Наследник Седьмой Марки - Виталий Останин Страница 5

Коварный родич бил в самое уязвимое место планов юноши. Тот и сам прекрасно понимал, что без денег из имперской казны не протянет и года. Конечно, всегда можно отправиться на охоту в Геенну, но, как показали недавние события, вместо получения прибытка там можно оставить собственную голову.

— Ты, конечно, можешь попытаться охотиться, как и делал твой отец, — словно прочтя мысли Яна, сказал Богдан. — Но давай будем честны друг с другом, как и подобает родственникам. Любой твой выход за Пелену может стать последним. И на что тогда может рассчитывать София?

Об этом не раз думал и сам новый глава рода. Такой вариант развития событий был не просто возможным — на нем можно полагалось написать красными чернилами «скорее всего». Коваль был прав, будь он проклят! После смерти Яна у Софии будет только один путь — в приживалки к родственникам по линии матери. Впрочем, что-то подобное сейчас и предлагал Богдан.

— Вовсе нет! — вскинул он руки, когда юноша изложил ему свои умозаключения. — Конечно, родича принять — дело богоугодное, но я не собираюсь плодить дармоедов. Рассматривай мое предложение как инвестицию.

— В Эссенов не инвестируют, дядя Богдан, — хмурясь, отрезал Ян. — Мы не столичные шарлатаны, делающие карьеру при дворах вельмож! Мы охотники на адских тварей и Стражи Пограничья. Вся наша жизнь — служение человечеству! Чем мы можем быть полезны тебе, что ты называешь это инвестициями?

Юноше показалось, что дядя после его слов зашелся в кашле. Не сразу, но он понял, что родич просто смеется. Лицо парня тут же пошло красными пятнами.

— Прости! Прости! — поспешил исправится Коваль. — Но сейчас ты был похож на своего отца! Как отражение в зеркале. Таким же тоном и такими же словами он когда-то говорил со мной. Называл меня торгашеской душонкой, забывшей о высшем предназначении одаренного — служить людям. Маришка, твоя мать, смотрела на него тогда как на святого!

— Он мертв, — поджал губы Ян. — Прояви уважение.

— Поверь, я к нему прекрасно относился! Лучше, чем он ко мне. И ваша мать его любила, а для меня этого было достаточно, чтобы принять ее выбор. Даже если родители были против брака.

Речь, видимо, зашла о тех самых скелетах, которые родители и скрывали от своих детей. Выходит, союз отца и матери не был одобрен Ковалями? Но род Эссенов, пусть и небогатый, весьма древний, а значит, и брак с ним был почетным. Скорее уж родители отца должны были возражать против идеи породниться с Ковалями. Родня матери, конечно, не нувориши, но Даром не прославлены, больше торговыми делами. Даже родовой конструкт у них торгашеский — Заговор Дабога. Мать им владела и детей научила. Самым основам, конечно. Девочке, предназначение которой выйти замуж и покинуть семью, не рассказывали о более сложных родовых начертаниях.

Ян не очень-то доверял практически незнакомому родичу. И бросать свой дом и свое служение, к которому очень серьезно относился, не планировал. Но Эссены, несмотря на все свое легендарное упрямство и умение мастерски скрывать эмоции, были еще и крайне трезвомыслящими людьми — пруссаки же. А потому юноша понимал, что в одиночку род он не потянет. Ему как воздух нужна была помощь. Но и верить кому-то на слово, пусть бы и кровному родственнику, он не мог. Жизнь в пограничной Марке отучила.

А определенность была нужна. От того, стоит верить этому человеку или нет, зависело будущее немногочисленных Эссенов. Только поэтому он и решился на применение материного конструкта. Специально заучил его перед разговором.

«Отец бы обошелся без всего этого, — с горечью подумал Ян. — Он в людях разбирался. Он бы просто посмотрел на визитера и спросил: „Чего ты на самом деле хочешь, Коваль?“».

Инвестиции? Как бы не так! Эссены умеют убивать адских тварей и ничего, кроме этого. Они триста лет сидят на границе с Геенной и не обладают никаким влиянием в кругах имперской аристократии. Честные служаки, чем и гордились из поколения в поколение. Что с них можно взять?

Однако родич, стоило только мальчишке семнадцати лет от роду встать во главе семьи, примчался и очень настойчиво зазывает во Львов. Странно? Ну еще бы!

Держа руки на виду, Ян свел вместе большой палец и мизинец. Резко и несколько дергано, словно прорвалась нервозность. На самом деле движением-триггером юноша активировал заранее подготовленный и уже напитанный витой конструкт.

— Чего ты на самом деле от нас хочешь, дядя Богдан? — произнес он одновременно с этим.

Простой Заговор Дабога заставлял человека говорить правду. Конструкт на его основе, но рангом повыше, был способен даже лишить собеседника воли, но Ян недостаточно хорошо им владел для этого. Да и то начертание, которое он использовал, не сработало бы, если бы дядя находился под ментальной защитой или, например, был бы из тех лжецов, что сами верят в любую свою выдумку.

— Спасти детей своей сестры, — хмыкнул тот, не отводя глаз. — Дать им будущее, которого они достойны. И поверь, Ян, чтобы получить честный ответ, тебе не нужно использовать Заговор Дабога. Во-первых, это грубо, а во-вторых, не думал же ты, что родовой конструкт сработает на главе рода, который его создал?

— Ты же понимаешь, что я не могу тебе полностью доверять, — ничуть не смутившись, отозвался юноша. — Ты говоришь о спасении детей своей сестры, но я не вижу причин, зачем тебе это делать. Больше похоже на то, что тебе нужно что-то от нас. Прости, что не верю в эти твои слова про «инвестиции».

Некоторое время собеседники молчали. Затем Коваль нарушил тишину, сказав то, о чего у Яна вытянулось лицо.

— У меня нет детей, — произнес дядя негромко. — А еще я любил вашу мать. Больше, чем любят сестру.

Что на такое отвечать, парень не знал. Не готовит жизнь в глубинке к подобным разговорам. А потому он надолго замолчал. Богдан между тем продолжал говорить.

— Судя по твоему лицу, парень, ты невесть чего сейчас подумал. Нет, вы не мои тайные отпрыски, родил вас Франц. Дальше греховных помыслов мои чувства к Маришке никогда не заходили. Да, она знала, хотя я ей никогда не открывался, но женщины как-то умеют это понимать.

— Я и не думал!

— Конечно, думал. У тебя на лице все написано. Нужно учиться держать помыслы под контролем, а в этой глуши на это уйдет слишком много времени — стимулов недостаточно.

Довольный собой, Богдан откинулся на спинку старого кресла. Прикрыл глаза, а выражение лица у него стало мечтательным. Он заговорил, но у Яна сложилось впечатление, что слова эти предназначались не ему.

— Мы росли вместе. Небольшая разница в возрасте, всегда занятые родители, общие проказы и приключения. Мы были очень близки — как две половинки одного целого. Мы не представляли, как это — жить друг без друга. До поры. До тех пор пока не выяснилось, что она девушка, а я юноша. Что ее жизненный путь — выйти замуж и уйти, а мой — наследовать главе рода и продолжить дело Ковалей. Знаешь, это было нелегко принять.

Здесь дядя открыл глаза и в упор посмотрел на юношу. Голос его сделался жестким, взгляд — стальным.