Пять ложек эликсира - Борис Стругацкий Страница 49

Сталкер (удовлетворенно). Очень удачно мы проскочили. Я так и знал, что водопад усилится. Сейчас будет Сухой тоннель, и туман нам больше не страшен.

И тут Профессор вдруг останавливается.

Профессор. Подождите! Мы что – уже идем?

Сталкер. Да, конечно. А что случилось?

Профессор. Позвольте! Я же понял, что вы хотите нам что-то сказать! А как же мой рюкзак?

Сталкер. А что случилось с рюкзаком?

Профессор. То есть как что случилось? Я же не знал! Я его снял! Я его там оставил!

Писатель киснет от смеха.

Профессор. Перестаньте ржать, идиот! Надо вернуться!

Сталкер. Куда вернуться? Там же теперь вода, вы же видели.

Профессор. Какая вода? Мне нужен мой рюкзак!

Писатель (задыхаясь от смеха). Ему нужно срочно сменить подштанники!

Профессор. Молчите, идиот! (Его трясет.) Слушайте, мне надо обязательно вернуться за рюкзаком!

Сталкер (растерянно). Но это же невозможно! Там водопад, он вырос и продолжает расти. И я не знаю, сколько времени он будет расти.

Профессор со всхлипом опускается на землю. Писатель наконец понимает, что смешного здесь – чуть.

Писатель. Господи, да что у вас там такое было? Золото, брильянты?

Сталкер. Успокойтесь, Профессор, вы же идете на терраску! Она вам все вернет!

Вместо ответа Профессор разражается истерическим хохотом.

Профессор. Да, это было бы ловко! Это была бы штука! Ну надо же, ну надо же! Значит, не судьба? Значит, они правы, а я нет? Слушайте, туда точно нельзя вернуться?

Сталкер. Мы отрезаны водопадом, нас просто смоет.

Профессор. Ну и плевать. Значит, так и должно было случиться. (Вскакивает.) Пошли. Пошли, нечего тут сидеть. Куда вы там хотели идти? В тоннель? Прекрасно! Где он, ваш тоннель? Голубчик, теперь уж позвольте, я пойду впереди. Теперь я больше ни на что не годен. Теперь уже все равно!..

Сталкер (внимательно поглядев на него). Успокойтесь, Профессор. Возьмитесь за полу Писателя и держитесь крепче. В тоннеле я опять пущу вас первым.

И они идут дальше. Сталкер молчит. Испуганно молчит Писатель. Только Профессор время от времени разражается судорожным хохотом и, мотая головой, приговаривает: «Ну и ну! Ай да я!»

Потом впереди в тумане возникает темное пятно, и они вступают по колено в бегучую воду под гулкие своды нового тоннеля. Туман здесь гораздо реже, в сероватом свете поблескивают бетонные стены, по которым струится влага. Они бредут по воде, и несколько оправившийся Писатель бормочет: «Ничего себе – сухой тоннель!», Сталкер отвечает ему: «Это шутка. Обычно здесь по пояс, даже выше».

Профессор, который идет впереди, вдруг останавливается.

Профессор. Там свет.

Сталкер. Свет? Это выход. Подождите, пропустите меня вперед!

Они осторожно приближаются к выходу, выбираются из тоннеля и останавливаются в остолбенении.

Они снова на «Опасной площадке», и стоит, покосившись, рюкзак Профессора. Сначала они не понимают, куда попали.

Писатель. Смотрите-ка, рюкзак!

Сталкер. Подождите, как же так? Рукомойник. Гайка. Это же «Опасная площадка»! (Торжественно.) Мы прошли под гайкой! Она вернула нас и пропустила под гайкой!

Профессор на негнущихся ногах подходит к рюкзаку, ощупывает его, затем садится и кладет себе на колени, держа обеими руками.

11. ОТДЫХ ПОСЛЕ ТУМАНА

Сталкер, Писатель и Профессор расположились на отдых. По-прежнему туман.

Сталкер. Вы представить себе не можете, как все это получилось хорошо. Вы ей понравились, теперь я это знаю. Наверное, вы – хорошие люди. Я ведь никогда не знаю заранее, угадал я или нет. Тех ли я людей выбрал. Наверное, это вообще нельзя угадать, и все выясняется только здесь, когда уже поздно. У меня иногда руки опускаются из-за своего бессилия, от своего неумения разобраться в человеке. Но Зона не ошибается. Никогда. Смотрите, как мягко она с вами обошлась. Пропустила через водопад. Повернула – осторожно повернула! – не ушибла, не испугала, просто вывела нас обратно, и где вывела? – под гайкой, откуда вообще никогда никто не возвращался… а мы невредимы.

Писатель. Мы-то ладно! Главное – подштанники профессорские целы остались.

Профессор. Послушайте, заткнитесь. Не суйте вы свой нос в дела, в которых вы ничего не понимаете.

Писатель. А чего здесь такого понимать? Подумаешь – психологические бездны. В институте мы на плохом счету, средств на экспедицию нам не дают, набьем-ка мы наш рюкзак всякими там манометрами-дерьмометрами, проникнем в Зону нелегально и все здешние чудеса проверим алгеброй. Никто в мире ничего про Зону не знает, а тут выходит наш Профессор весь в белом и объявляет: мене, текел, фарес. И все рты раскрывают и хором кричат: «Нобелевку ему! Две!»

Профессор. Писателишка вы задрипанный, трепло бездарное. Вам бы стены в сортирах расписывать, психолог доморощенный.

Писатель. Вяло. Вя-ло! Не умеете. Не знаете вы, как это делается. А потом, психология – это не моя сфера. Мое дело – улавливать социальные тенденции повышенным чутьем художника. Вы, ученые, эти тенденции создаете. Не спорю. Но сами вы в них ничего не понимаете.

Профессор. Чего же это мы, например, не понимаем?

Писатель. Главного не понимаете. Это раньше будущее было только повторением настоящего. Великие перемены маячили где-то за далекими горизонтами. А теперь вашими трудами нет уже никакого будущего. Оно слилось с настоящим. Завтрашний день здесь, рядом, он держит нас за горло, а вы этого не понимаете.

Профессор. Ну, хорошо. Я иду за нобелевкой. А вы зачем? Хотите подарить человечеству сокровища своего покупного вдохновенья?

Писатель. Кашлял я на человечество. Во всем вашем человечестве меня интересует только один человек – вот этот. (Тычет себя в грудь пальцем.) А в этом человеке меня интересует только одно: стоит он чего-нибудь или он такое же дерьмо, как и все прочие.

Профессор. Ну и что будет, если узнаете вы, что дерьмо?

Писатель. Знаете что, господин Эйнштейн? Занимайтесь своей наукой, занимайтесь своим человечеством. Но только человечеством минус я. И вообще я не желаю с вами спорить. В спорах рождается истина, будь она проклята. (Он поворачивается к Сталкеру.) Вот, кстати, шеф, вы ведь приводили сюда множество людей.