Совершенство - Клэр Норт Страница 48

– Все мысли представляют собой обратную связь и ассоциации, – наконец произнесла я, и теперь ее взгляд впился в меня, ее глаза меня буравили, я завладела ее вниманием полностью, настолько, что подумала, а сможет ли она меня забыть, сможет ли забыть эти мгновения. – Сталкиваясь с возрастающими социальными стрессами, тело реагирует так же, как на любую тревогу. Капилляры сужаются, пульс и дыхание учащаются, температура кожи повышается, мышцы напрягаются. С каждым случаем социального неприятия проводящие цепочки в мозгу усиливаются, дабы укрепить связь между социальным неприятием и психологическим беспокойством. При подобном укреплении вы с большей вероятностью становитесь подверженными испытать физическую реакцию даже на ничтожный социальный дискомфорт, отчего ощущение дискомфорта только усиливается, тем самым укрепляя его физическую составляющую, и так далее, и так далее. Все мысли представляют собой обратную связь: иногда она становится слишком громкой и явной. По крайней мере таково мое мнение.

Снова молчание.

Ее тело, казалось, сбросило какие-то путы, плечи освободились от чего-то их стягивавшего, колени чуть обмякли, смягчилось лицо, подобрели глаза. Похоже, она впервые разглядела зал, проходивший там прием, колышущуюся, смеющуюся, звенящую бокалами и приборами массу идеальных людей с идеальными улыбками.

– Вы не в ста шести, – незатейливо произнесла она.

– Отчего вы так говорите? – поинтересовалась я.

– Потому что вы несовершенны.

– А что означает «совершенный»?

Она улыбнулась, скрестив руки на груди и чуть наклонив голову.

– Будь вы в ста шести, вы бы не спрашивали. Совершенство есть вы, а вы есть совершенство, и в этом состоит истина.

– А у вас тоже нет «Совершенства», – ответила я. – Я тоже это поняла.

Ее взгляд скользнул по залу, на мгновение задержался на брате, в полупоклоне пожимавшем чью-то руку, сплошь улыбки, очарование и красота. Потом она снова посмотрела на меня, и на какую-то секунду мне показалось, что она вот-вот расплачется.

– Хотите есть? – спросила она. – Я просто умираю с голоду.

Мы ели лапшу. Она заказала острую, по-сингапурски, а я – пшеничную в бульоне, и она с причмокиванием отхлебнула немного своего бульона с маленькой деревянной ложки.

– А как же прием, разве ваш брат…

– Он ничего не заметит.

– Вы уверены?

– Это одна из общих черт характера Рэйфа и отца – целенаправленная преданность и следование идеологии. Все остальное – неважно.

– И что же это за идеология?

– Победа?

– А разве это идеология?

– По-моему, да. Только Рэйф скрывает это лучше, чем отец. Тот всегда что-то доказывал, что он лучше и умнее всех остальных. Но вот Рэйфу приходится доказывать, что он лучше отца.

Наверное, я нахмурила брови, потому что она зеркально сдвинула брови, и она спросила чуть громче, чем надо:

– В чем дело?

– Это вовсе не похоже на то, что вы сказали бы незнакомому человеку.

– Извините, я заставила вас… Понимаете, я не очень хорошо схожусь с новыми людьми.

– А по-моему, очень даже.

– Нет, – немного грустно ответила она. – Это не так. Рэйф таскает меня с собой на все свои приемы, пышные презентации, показывает на меня и говорит: «Вот глава нашей группы разработчиков, моя сестра». И мне все улыбаются, жмут ручку, а он продолжает говорить на тот случай, если я открою рот.

– Вы заговорили со мной.

– Вы были одна. Вы были несовершенны.

– И это все причины?

– Вы… вы хоть немного разбираетесь в моей области. Я могу разговаривать с людьми на работе, но они не до конца все это понимают, отнюдь не до конца, но вы были одна и несовершенна, и думали о мыслях, о том, что означает мышление, о разуме, людях и… Вы журналистка?

Эти слова вырвались быстро и внезапно, с почти ощутимым содроганием от одной этой мысли.

– Нет. Я не журналистка. Я пишу работу о «Совершенстве».

Она резко приподняла брови, внимание целиком обратилось на меня.

– И где?

– В Оксфорде, колледж Сент-Джонс.

– Вы знаете профессора Виккендара?

– Нет. Я специализируюсь по антропологии. – Легкий кивок, интерес почти мгновенно угас; гуманитарии ей наскучили, но я поднажала: – Меня интересует развитие понятия «совершенства» во временном контексте, а также построение собственного «я». «Совершенство» становится движением, и понятие переживает глобальное переопределение…

– Нет, не становится. И главное вовсе не в этом.

Я прикусила нижнюю губу, после чего продолжила, тщательно подбирая слова:

– Возможно, это не главное для вас, доктор Перейра, – задумчиво произнесла я, – но именно этим оно и становится.

– Главное – это мысль. Модели поведения, модели мышления, преодоление преград, поиск и прокладка новых путей… Извините, мне показалось, что вы все это понимаете, когда сказали…

– Вероятно, нам нужно внести ясность – существует наука, и существует продукт. Я веду речь о продукте.

– Ах, вот как. – Ее интерес почти угас, стоявшая перед ней лапша остывала. – Я напрямую им не занимаюсь.

Внезапно повисло неловкое молчание, резкое падение из высоких сфер, откуда мы начали. Я оглянулась по сторонам, и мой взгляд на мгновение встретился с глазами одного из двух охранников, которые тенью проследовали за Филипой в ресторан. Один стоял у двери, другой расположился в нише за несколько рядов столиков от нас, соблюдая положенную дистанцию.

– А что это за?..

Она пренебрежительно взмахнула палочками, не поднимая взгляда от тарелки.

– Мой брат беспокоится о моей безопасности.

– А вы в опасности?

– Рэйф владеет огромным капиталом. По-моему, он боится, что кто-то может попытаться меня похитить. Это, конечно же, смешно, но все же… – Я терпеливо ждала, и вот оно – вырвалось: – Ведь нашего отца убили.

– Извините, я не…

Она отмахнулась, прожевывая лапшу.

– Это было очень давно. По официальной версии, никого так и не поймали.

– А по неофициальной?

Легкое пожатие плечами. Это ее вряд ли интересует. Затем она внезапно затараторила:

– Это не беспокойство, в том смысле, не беспокойство как эмоциональная реакция, но разве не интересно, что в зале, забитом совершенными людьми, двое людей несовершенных почти сразу же находят друг друга. И образуются два сообщества – это должно заинтересовать вас как антрополога – красивые и уродливые. Красивые стоят, разговаривают и прекрасно чувствуют себя вместе, а уродливые едят лапшу. Это то, что вы отметили? В своем исследовании?