Цена империи. Выбор пути - Влад Тарханов Страница 5

—Стоп,— остановил я не на шутку разошедшегося академика.— Шпаковский говоришь? Взрыв в минном классе в Кронштадте? Погоди минутку. Порывшись в своей тетрадке, равной по объёму амбарной книге, в которую я для себя записывал свои указы и приказы, а также сведения о происшествиях, имеющих уровень чрезвычайных, к своему удовлетворению убедился, что склероз мне пока не грозит.

—Так не было никакого взрыва,— и не давая Академику, который уже возмущенно открыл рот, себя перебить, продолжил.— После теракта в Зимнем, когда мне пришлось взять власть в свои руки, я приказал запретить любые эксперименты и испытания со взрывчаткой, кроме как на полигонах или стрельбищах. А поскольку нашлись доброхоты, кои объявили о причастности к этому злодеянию главы адмиралтейства генерал-адмирала ВК Константина Николаевича, то за моряками наблюдали особо пристально. И никто за прошедшее время не взял на себя смелость попытаться отменить сей запрет. Вот кстати сегодняшняя телеграмма от Александровского, он просит разрешить им при разработке торпед привлечь полковника в отставке Александра Ильича Шпаковского, да и Менделеев желает с ним поработать по нефтяным вопросам. Так что жив и здоров твой протеже, а материально ему поможем и незамедлительно, более он ни в чём нуждаться не будет. Такие люди, на вес золота, только на ближайшие лет семьдесят никаких реактивных торпед, во всяком случае — подводных.

Пока я всё это говорил, на лице академика выражение раздражение сменилось вначале растерянностью, а потом выражением искренней радости и какой-то детской беззащитности.

—А ты знаешь, Саша,— обратился он ко мне по истинному имени,— одна из причин, по которой я согласился участвовать в проекте по переносу сознания, было желание исправить несправедливость. Как не била меня жизнь, а в душе я остался этаким Дон Кихотом, спасибо тебе, ученик, порадовал старика.

—А моего шефа конкретно проняло,— подумал я. Всегда почитал его за прагматика и циника. Хотя, честно говоря, что-то у меня в глазах влага появилась. Нужно принимать срочные меры. Беру графинчик и наливаю нам обоим грамм по сто пятьдесят сосудорасширяющего. Чокнулись, выпили. Захотелось заполировать кофейком, так что бульотка пришлась кстати. Когда нервишки пришли в норму и эмоции немного улеглись, вернулись к ракетчикам.

—Что касается иностранных кадров, то есть один весьма перспективный вариант в Швеции,— барон Вильгельм Теодор Унге. Чем-то он напоминает генерала Шильдера. Тоже офицер, но не в таких больших чинах, инженер и талантливый изобретатель. Начинал свою карьеру в Военном институте, а сейчас служит в Генеральном штабе. В иной реальности тесно сотрудничал с Нобилем, имел совместные патенты. Первые образцы своих вращающихся ракет на баллистном порохе испытал в конце 90-х годов, дальность полёта до семи километров. Но далее его патенты выкупает Крупп, который благополучно их похоронил, опасаясь возможной конкуренции своим любимым пушкам.

И вот, сейчас я трясусь на полигон в Кубинке, куда доставили образцы ракет, применявшихся в русской армии и где собралась инициативная группа из перечисленных выше лиц, за исключением барона Унге. Он пока еще не в курсе, что будет создавать в России. Те более, что Нобель согласился командировать оного на строящийся завод «Бофорс» в Уральском производственном кластере.

Жизнь подобна вторжению в Россию. Начало похода — блиц, блестят кивера, пляшут плюмажи, как переполошившийся курятник; лихой рывок вперед, воспетый в красноречивых донесениях, противник отступает; а затем долгий, унылый, изматывающий поход, сокращаются рационы, и в лицо летят первые снежинки. Противник сжигает Москву, и вы начинаете отход под натиском генерала Января, у которого ногти — ледяные сосульки. Горестная ретирада. Казачьи набеги. И кончается тем, что вы падаете, убитый из пушки мальчишкой-канониром при переправе через польскую речку, которой даже вообще нет на карте у вашего генерала.

Москва. Кубинка. Полигон. 18 октября 1882 года.

ЕИВ Михаил Николаевич

Что-то я в Кубинку зачастил. Сначала открывали полигон, потом ракетный смотр, теперь вот пушки… наши пушки-побрякушки… Россия состоялась как государство благодаря артиллерии. При помощи пушек отбивались от татар, под их гром брали Казань и Астрахань, в тяжелые времена Петр приказал даже церковные колокола перелить в орудия… При графе Шувалове русская артиллерия считалась лучшей в мире, Наполеон вам многое может про это рассказать. Но с начала двадцатого века мы в артиллерийском деле стали решительно отставать от промышленных стран Запада. В Первую мировую пришлось совершать чудеса ловкости, чтобы хоть как-то соответствовать и оказывать сопротивление немецкой артиллерии.

Что говорить, если артиллерию большого калибра создавали с нуля, на ходу, по ходу боевых действий, для чего снимали орудия с крепостей. В Великую Отечественную на три снаряда большого калибра, выпущенного немцами, мы отвечали одним. Хорошо, что нашли ассиметричный ответ — танки и минометы. Надо сказать, что для создания новых пушек были созданы главные предпосылки: химический комитет под началом Дмитрия Ивановича Менделеева сделал все, чтобы у нас появились новые бездымные пороха. В общем, приоритет по пироксилиновым и нитроглицериновым порохам за нами, они запатентованы, причем очень аккуратно запатентованы, так, чтобы избежать воровства. Нужен порох — плати! Тринитротолуол — тоже есть! Идет работа над гексогеном. Что-то там в лаборатории получили, изучают. Главный вопрос был не в этом.

В лаборатории мы создать можем, у нас для этого руки и мозги имеются. Проблема — это производство, достаточно массовое. С технологиями у нас проблемы. Технологов мы вообще не готовим! Не понимаем, зачем это надо! Правда, благодаря тому же Менделеевскому комитету, многое удалось сдвинуть с мертвой точки. Закупили нужное для химической промышленности оборудование. Создали необходимые технологические цепочки. Стали строить на берегу Цны, под Тамбовом, мощный пороховой завод под пироксилиновые пороха, после запуска этого завода начнется реконструкция порохового завода в Казани, там будут делать белый порох для стрелкового оружия, пироксилиновые пороха для артиллерии до ста миллиметров и нитроглицериновые — для тяжелой артиллерии и ракетной техники. Сейчас на это скопище маленьких заводиков и пороходелательных мастерских без боли смотреть невозможно. Удивительно, как оно до сих пор не взорвалось всё нах… Правда, оно-то взорвалось, но уже в 1917 году. Удивительно, что так вовремя взорвалось, как раз, когда стране нужен был порох, с немцами воевали, да… Планируем строить и пороховой завод в Перми, но это уже третий этап — после реконструкции Казани, этот завод будет строиться под нитроглицериновые пороха, тринитротолуол, гексоген. Второй компонент — это институт стали и сплавов. Наши металлурги получили рецептуры необходимых оружейных сталей. Да, пока что делают их «на коленке», в лабораторных условиях. Но без отработки технологии, ничего не выйдет. Мало знать состав (рецептуру), важно еще и технологический процесс… И тут Сандро выложил уже все, что знал и помнил. Помнил он немало. Так что будем надеяться на лучшее. А худшее придет само собою.