Николай Хмурый. Западная война - Михаил Ланцов Страница 5

– И ты хочешь побороться?

– Хочу.

– И тебе не жалко людей?

– Жалко. Именно поэтому и хочу попробовать. Если у меня всё получится, то я смогу предотвратить многие войны и жертвы, каким нет числа. Настоящая Империя – это не только величие правителя, но и покой для подданных. И если смотреть дальше, заглядывая в будущее, то перед человечеством сейчас стоит важнейшая задача: объединиться и выплеснуться за пределы планеты. В любой момент с Землёй может случиться какая-нибудь беда [11]. Но если люди будут жить на многих планетах, они смогут выдержать это потрясение.

– Грёзы… грёзы… – покачала она головой. – Признайся, ты просто одержим успехом. Ты заскучал после Восточной войны. Ты просто хочешь новых побед.

– Хочу, – улыбнулся Николай Александрович.

– А люди? Как же они? Ты ведь кладёшь их жизнь на алтарь своего тщеславия.

– Определённо, тщеславие мой самый любимый из грехов. Он так фундаментален. Себялюбие – это искусственный наркотик.

– Ты невозможен… – покачала она головой с улыбкой.

– В конце концов уже слишком поздно.

– А если бы я пришла раньше и попросила тебя остановиться? Ты бы остановился?

– Я бы обнял тебя. Нежно поцеловал. И начал эту войну. Я слишком долго к ней готовился. Больше двадцати лет.

– Больше двадцати лет? Ещё до нашей встречи?

– Да. Ещё до нашей встречи. После того крушения поезда в 1888 году я о многом задумался, взгляды на многое пересмотрел и пришёл к выводу, что новая Большая война неизбежна. Называй её войной за Римское наследство.

– Римское? Но при чём тут Италия?

– Италия ни при чём. А вот Римская Империя, что простиралась от Пиренейских гор до Евфрата – очень даже при чём. Прошло полтора тысячелетия. Пора собирать камни. Все эти державы, что провозглашали себя её наследниками, не стоили даже капли её истинного величия. Так. Жалкие напыщенные ничтожества. Первым, столетие назад, попытался это сделать Наполеон. Не вышло. Хотя он был близок. Теперь хочу я. Понимаешь? Хочу. Все эти двадцать пять лет хотел. И шаг за шагом готовился. Неужели ты думаешь, что я откажусь от своей мечты, когда подошёл к ней так близко?

– Так всё было только ради этого?

– Чего ты хочешь? – нахмурился Николай. – Я иду к своей цели. Ты со мной?

– С тобой. Но… нас ведь могут убить. Всех нас. Ты не боишься?

– Возможно, я буду банален, но мы всё равно все умрём когда-нибудь. Вопрос лишь в том, что мы перед этим успеем сделать.

События развивались очень бурно.

Второго апреля правительство Германии приняло ноту протеста со стороны России, полностью её проигнорировав. Особенно медлить Николай не стал, поэтому тем же числом приказал экстренно покинуть территорию Германии и Австро-Венгрии сотрудникам посольств, эвакуировав секретные документы. Третьего же апреля уже послы Германии и Австро-Венгрии заявились к нему на приём и огласили требование своих монархов: немедленно прекратить мобилизацию в России.

– Ультиматум, выставленный Веной Белграду, невыполним в принципе. Вы, даже не разобравшись в деле, не проведя расследования, фактически ставите маленькую и беззащитную Сербию в безвыходное положение. Поэтому я, как её защитник, вынужден объявить вам войну.

– Что? – поправив пенсне, переспросил донельзя удивлённый посол Германии.

– Что именно из моих слов вы не расслышали?

– Но… – как-то потерялся посол. Он прекрасно всё понимал. Однако полагал, что именно Германия будет объявлять войну России, но никак не наоборот.

– Прекрасно! – вздёрнув подбородок, скривившись, выплюнул свои слова посол Австро-Венгрии. – Наконец-то получится разрешить наши противоречия силой оружия!

– Рад это слышать, – с мягкой, предельно искренней улыбкой ответил Император.

Посол Австро-Венгрии вспыхнул, но промолчал. А вот посол Германии с каким-то диким, подозрительным взглядом посмотрел на правителя России. Он… он был таким уверенным, спокойным и даже в какой-то мере самодовольным. Неужели это ловушка? Неужели снова? Как в Маньчжурии?

– Вы хотите что-то сказать? – с чуть издевательской улыбочкой поинтересовался Николай Александрович.

– Война… – чуть помедлив, произнёс посол. – Большая война. Умрут десятки тысяч…

– Миллионы, – поправил его Император.

– Тем более. Миллионы жизней! И вы… Вы вот так просто берёте и начинаете это?!

– Предлагаете сплясать?

– Нет… я не это имел в виду.

– А к чему эти гримасы? Эта война неизбежна. Четверть века назад я предостерегал вас. Но меня не услышали. Сначала в 1856 году тогда ещё Пруссия предала Россию, выступив на стороне англичан. А потом – в 1878 году – уже Германия переняла эстафету измены. Вы – изменники и мерзавцы. Вы понимаете? Австрия – ладно. Она этим живёт. Она этим прирастала. Но вы… я дал вам шанс. Но вы не захотели им воспользоваться. Эта кровь ляжет на ваши руки. Эта война – ваша вина. Я лишь защищаюсь. Я ведь знаю, какие вы получили инструкции. У вас ведь уже и текст объявления войны имеется в посольстве. Не так ли? И вы просто ждёте, пока Германия завершит мобилизацию, выигрывая ей время.

– Ваше Императорское Величество… – попытался оправдаться отошедший на несколько шагов назад посол.

– Довольно! Сегодня в полночь я начинаю войну. Аудиенция закончена.

Послы холодно кивнули и развернулись спиной к Николаю Александровичу. А журналисты, в обязательном порядке присутствующие на официальных встречах, нервно что-то строчили в своих блокнотах.

Послы ушли.

А ровно в 00 часов 01 минуту 4 апреля 1914 года Император нанёс свой первый удар. Удар, который он готовил ещё в 1904 году, опасаясь удара мобилизованных сил германских и австрийских дивизий…

В 1904 году Император планировал взорвать только крупные мосты на территории Германии и Австро-Венгрии. К 1914 году операция «Переправа» обрела куда большие масштабы. Война была неизбежна. Поэтому, в отличие от оригинального Николая, этот не Гаагские конференции проводил, призывая всех разоружаться, а методично и сосредоточенно готовился к войне. В том числе и прорабатывая нанесение комплекса «первого удара».

Идея была в чём?

Вооружённые силы Германии и Австро-Венгрии по-прежнему, как и десять лет назад, состояли исключительно из призывных формирований. Часть из этих призывников проходили действительную службу. Но большинство являлись резервистами разной степени актуальности.