Люди и Нелюди - Виктор Костин Страница 48

Сильно не усердствовал, оценку все равно уже выставили, да и времени мало, чтобы сильно изгаляться. Нарисовал, формата А3 примерно дали бумагу, вот на ней и накатал пару фрегатов, из книг, что мне дали для примера. Взял прямо из книги про сказание, про мореходов из прошлого, здесь весьма недалекого, еще и живы могут быть моря… мореходы те. Вроде, ничего, хорошо получилось, интересно, зачем только это все нам надо.

На собрание, в отличие от прошлых разов, сам историк наш прибыл и минут сорок разводил канитель про то, какая это героическая профессия – у мореходов. Под конец даже что-то про то, что им и их семьям будут снижены налоги по на выходе и даже выделены участки земли около самой столицы. Правда, опять же, только за героическую службу на флоте. Никого не вербовали служить, лекция была для нас ознакомительная. Да и не на тех напал, хоть здесь все дворяне, но несовершеннолетние, поэтому, что бы мы там да и он сам ни хотели, без согласия родителей ничего у него не выйдет. Это типа разведать настроения у нас, кинуть затравку. Все это я понимал, да и не я один, судя по задумчивому виду парней, такой умный здесь.

Потому как собрали все три класса, но только парней. После все остались и немного пошумели. Я благоразумно молчал, слишком явно от нас ждали реакции, и завтра, если уже не сегодня, будет известно все в СБ империи о, так сказать, настроениях масс. Это также понимал я, да и не только, все парни из класса «круга» тоже молчали. Им смешно, их всего двое, но я познакомился с ними и так, слегка мосты навел. Грамотные они оба, да и не мудрено, один – сын советника, второй вообще иностранец, сын немецкого дипломата. Сын советника здесь на весь этот год, пока отец что-то на заводе делает или консультирует, кстати, где и работают мои родители. Ничего от него узнать, правда, не смог, но, вроде, связи навел и познакомился поближе с ним и все, может, когда и пригодится, а может, и нет.

Сын дипломата Сатор Штеров. Имя с женской «р», я не виноват, что он иностранец, но смешно же, он, правда, в курсе, и мне встречно: Смешные вы здесь, русины, женская буква, мужская – да какая разница». Я покивал на это и согласился. И правда ведь глупость.

Он будет здесь до середины следующего курса, потом будет ротация, и он вернется к себе на родину. От него я ничего не хотел, только немного поговорили на немецком, ему речь вспомнить, а мне практика и тренировка языка полезна, вдруг пригодится. Он похвалил, только сказал, практика больше нужна, слишком акцент явно слышится. Я и сам это понимаю, только с кем здесь говорить больше. Договорился, что будем иногда встречаться и разговаривать на немецком, нормальный паренек оказался. Сатор-р – ха, ну уже как коренной русин, но, ну, правда же прикольно. Это вот если русского парня назвать Маша, там, или Галина, правда ведь смешно.

На математике сегодня тоже непонятки сплошные. Даже я уже засомневался, что с нашей Натали Сергеевной все нормально. Вызывала исключительно троечников и четверочников и влепляла всем кому три, а кому и два, и это по десятибалльной-то шкале, считай и ничего, и ой что будет, что будет им на «дворянском», это я типа сочувствую. Вызвала и меня следом.

Я такой, весь из себя, думаю, счас покажу, как надо учиться на хорошо и зам… отлично. Решаю пример больно хитрый и вдруг вижу, не совсем вдруг, конечно, но все же замечаю. Он неправильно написан. Вот здесь же знак действия точно не тот стоит, должен, по идее, «отбавить», а стоит «прибавить» (наши плюс и минус, я уже говорил, местная заморочка) – и что это, зачем, для чего? – подстава ведь явная на меня.

На меня? – мысленно жму плечами, ничего не понимая из происходящего.

Что вы думаете, она, Натали Сергеевна, на это мне говорит:

– Ладно, это новая тема. Поэтому, Витоли, садись, я оценку тебе сейчас не поставлю, останешься после уроков. Решишь – молодец, не решишь – знай, целая двойка пойдет прямо в журнал.

Ну, Натали Сергеевна нашла, как меня оставить, и не придерешься. Все еще и сочувствовать будут мне. Что-то не то все-таки происходит.

Ладно, останусь, мне уже интересно, вернее, непонятно и потому интересно.

Говорю: «Хорошо, Натали Сергеевна, как скажете».

Плетусь на свое место, мне сочувствуют, даже неудобно. Я-то знаю, что это спектакль для всего класса. Натали Сергеевна – тот еще конспиратор и туманоразводитель.

Вот сейчас иду к Натали Сергеевне и хочу все выяснить, что случилось и почему она такая злая сегодня на мен… да на всех одноклассников моих. Пришел, она стоит у доски, разложены тетради, книги все на кафедре. Прямо мне уже тоже непонятно. Она сразу: «Извини меня, и потом поговорим. Сейчас давай по той задаче пройдемся, что ты не понял», – точно у нее что-то не в порядке с головой.

Это такое было еще дома, в детстве. Я хорошо по химии учился и даже в олимпиадах учувствовал, не важно, сколько лет мне счас, и тогда столько же было. Пообещала нам химичка тогда интересные опыты на факультативе показать, мы и пришли. Вот я пришел, да и еще пара нас таких же отличников пришла, и что вы думаете. Эта химичка вместо опытов: «А давайте, мальчики, порешаем пару задач сейчас». Не знаю, что она хотела и, главное, думала, нам, отличникам, – и пару задач, причем типовых и из учебника. Мы повернулись молча и ушли, потом полгода она на нас дулась, а мы на нее.

Думаю про себя, а не такой же случай и здесь, и уже всерьез опасаюсь, не то чтобы за себя, но такая неприятная все-таки для меня новость.

«Давай, записывай условия». Не дает мне она задуматься о происходящем.

Начинаю нехотя писать, без особого энтузиазма, если не сказать больше. Только написал первую строку, открывается дверь и заходит наша работница по уборке классов.

Увидела нас, оглядела внимательно, извиняется и выходит.

Натали Сергеевна долго смотрит ей вслед и молчит.

Я тоже ничего не говорю, хотя мне уже интересно и судя по всему с Натали Сергеевной все в порядке. Что меня несказанно радует, а вот непонятное пугает или, скорее, пока только настораживает. Пугаться пока нечему, скорее мне интересно, тайна же… заговор, оу.

Наконец она садится, опять же здесь, за парты не идем, уже странно и непонятно мне еще больше становится, но хоть с Натали разобрался. Это – что с ней все в порядке, это радует.

Обычно она со мной за партой сидела, а сейчас сидит здесь, у доски, и просто молчит. Я стою и тоже молчу. Опять открывается дверь, заходит историк, и в этот момент, как будто ничего и не происходило, Натали Сергеевна говорит: «Пиши дальше. Квадрат стороны К на квадрат стороны Б», – и замолкает, вопросительно глядя на вошедшего только что историка.

Потом, обращаясь к нему непосредственно: «Вы что-то хотели, Смилин Старович?».

Тот: «Нет-нет, извините, я ищу Валери Стиговну, нашу работницу по уборке». «– А она только вышла, Смилин Старович, прямо перед вами». – Голос у Натали Сергеевны сейчас – сама доброта.

«Спасибо, Натали Сергеевна. Ладно, извините меня», – оглянул нас, и он выходит.

Я стою, мне уже интересно и даже кое-что становится понятно, но все же что здесь за детективы такие и что за спектакли разыгрываются, и главное, для кого и для чего все это делается.