Избранник Газового космоса - Максим Хорсун Страница 49

Мразь Изначальная! Чертов похотливый ублюдок!

Я вонзил серп в мышцы щуполова с такой силой, что пальцы сорвались со скользкой рукоятки. Противодействием меня отшвырнуло назад, закрутило вокруг каната. Я попытался ухватить серп на очередном витке, но не успел. Тряхнуло так, что пришлось вцепиться в канат обеими руками. Якорь-кошка, что удерживал веревку в мантии моллюска, вдруг вырвался и полетел прямо в меня. Рефлексы космонавта, слава Глазу, сработали безукоризненно. Я оттолкнулся от каната и полетел туда, где, как мне представлялось, был настил внешней палубы. Кошка просвистела всего в нескольких локтях. Не знаю, смогла бы она пробить шлем скафандра, но оглушить меня сумела бы наверняка.

Я падал, вращаясь в стремительном хаосе из комков слизи, кровавых пузырей, канатов, серпов и асуров. Куда именно я падаю, разглядеть было невозможно. Все доступное взору пространство заволакивала мучнисто-белая взвесь. Меня крепко приложило обо что-то спиной, швырнуло обратно, но несколько рук тут же вцепились в резиновую оболочку моей «требухи» и удержали. Наверное, это были Камал с Рахулом – в скафандрах, перемазанных кровью монстра, все выглядели одинаково. Клацнули подошвы, прилипая к настилу. Послышались крики и проклятия на нескольких языках Колеса. Кто-то ловко обернул мою поясницу веревкой и привязал к ограждению палубы.

– Смотри, Лазар! – крикнул Даорак, оказавшись вдруг рядом. – Смотри внимательно, Избранник!

– Да куда смотреть? – проорал я. – Муть сплошная!

– Это семя Изначального, – пояснил посвященный. – Истинный владыка дыхания Брахмы почтил мироход помазанника Глазова Чандраканта… Теперь об этом станут говорить во всех портах Колеса.

По тону Даорака нельзя было понять, смеется он или в самом деле считает великой честью быть обхезанным с головы до ног исполинским моллюском. Брахма их разберет, этих асуров…

– Так куда смотреть, Даорак?

– Смотри прямо, – отозвался тот. – Сейчас облако семени останется позади…

Я послушно уставился перед собой, мимолетно отметив, что палуба под ногами заходила ходуном. Веревка, которой я был привязан к ограждению, натянулась, а все звуки заглушил рев винтов. «Каши» отчаянно тормозил, словно стараясь удержаться от падения в бездну.

Посвященный оказался прав. Туча щуполововой спермы осталась позади, а прямо перед нами открывалось нечто, никогда мною здесь не виданное. Как будто исчезло дыхание Брахмы, и Мироздание стало таким, каким ему надлежит быть. На нас надвигалась черная стена. Мне ли было не узнать ее? Беспредельная, неохватная ни логикой, ни воображением чернота Космоса со всех сторон обступала мошку виманы-мирохода, отчаянно трепещущую крылышками винтов.

Меня смущало, что в этой тьме не было ни искорки света. Я словно перенесся на край разлома Ресницы Сестры, на котором стоял не один раз, дивясь беззвездной черноте лунного неба. Может, во всем виноваты прожекторы «Каши», бело-голубыми столбами лучей упирающиеся в надвигающуюся тьму? Не может же на самом деле не быть в Космосе звезд!

– Смотри, Лазар, смотри! – надсадно кричал Даорак.

«Да я и так пялюсь во все глаза!», – хотелось сказать мне, но слова застряли в глотке.

Потому что я понял, на что надо смотреть.

Недалеко от мирохода мчался окровавленный, и, надо думать, довольный собой «истинный владыка». Подобно кальмару, он втягивал встречный воздух и выбрасывал его позади себя темной от крови струей. В отличие от обесчещенного им «Каши», щуполов не стремился избежать встречи с чернотой подлинного Космоса. И, похоже, в какой-то момент исполинский моллюск приблизился к некой незримой границе. Пространство перед ним вдруг заколебалось, словно воздух над раскаленным асфальтом, сминаясь и закручиваясь спиралью. Перед монстром открылось что-то вроде диафрагмы в фотоаппарате. Он пролетел дальше и тут же безвольно обмяк, распластав лепестки своих бесчисленных щупалец. Диафрагма закрылась, «кость черепа Брахмы» опять стала безупречно гладкой и невидимой. А щуполов промчал по инерции еще с десяток-другой локтей и вдруг взорвался, словно перегретый паровой котел.

Не знаю почему, но, глядя на струи мгновенно выкипающей в вакууме черной крови, я вздохнул с облегчением.

В порту на окраине Первого города я попрощался с Рахулом и его людьми.

Мы стояли на истертых ступенях каменной лестницы перед терминалом, в котором уже никого не осталось, кроме уборщиков-неприкасаемых. Мироход «Каши» покачивался у приемной башни, проблесковые маячки перемигивались вдоль киля и на каждой из мотогондол. Вид у виманы был потрепанный, интим с щуполовом не прошел для нее даром. Аварийный пластырь скрывал пробоину в несущей оболочке. Уже на подходе к Синфеону заклинило движки на трех мотогондолах. Пришлось хозяину, великому радже Абу Чандраканту, раскошелиться на буксир. Так ему и надо, крохобору…

Я отвернулся от мирохода, огляделся, вдохнул воздух нового мира. Еще одного мира Колеса, в котором мне довелось очутиться.

Была ночь… Странная ночь, совсем не такая, как на Целлионе: неоновая дымка в небе казалась ярче, а вот вечный вихрь Вишала выглядел отсюда невзрачным пятнышком. Ветер доносил запахи сандаловых рощ, а еще – какой-то неприятной гари. Словно кто-то шмалил неподалеку свинью.

Ну-ну, быть может, кто-нибудь угостит гостя из иной вселенной шашлычком…

– Глаз зрит на тебя, Лазар! – прогудел седоусый салар, по своему обыкновению надувая от важности щеки. – Я еще услышу о подвигах Избранника и похвастаю, что наши акинаки вкушали плоть врагов на одном и том же пиру!

Мы обнялись, и посланники Дивана асуров проводили меня, Бакхи, Ситу, Даорака и Нилу к автомобилю. Машина, представляющая собой гибрид броневика и лимузина, вместила всю шайку-лейку. Внутри были обитые бархатом диваны, с потолка свисала нелепая бахрома, на ниточках позвякивали монетки и колокольчики, как будто прикупленные в дешевом сувенирном магазине.

Дизель, как обычно, прокашлялся, и автомобиль покатил узкими улочками самого древнего, Первого в прямом смысле слова города людей в Колесе. Вдоль мощенной брусчаткой дороги высились трех-, четырех– и даже пяти– и шестиэтажные здания из белого камня. Верхние этажи выступали над нижними, из-за чего стоящие друг напротив друга строения частенько «срастались». Иногда мы ехали словно сквозь неровный, замусоренный, ступенчатый тоннель, вдоль стен которого расхаживал, сидел или спал прямо на тротуаре чумазый люд. Тут можно было увидеть браминов, разнорабочих из неприкасаемых, нищих, бродячих музыкантов и факиров. Над их головами болтались бельевые веревки, завешанные тряпьем. Кстати, только на этих участках дорога вела себя без выкрутасов, на иных же виляла так, что водителю приходилось неустанно скрипеть похожим на штурвал яхты деревянным рулем. Влево – вправо, вправо – влево. Фар у нашего «лимузина» не было. В тоннелях дорогу освещали или электрические лампы, или старые добрые факела, на открытых отрезках – неоновое сияние дыхания Брахмы. Перенаселенные, грязные, обшарпанные райончики…