Клятва на мече - Николай Буянов Страница 5

За годы супружеской жизни он научился предугадывать вспышки ярости у законной жены, как кошка предугадывает землетрясение. Или корабельные крысы – появление пробоины в трюме. Предугадывал – и успевал закрыть дверь за собой за секунду до того, как в эту дверь летело нечто тяжелое – тарелка, к примеру. Или том энциклопедии.

Обычно, бежав с поля боя (точнее, даже не боя, а избиения) и укрывшись в своем «между-мире», Игорь Иванович часами сидел за письменным столом – просто так, без всякой цели, позволяя мыслям убегать далеко – в страну, которая носила название «Прошлое». Будто перелистывал альбом со старыми фотографиями…

Вот первый курс института, их студенческая группа во дворе главного корпуса (асфальтовый пятачок, скамейки и дорожки, выложенные потрескавшейся плиткой), Аллочка в центре – она всегда, черт возьми, ухитрялась быть в центре, и ей не приходилось прикладывать для этого ни малейших усилий. Рядом с ней стоит Гоги Начкебия, красавец мегрел, верный ее спутник все студенческие годы, с момента первой встречи в столовой после лекции профессора Смолякова.

А вот осенний бал в актовом зале: на заднем плане, в глубине, видна сцена, где меж двух стоваттных колонок прыгает четверка прыщавых юнцов, усиленно косящих под «битлов», местный ВИА с третьего курса… И снова Аллочка на переднем плане – большеглазая, стройная, высокая, в ореоле ослепительных каштановых волос, с удивительно белой кожей: романтическая красавица, неизвестно какими ветрами из самой середины Серебряного века занесенная на здешний бал (читай: дискотеку). Она одна пришла сюда в длинном платье из нежно-голубого шифона, остальные девчонки явились в коротких майках с буржуйскими надписями и искусственно состаренных джинсах. Была такая мода. Конечно, она не умерла и по сей день, но тогда это был самый бум, самый гребень волны. Почти неприлично было появляться в обществе в чем-то ином.

Увидев Аллу, девочки издали дружное шипение и принялись усиленно улыбаться в глаза своим кавалерам (у кого таковые имелись). Однако – поздно. Королева бала уже взошла на престол, и подданные распластались у ее ног. Гоги Начкебия, чемпион института по баскетболу и пиву, растолкал локтями обалдевших юнцов и пригласил королеву на танец. А Игорек, пока лилась музыка, так и простоял столбом у стены, наблюдая, как они кружатся вдвоем – Гоги в строгом черном костюме и Алла в одеянии доброй феи, поблескивающем в разноцветных всполохах прожекторов. Даже ВИА на сцене заиграл довольно приличный вальс, а то все «АББА», «Каскадеры» да «Земля в иллюминаторе» …

Гоги смотрел на Аллу восторженно, и их отношения строились исключительно в духе «женских» романов лучших беллетристов: и слова ей шептал, и розы кидал к ногам со страстностью истинного кавказца, и весь мозг продолбил своим знатным происхождением:

– Шеварднадзе, Сулаквелидзе – это не истинные грузины. Так, плебеи. А моя фамилия… Ты только послушай, как звучит: Начкебия! Будто молодое вино.

Ужас какой.

– Значит, я буду Алла Федоровна Начкебия? – недоверчиво спрашивала она. – С моей-то рязанской физией?

– У тебя далеко не рязанская физия. Я уже решил: жить будешь пока у нас в доме, а потом построим собственный. Когда мой старший брат женился (жену взял из богатого села), отец молодым построил дом и подарил две машины: брату «вольво», а жене его – " Жигули-девятку ".

Этим он все и испортил. Гор Алла боялась панически, как боятся пауков, мышей и переаттестации, даже сверкающая в воображении «девятка» ее не прельщала. Дом, рассуждала она. А что – дом? Золотая клетка, из которой не выйти.

Вслух Алла своих мыслей не высказывала: внимание Гоги ей льстило. Все-таки первый красавец факультета, девки табунами с ума сходят, а он бегает за ней, заглядывает в глаза, с улыбкой джентльмена выполняет все ее капризы. И – конфеты, цветы, снова конфеты, снова цветы… Где он доставал их, эти конфетные коробки, в эпоху пустых магазинных полок – оставалось секретом. Вся группа готовилась к близкой свадьбе, только Аллочкина соседка по комнате Ирка Сыркина заметила некоторую обреченность в глазах подруги. Забросив длинное костлявое тело на кровать и сдерживая нервную зевоту, она сказала:

– Ты что-то вроде и не рада.

И Алла моментально выложила все свои сомнения, залившись слезами на плече подруги.

– Вообще-то в твоих рыданиях рациональное зерно есть, – задумчиво сказала Ирка, натура, лишенная сантиментов. – Ахи-вздохи хороши до свадьбы. А дальше превратишься просто в красивую игрушку. Они же там дикие все. Дети гор.

– А что делать? Гоги вот-вот защитится, скоро распределение.

– Игорька Колесникова хватай, – безапелляционно отозвалась она.

– Игорька? – Алла чуть не рассмеялась. – Этого рохлю? Тоже придумала.

Подруга лишь вздохнула:

– Дура – дура и есть. Ты мужа выбираешь или скаковую лошадь? Смоляков, наш декан, говорил, что у Колесникова дипломная работа тянет чуть ли не на кандидатскую. Его наверняка оставят на кафедре, потом аспирантура, потом докторская. А твой Гоги до конца жизни будет мотаться по экспедициям. И самое главное, подруга: у нас в стране, конечно, все народы живут одной дружной семьей, однако… – Ирка понюхала пальцы, сложенные щепотью, и скривилась: – Грузин!

– Мегрел.

– Да один пень. Тебя там не примут. И обратно вернуться не сумеешь. А насчет Игорька подумай.

Сам Игорь, конечно, в такие тонкости посвящен не был. Девушки им никогда не интересовались – не считать же проявлением интереса стандартное студенческое «дай списать!». И он был просто ошарашен, когда Алла после занятий подошла (сама!) и милостиво разрешила проводить себя до общежития (она никогда не говорила «общага», «степуха», «препод», очень тщательно следила за лексиконом).

– А Гоги, э… против не будет? – осторожно спросил он, пунцовый от смущения.

Она провела ладошкой по его щеке:

– Ты становишься таким милым, когда краснеешь. Ты сейчас похож на собачку… Забыла название. Маленькая, с большими глазами, мохнатая.

– Пекинес, – механически произнес Игорь, успев про себя подумать, что вряд ли собачка может покраснеть. Шерсть помешает. – Пекинский лев.

– Вот видишь! Лев! А боишься какого-то Гоги. Ладно, пошли. Уж защищу тебя как-нибудь.

Так Георгий Начкебия в одночасье переместился с первого места на второе. Конечно, он страдал… Но – страдал истинно по-джентльменски. Был тамадой на свадьбе, жениху преподнес ящик дорогого грузинского вина, невесте – огромную, с автомобиль, корзину роз…

А сам так и остался холостяком. Другом дома и верным Аллочкиным рыцарем.

Она его не забыла.

Хотя раньше, когда у Игоря впереди, уже близко, маячила защита кандидатской, Алла держала друга дома на расстоянии. Муж делает карьеру, волновать его незачем. Но потом жизнь покатилась по наклонной плоскости. Гоги и правда мотается до сих пор по экспедициям, но уже и доктор, и профессор, автор многих статей в зарубежных журналах, участник симпозиумов и конференций.