Бездна - Анатолий Махавкин Страница 5

– Да, да, конечно, – пробормотал я, представляясь в ответ и ни на чём не настаивая. Меня терзала мысль об обещанном авансе. Как бы так ненавязчиво подвести разговор к этому вопросу, пока жена не подошла ближе? – Мне сказали, мы отправляемся немедленно, и если я вам подхожу…

– Ты поедешь на последнем. – Человек со сложным именем и отчеством указал на один из шикарных автомобилей и, запустив руку в карман бушлата, извлёк вожделенное – толстый бумажник. – Теперь к делу: насколько я понимаю, ты ожидаешь аванс?

– Полторы тысячи, – подтвердил Фёдор, облизывая губы, и внезапно побледнел, как смерть, – по-моему…

– Ах, по-твоему. – Теодор холодно усмехнулся и быстро отсчитал пятнадцать сотенных бумажек, каковые я и принял в свои дрожащие от волнения с похмелья руки. – А с тобой, Фёдор Егорович, расчёт будет произведён чуть позже. И чуть меньше.

Мне показалось, Федька шипнул, бросив в мою сторону взгляд, наполненный откровенной злобой. Видимо, он что-то напутал в сумме аванса, который предназначался моей скромной персоне. Выходит, ему не повезло. Я аккуратно сложил пять сотен пополам, потом ещё раз пополам и спрятал во внутренний карман, не забыв закрыть его на молнию.

В этот момент к нам подошёл тип в грязном зелёном плаще, которого мой новый шеф отпихнул минутой раньше. Пустые водянистые глаза тупо выпирали на болезненно-жёлтом лице, напоминая оптические органы среднестатистической жабы. Чёрные волосы казались париком, снятым с Петросяна, из-за толстого слоя жира и грязи, покрывающего их. Одна ноздря угреватого носа выглядела надорванной, а может, и была таковой. В приоткрытом рту я заметил многочисленные прорехи между жёлто-чёрными зубами самого мерзопакостного вида. В общем, Брэд Питт отдыхает. Выглядел сей персонаж намного хуже, чем я, хотя по некоторым признакам был намного моложе.

– Брателла, я тут типа пробить по поводу зелени. – Таким базаром любят щеголять тупые малолетки, стараясь косить под крутых. – Ты чего-то тёр за штуку.

– Садись в машину. – Теодор Емельянович говорил абсолютно спокойно, даже не поворачивая головы в сторону нового собеседника и не вынимая рук из карманов бушлата. – Если ты ещё хоть раз подойдёшь ко мне и вообще если я увижу тебя праздно шатающимся, никаких денег ты не получишь вовсе, а отправишься прямиком на ту помойку, где я тебя подобрал. Думаю, там ты довольно быстро сдохнешь от ломки.

– Спокойно, брателла, не гони волну. – Парень пытался сохранять образ крутого чувака, но голос его подвёл, взвизгнув, словно несмазанные петли. – Я типа понял.

Как только парень ретировался, Теодор опустил тяжёлый взгляд серых глаз на меня и произнёс, с явно ощутимым нажимом:

– Вы тоже должны занять своё место в машине и не выходить до отправления. Это понятно?

– Понятно, – пожал я плечами, – чего тут непонятного. Только аванс жене отдам и назад. Вон она стоит, денег ждёт.

Меня действительно ждали, причём с распростёртыми объятиями, дабы облегчить неподъёмную ношу части мирового зла, переложив её в собственный кошелёк. После этого супруга торжественно вручила мне мою сумку и, совершенно неожиданно, крепко обняла. Как ни странно, когда она поцеловала меня, я заметил на её глазах самые настоящие слёзы. Ну ладно, человек я действительно неплохой, и, возможно, меня даже вспомнят. Пару раз. Пытаясь сообразить, когда же я принесу остаток денег.

Обнимаясь с женой, я вдруг обратил внимание на приземистое серое здание за её спиной. На металлическом заборе, окружающем продолговатую коробку дома, висела ржавая табличка: «Экспериментальная лаборатория ядерной физики». Пока я изучал длинное название, из строения выбрались четверо парней в уже виденных мной болоньевых куртках с жёлтой эмблемой и поволокли в сторону джипов гробообразный ящик со знаком радиоактивности на боку. Мозг, страдавший от депрессивно-похмельного синдрома, отметил этот факт и почти мгновенно о нём забыл, мечтая лишь об одном – скорее добраться до вожделенного кресла и, откинувшись на мягких (конечно же!) подушках, подремать.

Поэтому, попрощавшись с женой, я чуть ли не бегом направился в сторону указанной мне машины, едва не столкнувшись с высокой женщиной, поражающей как своим ростом, так и своей худобой. Лицо её напоминало топор, на синеватой поверхности которого горели два зелёных глаза, а плотно сжатые губы делали рот похожим на щёлку. Коротко стриженные волосы позволяли разглядеть кожу черепа, а каких-либо косметических средств я не заметил вовсе. Одета эта щепка была в одежду армейского образца, из-за чего я поначалу вообще не понял, кто именно передо мной, и лишь определённо женский голос расставил все точки над «i».

– Ты, козёл, смотри, куда прёшь!

– Прошу прощения, мадам, – муркнул я, пребывая не в том настроении, чтобы с кем-то (а в особенности с этой воблой) ссориться.

– Придурок, – буркнула она и, забросив за спину небольшой баул, столь же тощий, как и его хозяйка, зашагала к среднему джипу.

Стало быть, она тоже едет с нами. Весьма пёстрая получается компания, однако. Чем же мы всё-таки будем заниматься? Вопрос этот, возникнув, некоторое время неподвижно висел в безвоздушном пространстве равнодушия. Распахнув дверцу джипа, я вскарабкался в огромный салон и блаженно развалился на кожаных и невероятно мягких (YES!) подушках. То, что надо несчастному, измученному пьянством организму. Сумку я зашвырнул под ноги и приготовился к долгому путешествию, во время которого пары алкоголя будут медленно покидать моё тело. Однако ожидаемая дремота не торопилась приходить, вынуждая мысли лягушками скакать по раскалённой поверхности черепа, недовольно шипя при каждом касании плавящейся кости.

О чём были эти мысли, я и сам затруднился бы сказать – какая-то мешанина, напоминающая неряшливо сделанный оливье – нечто, неразборчиво мелкое, покрытое толстым слоем майонеза.

Я продолжал страдать от непонятных похмельных фантазий, когда дверца машины распахнулась и на место водителя плюхнулся огромный парень в кожаной куртке. Гладко выбритая голова замечательно отражала красный огонёк индикатора над дверью и плавно переходила в короткую шею. Башка, определённо просящая какого-нибудь пирожка, повернулась, и мне явилась физиономия боксёра, но не того, который прыгает на ринге, а скачущего на поводке около хозяина. Перебитый нос хрюкнул втянутым кислородом, а крохотные глазки тупо уставились на меня, пока расплющенные губы пытались изобразить некий оскал.

– Привет, браток, – сказал этот собакочеловек, и я сообразил, что его гримаса означала дружелюбный настрой, он, может, и хвостом вильнул бы, но, как мне было известно, щенков этой породы купируют в младенческом возрасте. – Чё, решил со Зверем тусануться?

Грешным делом, я подумал, будто он имеет в виду себя, уж больно всё сходилось. Поэтому я булькнул нечто неразборчиво-одобрительное, но и этого бритоголовому оказалось достаточно. Он гыгыкнул, тут же утратив ко мне даже тень интереса, и начал возиться с магнитолой, пытаясь изнасиловать её флешкой. Как только у него это получилось, я тотчас сообразил, почему несчастный аппарат столь настойчиво сопротивлялся вторжению в свою интимную жизнь. Нарочито хриплый голос затянул скорбную историю некоего братка, обиженного всем белым светом. Речь, очевидно, шла о лице нетрадиционной ориентации.