же я на что-то содержать свой двор. И ещё: если какой-либо человек обратится ко мне за помощью, я возьму и его, и его семью, и его движимое и недвижимое имущество, и его земельные наделы в свой обиход; на который ваша власть распространяться не будет. От вас самих зависит чтобы таких людей было как можно меньше». Князья с радостью согласились. Жизнь в государстве потекла по новому руслу. Но вот что странно, несмотря на все усилия князей, царский обиход неуклонно расширялся, особенно за счет военного сословия.

А Асунта держал своё слово, он не вмешивался в дела князей. Ему было некогда, он занимался боготворчеством. Для начала он объявил кабана священным животным. В царском обиходе под страхом смертной казни было запрещено употреблять в пищу свиное мясо и сало. Через некоторое время Асунта упразднил всех прежних богов и учредил культ Великого Кабана. Старые храмы закрывались и частично разрушались. Жрецов, отказавшихся отречься от прежних богов и признать Великого Кабана, публично сажали на кол. Впрочем, таких было немного. На центральной площади столицы воздвигли огромное медное изваяние Кабана. Оно было полым и имело дверцу в правом боку. Через эту дверцу ежемесячно загружали жертвоприношения и под изваянием разводили огонь. А к очередной годовщине смерти старого царя «опричники» преподнесли Асунте подарок. Они похитили наследника одного из князей и заложили его в изваяние Великого Кабана. Асунта был несказанно рад. Ещё бы! Именно эту деталь он давно обсудил с друзьями во время ночных бдений.