Французский палач - Крис Хамфрис Страница 49

— Сейчас приведу.

— Приходите на носовую палубу, — сказал Джанук. Он приостановился, отломил стрелу у самого наконечника и исчез из виду.

Поднявшись на палубу, Джанук мог видеть, как развиваются события. Он почти не участвовал в бою: с ним наверху находилось немало солдат «Персея». Однако он достаточно часто участвовал в морских сражениях, чтобы понимать, как идут дела на этот раз. Галера под черным полумесяцем, которой Гантон снес мачту, успела выправиться. Там убрали с палубы обломки и обрывки парусов, и судно уже огибало сцепившиеся корабли, чтобы вступить в сражение с другого борта «Персея». Как только маневр будет закончен, превосходящие силы пиратов быстро положат конец бою. А как только Хаким увидит Джанука, тому будет обеспечена верная и мучительная смерть.

Большенос думал примерно то же. Они устояли перед первыми атаками, и его солдаты под командованием Августина сражались лучше, чем можно было ожидать, однако капитан слишком хорошо видел, что противник вот-вот получит подкрепление, и понимал, к чему это приведет.

И пока Лавальер думал об этом, рядом с ним снова возник тот проклятый лучник.

— Капитан!

— Опять ты! Что тебе на этот раз? Нашел еще одну цель для моего лука?

— Полагаю, тут одной метко пущенной стрелой мы не обойдемся. Я был в Тунисе…

Лавальер высокомерно посмотрел на дерзкого невольника:

— Ну и что? Я тоже был в Тунисе.

Сейчас не время для воспоминаний, хотя Джанук понимал, как странно то, что французский капитан сражался и стороне испанцев. Еще удивительнее, нежели хорват, сражающийся на стороне турок.

Казалось, капитан почувствовал его интерес.

— За долгую жизнь человек может по разным причинам служить многим господам. Не сомневаюсь, ты это знаешь.

— Истинно так, мой капитан. Теперь же я служу только собственной шкуре. А ее не спасти, если мы проиграем это сражение.

Еще три стрелы отскочили от доспехов Лавальера, заставив Джанука пригнуться. Капитан раздраженно от них отмахнулся.

— Советую тебе быстро перейти к делу, а то к нам пожалуют новые гости. Так что насчет Туниса?

— Бегство Барбароссы.

— А, да. Прямо в гущу врагов. Ты хочешь, чтобы я с моими солдатами сделал то же? Несомненно, оставив тебя на моем корабле.

— Со мной и еще двумя бойцами. Вот с этими двумя, — добавил Джанук, потому что Жан и Хакон как раз перескочили через ограду носовой палубы. Скандинав получил небольшой порез на руке, а Жану задели ляжку, но позади них в проходе неподвижно лежало пять тел.

— А, мои самые недавние приобретения.

Лавальер посмотрел на двух заключенных, сжимавших свое странное оружие, а потом перевел взгляд на вторую галеру. У француза оставалось минут пять. Пять минут на то, чтобы случилось чудо. Чтобы он сотворил это чудо.

— Августин! — крикнул Лавальер своему загнанному помощнику. — Первая рота отходит, заряжает и стреляет по моей команде. Вторая рота ведет ближний бой.

Главная палуба после ухода Жана и Хакона быстро заполнилась пиратами. Единственными точками сопротивления стали носовая и кормовая части палубы, приподнятые над главной. На корме находился Гантон с третьей ротой солдат — в общей сложности около двадцати человек. Они отбивали атаки, но при этом каждый раз теряли людей. Канониру долго не продержаться.

Приказ капитана был услышан, и роты приготовились. Лавальер хотел было произнести речь, но времени на это не хватило. Он коротко приказал второй роте идти за ним и прыгнул на абордажные сети, которые пираты перебросили между своим кораблем и «Персеем». О его доспехи звонко ударялись стрелы — и бессильно отскакивали, однако нескольким солдатам, которые были не так хорошо защищены, повезло меньше. Когда половина сети осталась позади, капитан крикнул: «Давай, Августин!», и не очень дружный залп на мгновение смел противников с борта. Лавальер в сопровождении Жана, Хакона, Джанука и пятнадцати уцелевших солдат из первой роты перескочил через борт «Серебряной Змеи».

По инерции нападавшая галера прошла вдоль половины борта «Персея» прежде, чем пиратам удалось зацепить его абордажными крюками. Это означало, что контратака началась ближе к корме противника, возле того места, где стоял Хаким, гнавший своих людей вперед.

— Почти все ушли на наш корабль! — крикнул Джанук. — Вперед!

Он издал боевой клич янычар: «Велик Аллах!», приведя в изумление многих противников, которые кричали то же самое, и, размахивая саблей, ринулся туда, где мужчина в черном выкрикивал приказы и вздымал свою кривую саблю под змеиным вымпелом.

— За Францию! — крикнул Лавальер, разя мечом пиратов, и его крик подхватили его солдаты.

— Хох! Хох! — Это Жан и Хакон издали боевой клич наемников, внушавший ужас на полях сражений по всей Европе.

Хотя французы были в меньшинстве, внезапность их появления и ярость нападения, а также более прочные доспехи солдат вызвали в рядах пиратов секундное замешательство. Они расступились, и атака вынесла отряд прямо на ступеньки, которые вели на заднюю часть палубы — к цели их нападения.

Лестницу оборонял огромный араб с нагрудником, шлемом и щитом. Он легко отбросил двух солдат, но потом на него налетел Лавальер. Араб отбил меч своей кривой саблей и плоскостью клинка нанес мощный удар по шлему капитана, сбросив его с лестницы к ногам пиратов. Лавальер исчез под дождем ударов сабель, которые молотами застучали по наковальне его доспехов. Солдаты бросились на выручку своему капитану.

Хакон нанес по лестнице удар своим топором. Араб подпрыгнул и ушел от удара, но, как только он приземлился, викинг столкнулся с ним плечом. Они скатились вниз по ступеням, два гиганта, сцепившиеся вместе, и с грохотом ударились о палубу. Жан рванулся в образовавшуюся на лестнице брешь, снеся мечом двух пиратов, пытавшихся встать на место великана-араба. Когда он взобрался на палубу, там оказалось всего пять человек. Затем к нему присоединился Джанук. Но к этому времени пиратов оставалось всего трое. Жан бросился на двух телохранителей в белых одеяниях и стремительными ударами заставил их отступить. Джанук оказался лицом к лицу с человеком в черном.

— Привет, Хаким, — сказал он. — Не забыл меня?

На лице араба появилось такое изумление, что Джанук невольно запрокинул голову и расхохотался.

— Правильно. Джанук. — Он слегка поклонился. — Если ты вдруг забыл, то я — тот человек, который проткнул твоего брата, как свинью.

Изумление сменилось злобой. Хакима ибн Саббаха боялись на всем Средиземноморье за его умение ненавидеть, искусное владение саблей и жестокость, с которой он расправлялся со всеми своими врагами. Только одному человеку удалось избежать его ужасающей мести. И теперь этот человек стоял перед ним.

— Клянусь бородой Пророка! — зарычал Хаким. — Я — его любимое дитя, раз он отдал тебя в мои руки!