Штампованное счастье. Год 2180 - Игорь Поль Страница 49

Всем своим видом легионеры тут же подтверждают свое немыслимое удивление. Я тоже напускаю на себя приличествующий ситуации вид. Я – существо, от природы наделенное даром мимикрии. Приложите мое тело к пустой переборке, и через минуту вы не отличите меня от гладкой поверхности.

– Дело в том, что этот шлюз используется как резервная стартовая палуба для тактической авиации,– насладившись эффектом, разглагольствует гид.– Видите эти полосы? Это створки катапульт-подъемников. Прямо под нами – транспортная система шестого ангара, где базируется Восьмое авиакрыло.

Я вновь вместе с другими делаю восхищенную физиономию. Краем глаза я окидываю досмотровые приготовления возле дальней переборки. Энсин, понятное дело, отвлекает наше внимание. Занимает гостей, чтобы не скучали.

– Обратите внимание на эти системы.

Вновь дружный поворот голов.

– Это пусковые установки системы заградительного огня. Когда бой идет в непосредственной близости от авианосца, отсюда ведется стрельба картечными зарядами. Один только залп создает перед собой площадь в три квадратных километра пространства, практически непроницаемого для неприятельских средств поражения.

Группа за группой прибывшие вместе с нами флотские получают разрешение на вход и устремляются на досмотр. Я провожаю их взглядом. Чем ближе наша очередь, тем сильнее напряжение внутри. А наш энсин, кажется, может говорить бесконечно. Шлюз уже наполнен воздухом, и он поднимает лицевую пластину. Личико румяно и кругло от хорошего питания. Думаю, офицер служит не больше трех лет. В противном случае он уже добился бы повышения. Забыл сказать, возраст мы определяем количеством лет, проведенных на службе. Время, проведенное вне службы, например в анабиозе или в восстановительном боксе, в счет не идет.

Гид без умолку хвалит системы пожаротушения. Вываливает на нас кучу информации об устройстве кораблей такого класса. Рассказывает, насколько фантастически быстро удаляется воздух из отсека при объявлении повышенной готовности. Оживленно жестикулируя, показывает пути выхода к постам ловушек специалистов аварийно-спасательных бригад в случае нештатной посадки истребителя. Мы терпеливо слушаем, как авианосец способен отстрелить до трети поврежденных или захваченных противником стартовых отсеков без существенной потери боевых возможностей. Узнаем, что еле заметная щель в конце переборки – как раз место отстыковки. Делая умный вид, поглощаем сведения о характеристиках силовых установок чудо-корабля, восхищаемся его скоростными показателями и мощью батарей главного калибра. Мои датчики тем временем исправно передают в мозг сведения о сканирующих излучениях, которым нас подвергает система безопасности в то время, как мы изображаем из себя посетителей картинной галереи. В глазах стоящего рядом сержанта из Пятой пехотной я читаю недоумение, граничащее с раздражением. Поймав мой взгляд, он растерянно улыбается. В ответ я пожимаю плечами.

И вот наконец нас ведут к стойке с безликими чинами корабельной полиции – на борту флагмана нет личного состава Легиона, кроме штабных служб, и все комендантские функции возложены на специальное подразделение военных копов.

– Поднимите руки, капрал, и закройте глаза,– приказывает человек через внешний динамик наглухо задраенного боевого скафандра.– Встаньте в этот круг.

Я послушно подчиняюсь.

– Будет немного шкалить датчики. Потерпите.

Киваю. Волна тепла. Свет. Жжение внутри не передать словами – такблок вопит о превышении допустимых норм облучения.

– Опустите руки, капрал. Это ваша винтовка?

– Так точно, сержант.

Никто на свете не заставит легионера сказать «сэр», обращаясь к военному полицейскому. Даже такой исключительный случай, как предстоящее свидание с Генералом, не может позволить мне забыть традицию. Сержант понимающе ухмыляется при виде выражения моего лица. Я чувствую эту его ухмылку печенками.

– Ну-ну, сынок. Не стоит так напрягаться. Я же вижу: все вы тут сплошные герои. Других сюда не возят. Я просто проверю, не заряжена ли она.

– Все в порядке, сержант,– холодно киваю я. Меня коробит от этого его «других не возят».

– Отсоединить магазин. К осмотру. Осмотрено. Оружие в пирамиду!

Я четко выполняю команды – идеальный оловянный солдатик. Сержант проводит сканером вдоль ствола моей «Гекаты». Я нервно вздрагиваю: то же самое собираются проделать в шаге справа от меня с винтовкой парня, везущего мой нелегальный груз. Я заставляю себя смотреть только в глаза копа, что стоит передо мной. Примерно в то место лицевой пластины, где они должны быть.

– Сержант, мое оружие откалибровано! – довольно резко произношу я.

– Не стоит так нервничать из-за пустяков, капрал.

– Это не пустяки. Это моя винтовка. Вы можете повредить ее электронику.

– В чем дело, капрал?

Я становлюсь «смирно» и на «раз-два» поворачиваюсь в направлении окрика. Лейтенант с поднятой лицевой пластиной смотрит на меня немигающим взглядом.

– Сэр, капрал хочет сказать, что его винтовка может быть повреждена в результате воздействия неизвестного ему излучения! Капрал Ролье Третий обязан довести до сведения досмотровой команды, что он несет персональную ответственность за состояние вверенного ему оружия! СЭР! – заканчиваю я свой спич диким воплем.

На меня удивленно оглядываются. В глазах легионеров, застывших у стоек досмотра с поднятыми руками, я читаю немое восхищение. Ай да Ролье! Все у него не так, как у других. Опять отличился.

Старший команды полиции озадачен. Прищурившись, он препарирует меня взглядом.

– Вам оказана честь, капрал,– наконец цедит он.– Вы обязаны подчиняться правилам безопасности. В противном случае вы не будете допущены на борт корабля. Вам ясно?

– Так точно, сэр! Капралу ясно, что он не может присутствовать на приеме у Командующего ввиду того, что его оружие может быть выведено из строя!

– Вы что же, согласны из-за такой ерунды вернуться на транспорт, капрал? – в наступившей тишине спрашивает офицер. Все вокруг замерли и разглядывают меня, точно диковинную живую рыбу, невесть как оказавшуюся в солдатской чашке вместо положенного супа.

– Так точно, СЭР!

Эхо от моего «сэр» отражается от дальней переборки. У лейтенанта отвисает челюсть. Его мир игрушечных солдатиков трещит по всем швам. Я закрываю лицевую пластину, перехватываю винтовку, четко, в три приема, как на параде, вскидываю ее на плечо, поворачиваюсь «кругом» и печатаю шаг за красную линию. Такблок предупреждает меня об опасности. Демонстрирует шевеление спаренных стволов оборонительной турели, сопровождающей цель. Меня. Маршировать легко – гравитация на авианосце превышает лунную. Останавливаюсь. Вновь поворачиваюсь «кругом». Приставляю оружие к ноге. Замираю. Наблюдаю панику, царящую среди досмотровой команды. Я слышу тонкий звон – это расползаются тончайшие трещины, грозя взорвать на куски устоявшуюся действительность. На кой я устраиваю это представление? Круглая физиономия доктора. Доброжелательная улыбка. Умный изучающий взгляд. До чертиков надоедает быть марионеткой. Опять это ощущение. Что-то ускользает от сознания. Но в следующий момент привычно беру себя в руки. Не время расслабляться.