В темном-темном космосе - Роберт Шекли Страница 47

Пилот не ответил.

– Куда он делся? – озадаченно произнес Барстоу.

– Вышел воздухом подышать, – в шутку предположил Дженкинс и захихикал.

Барстоу взглянул на часы: ровно полночь, пора проверять реактор. Время для экипажа «Персефоны» утратило значение, однако бортмеханик приноровился делать все строго по расписанию.

– Я должен проверить реактор, прямо сейчас, – сказал он.

– Ну так пошли, – ответил Дженкинс. – Черт с ним, с Мастерсом. Пускай себе дрыхнет.

Они перелетели в кормовой отсек, к реактору. Включили фонарик, который светил заметно слабее, и проверили показания приборов. Но стоило погасить свет, как проснулся Мастерс.

– Эй! – позвал он. – Время проверять реактор еще не пришло?

– Ты проспал, – ответил Дженкинс.

– Как это? Надо было меня разбудить.

– Так мы и будили. Я звал, Барстоу звал… Правда, Барстоу?

– Все нужно делать по расписанию, – отозвался бортмеханик. И без того методичный, в последние дни он довел свое расписание до полного автоматизма: часы на сон, часы на еду, время на проверку электропроводки, двигателей, запасов еды, кислорода и топлива, крепления баков – все дела он подчинил строгой схеме, которой следовал неуклонно в отчаянной надежде не сойти с ума.

– Так нечестно, – не сдавался Мастерс. – Надо было будить настойчивей.

– Прости, – пустым голосом произнес Дженкинс, лишь бы Мастерс отстал. Хотелось скорее вернуться в мир грез и фантазий.

– Тогда включи свет сейчас, – хрипло потребовал пилот. Его голос эхом разнесся по кораблю.

– Батарейки садятся, – пробормотал Дженкинс, уходя в воспоминания о поездке в Сан-Франциско к тетушке Джейн. Та угощала его печеньками с глазировкой и давала поиграть с красным резиновым мячиком. Гм, а какого цвета была глазурь на печенье – зеленая? желтая?

– Черт вас дери обоих! – вскричал Мастерс. – У меня прав увидеть свет не меньше, чем у вас. Хочу свою порцию света! Барстоу! Слышишь?

– Поговорим, когда у меня начнется перерыв, – бесстрастно ответил бортмеханик. Сейчас, по расписанию, он проверял крепления бака с дыхательной смесью; дальше у него предусмотрен получасовой сон, после него – два часа на проверку заплат в корпусе корабля. Схема – от и до – постоянно, навязчиво маячила у него перед мысленным взором.

– Значит, так? – уточнил Мастерс. – Ладно-ладно…

Правда, никто не обратил на его последнюю фразу внимания: Дженкинс как раз вспомнил, что печеньки были с зеленой глазурью, а Барстоу нашел крепление бака вполне надежным (собственно, как и всегда).

Тем временем внутренний голос стал подсказывать Дженкинсу, что неплохо бы как-то облегчить страдания Мастерса. Но как именно? Что нужно сделать? Штурман не мог себя заставить оторваться от койки. В темноте так спокойно, воспоминания приходят сами собой, поразительно яркие, живые. И чего все суетятся?

Мало-помалу штурман перестал обращать внимание на Мастерса. Единственное – пилот все свистел и свистел. Как если бы кто-то тихо и без продыху бормотал над самым ухом у Дженкинса.

Впрочем, однажды пилот нарушил привычный ход вещей.

– Дженкинс! – заорал он.

– Чего тебе?

– Я подумал и понял: я имею право на пропущенное включение света. Хочу его прямо сейчас.

– И ты все время думал об этом? – сонно переспросил Дженкинс. – Дело было неделю назад!

– Да, думал. Я должен увидеть свет. Немедленно.

– Возьми себя в руки, – ответил Дженкинс, крепко сжимая в руке цилиндр фонарика. – Свет нужен нам, чтобы…

– Отдай фонарик! – завопил Мастерс.

– Не дам!

– Тогда я сам заберу!

Дженкинс вперился в темноту, пытаясь понять, где сейчас Мастерс. По голосу определить положение пилота он не сумел: казалось, его крики доносятся отовсюду.

– Барстоу… – позвал Дженкинс. – На помощь!

– Прости, не могу, – отозвался бортмеханик. Тьма победила его разум, он окончательно к ней приспособился. Проклятое расписание! Барстоу ни за что от него не отступит.

– Припасы, – сказал он. – Их надо проверить.

И он улетел выполнять свой идиотский план.

– Ты где? – позвал Дженкинс. От страха он вспотел и выставил руки вперед в попытке защититься от нападения из темноты.

В этот момент пилот засвистел. Дженкинс завертелся на месте, пытаясь определить, откуда исходит звук. Размахивая руками, сделал обратное сальто… как вдруг его схватили за ногу.

– А ну отпусти! – в ужасе закричал он и ударил Мастерса по руке. Отбиться удалось, но Дженкинс потерял фонарик. Не сумел удержать.

– Доигрался! – задыхаясь, горько произнес штурман. – Фонарик…

Слышно было, как тот маленьким снарядом бьется о стенки, рикошетит, постепенно теряя скорость, от палубы и потолка.

Наконец пропали всякие звуки.

– Где же он? – спросил Мастерс.

– Не знаю, – ответил Дженкинс. – Где угодно. Мы же в полной невесомости, теперь обыскивать придется каждый квадратный сантиметр корабля. А фонарик между тем, наверное, висит у нас перед носом.

– Мне нужен свет, – прошептал Мастерс.

Ведомый строгим расписанием, в рубку влетел Барстоу. И даже не стал выяснять, что происходит.

Мастерс явно переменился. Помогая Дженкинсу искать фонарик, он сперва молчал, зато через некоторое время принялся упорно свистеть, и уже ничто не могло заставить его заткнуться.

Фонарик то и дело ускользал, никак не желая попадаться в руки. Один раз Дженкинс задел его пальцами, но схватить не смог. Прошло несколько часов, прежде чем Дженкинс нащупал фонарик у одной из стен и с победным криком схватил его.

Он нажал кнопку, однако света не увидел. Лампочка разбилась.

Сбежать в мир грез штурман не мог, ибо чувствовал: Мастерс теперь другой, пилот изменился далеко не в лучшую сторону. Он забивался в углы, свистел, словно забыв нормальную речь, и тем пугал Дженкинса. Штурман уже и не помнил, как выглядит пилот; в мыслях Мастерс являлся ему как изможденный желтолицый призрак отмщения.

Барстоу разводил суету, подчиняясь придуманному расписанию. Выполнял работу за пятерых, тогда как на борту не нашлось бы чем занять и ребенка. Зато для Дженкинса наступила пора дикого страха. Он думать не думал ни о Марсе, к которому они подлетали, ни о корабле. Он только знал, что за ним идет охота. Штурман не мог сомкнуть глаз, зная: где-то рядом, в темноте, затаился озлобленный, сумасшедший пилот. Кожа зудела, и Дженкинс с минуты на минуту ожидал нападения.

– Значит, ты не посветишь мне? – очень тихо произнес Мастерс.

– Лампочка разбилась, – ответил Дженкинс, чувствуя, как по коже ползут мурашки.