С нами бот - Евгений Лукин Страница 5

– Нет уж! – капризно объявила обезьяноненавистница Лера. – Если смотреть фильм, то на диване, с комфортом, в кайф. А это, я не знаю…

– А некогда с комфортом! – возразили ей. – Я вот в последнее время только аудиокниги и покупаю. Когда читать? А так: едешь – и слушаешь… между делом…

– Да, но проводки! – сказал я. – Как вообще можно с проводками в глазах…

– А у него что, линзы с проводками были?

– Ну да!

– Неолит, – вздохнул кто-то. – Сейчас уже таких не делают.

– А может, это вообще был не бот, – задумчиво предположил адвокат.

– Как это?!

– Так. Прикидывался. Помните, когда только-только сотовики появились? Ну и кое-кто из лохов под крутизну косил. Подберёт сломанный телефон – и делает вид, что кому-то звонит. Чтоб люди завидовали. Потеха…

– Неужели и такое было?

– Было, было… А теперь вот ботов из себя корчат.

– М-да… – скептически изрёк Труадий Петрович, и беседа прервалась. Гости и домочадцы ожидающе повернулись к хозяину.

– Ты же всех задолбал! – кричала Ева, с яростью креня штурвал своей «мазды».

На поворотах меня то вдавливало в дверцу, то прижимало к супруге.

Спаси, сохрани и помилуй нас, Господи, от обезумевшей женщины за рулём! Хорошо ещё асфальты сухие, а то бы и вовсе беда.

Сам я машину не вожу и вообще боюсь всего четырёхколёсного.

– Я зачем тебя туда взяла?..

Да. Кстати. Зачем?

– Я хотела показать тебе порядочных людей! Ты же одичал за два года в этой своей богадельне! Среди недоумков! Среди неудачников! Среди всяких… бабулек-дедулек! Ты сам стал как старый дед! Ты – пенсионер, понимаешь? Пенсионер без пенсии!..

Что ж, святые слова. Возразить мне было нечего. Но даже бы если было, поди возрази! Ещё взбеленится окончательно да врежется куда-нибудь!

– Ты хоть на дорогу смотри… – взмолился я, но услышан не был.

– Приколы эти насчёт крещения обезьян! Что за кощунство?..

– Тоже, что ли, в «подсвечники» подалась? – опрометчиво спросил я.

Скорость возросла. Вспомнилось, что место справа от водителя называется в просторечии сиденьем смертника.

– При чём тут это? – кричала Ева. – Сейчас такое время, что приличный человек просто обязан быть верующим! Обязан! Если ты атеист, тебя ни одна солидная фирма на работу не примет!..

Ну и глупо. Допустим, солидная фирма дорожит своей честью и не желает принимать на работу жуликов. Но в таком случае жулик должен быть идиотом, чтобы объявить себя атеистом! Так или нет?

– Ты с кем говорил? – кричала Ева. – Ты хоть знаешь вообще, с кем ты говорил? Ты же ему весь вечер слова не давал сказать! А у него память, как у слона, он всё сто лет помнит!..

В следующий поворот она вписалась, визжа покрышками.

– Останови… – не выдержав, попросил я.

– В чём дело?

– Мне плохо…

Мне уже действительно было плохо. Ева поспешно затормозила. То ли за меня испугалась, то ли за чистоту салона. Дождавшись полной остановки колёс, я отстегнул ремень безопасности и выбрался наружу. Постоял, успокаиваясь. В принципе мы находились уже в двух шагах от дома. Пересечь ночной пустырь – окажешься почти у подъезда.

Я захлопнул дверцу и двинулся по извилистой, едва различимой тропинке.

– Ты куда?!

– Домой! – не останавливаясь, бросил я через плечо.

В следующий миг нога моя ушла в пустоту, и я полетел в непроглядную бездонную тьму, впоследствии оказавшуюся довольно глубокой траншеей, по дну которой пролегала недавно отремонтированная труба.

Грянулся дурак оземь и обернулся инвалидом второй группы.

Русская народная сказка.

Нет, насчёт инвалидности я, конечно, малость загнул. За перелом руки, пусть даже и в двух местах, кто мне её даст, инвалидность?

Всё-таки удивительная женщина Ева. А может быть, все они, женщины, в этом смысле удивительны. Целый вечер, вспомните, орала на меня и шипела из-за какой-то, прости господи, ерунды, а стоило мне сверзиться в траншею – будто подменили бабу! Стиснув зубы, ни разу не попрекнув, отвезла в больничный комплекс, подняла на уши всю травматологию (а час ночи, между прочим), чуть ли не профессора из дому вытребовала…

А ещё говорят, каков в малом – таков и в большом! По моим наблюдениям, как раз наоборот.

Зато теперь почти не навещает. Некогда, надо полагать. Дела.

Меня это, если по-честному, устраивает. Во-первых, отсрочка. Не нужно дёргаться, не нужно суетиться. Мне, знаете, настолько дороги мои проблемы, что я их даже и решать не хочу.

Во-вторых, есть возможность отдохнуть от этого вконец осточертевшего мира. Вернее, так мне поначалу казалось. Но в палате пять коек, три из них заняты такими же недоломками, как и я. Одна, слава богу, пустая. Не знаю, правда, надолго ли. И каждый из травмированных очень любит поговорить. Кем-то из них обо мне было сказано буквально так:

– Сидит молчит – отдыхать мешает…

Вчера принялись конаться, кто с какой высоты летел.

– Со второго? Салага! Я с шестого навернулся! С шестого!

– И всего один перелом?

– Так я ж в расслабоне падал!

Выпытав подробности моего увечья, пренебрежительно хмыкнули. Траншея! Ниже уровня земли.

А руку жалко. Хорошая была рука. Теперь она уже, наверное, такой не будет.

Что-то протухло в соседней тумбочке. Проснувшись утром, я с ужасом принюхался к собственной только что собранной и закованной в гипс конечности. Ни черта не понял. Пришлось встать и выйти в коридор.

Нет, вроде не от меня.

Успокоившись, вернулся в палату. Там уже просыпались. И первым делом, конечно, врубили репродуктор! Пока не втянули в неизбежный утренний трёп, одноруко умылся, почистил зубы – и на свежий воздух.

Вышел. Огляделся.

– Простите, пожалуйста. С вами можно поговорить?

Прямо передо мной с вежливыми улыбками ожидали моего согласия две милые глупенькие девчушки, и у каждой в руках наготове кипа глянцевых душеспасительных журнальчиков.

Иногда мне хочется всех поубивать. И даже не иногда.

Моё молчание было воспринято неправильно.

– Вы согласны с тем, что человек сейчас больше всего страдает от одиночества? – округляя от искренности глаза, спросила та, что повыше. – Даже находясь в толпе! Даже…

– Нет, – тяжко изронил я. – Не согласен.

Последовала секундная оторопь. К такому простому, напрашивающемуся ответу они почему-то готовы не были.