Фабрика грез Unlimited - Джеймс Грэм Баллард Страница 5

– Ваше появление ее потрясло, мягко говоря. А теперь помолчите минуту.

Встав напротив меня, она ощупала мой живот и измочаленную грудь, как это делает учительница, осматривающая травмированного на уроке физкультуры школьника. На ее руках осталась кровь с моих ободранных пальцев. Я снова почувствовал к ней сильное сексуальное влечение, тем более понятное, что все мое тело ликующе кричало: «Я жив! Я жив!». На ее верхней губе была небольшая припухлость. След поцелуя?

– Прежде чем вас отпустить, я хотела бы сделать вам рентген головы. Пять минут назад мы были уверены, что вы…

Она оставила фразу неоконченной, щадя не столько меня, сколько священника. Священник приблизился к нам на несколько шагов, но все равно стоял подчеркнуто отдельно. Судя по тяжелому, испытующему взгляду, он сильно сомневался в моей летной квалификации.

Доктор Мириам закончила осмотр, теперь она выжимала из моего комбинезона воду.

– Отец Уингейт, а вы не знаете, какой святой покровительствует пилотам-каскадерам и инструкторам летных школ? Должен же быть такой.

– Конечно же должен. Послушайте, Мириам, оставили бы вы несчастного парня в покое. А вы уж нас простите, – добавил он, взглянув на меня. – Не каждый же день нам на голову валятся молодые люди.

– А жаль. – Она повернулась, чтобы утихомирить троих детей, носившихся теперь вокруг качелей Мальчик с протезами оглашал воздух хриплыми воплями, явно пародируя мой голос – Джейми ну как же можно быть таким бессердечным?

Мальчишка вполне заслуживал подзатыльника, но меня сдержала рука священника, тронувшая мое плечо. Он наконец подошел и смотрел мне в лицо, словно изучая структуру какой-нибудь своей брекчии.

– Пока вы не ушли. Вы же вполне оправились, верно? У вас огромная воля к жизни, ведь вы в самом буквальном смысле вернулись из мертвых здесь, у нас на руках.

Все это было сказано крайне благостным тоном, однако я знал, что ему и в голову не придет предложить мне соединить с ним голоса в благодарственной молитве. Не приходилось сомневаться, что мое возвращение из мертвых серьезно нарушило законы и свойства его вселенной. Возможно, он пытался меня оживить, и теперь, после стольких лет служения Богу, был совершенно огорошен тем; что сумел сотворить чудо.

Глядя на его крепкое сложение, на плечи, чуть подрагивающие от сдерживаемых эмоций, я легко представлял себе, как он принимает решение выдавить из меня остатки жизни, вернуть меня за последнюю черту, пока не поздно, пока привычный порядок вещей не пошел псу под хвост. На лице священника явно читалось подозрение, он выставлял его напоказ, пытаясь меня спровоцировать. И не без успеха – меня подмывало схватиться с ним, сойтись грудь на грудь, швырнуть его на оскверненную тавотом траву.

Я машинально тронул губы, раздумывая, не он ли оживил меня этим актом орального насилия. Меня пытался раздавить кто-то сильный – человек не меньше моих габаритов, судя по отпечаткам губ и рук. Священник годился мне в отцы, однако под его рясой угадывалась мощная, агрессивная мускулатура регбиста.

Я вскинул глаза на людей, облепивших тот берег реки. Если не священник, то кто же тогда из семи очевидцев? Доктор Мириам? Ее тронутая мамаша? Миссис Сент-Клауд снова показалась из особняка, на ее шее замасленной цепью болталось испачканное об меня ожерелье. Она все еще остерегалась подойти ко мне, словно ожидая, что я внезапно взорвусь и вконец уничтожу мною же испоганенную лужайку.

Последний из очевидцев, блондин, красивший чертово колесо, спустился со ржавеющего причала и шлепал босиком по мелководью, картинно демонстрируя мне свое почти обнаженное тело. Это непринужденное шлепанье преследовало весьма серьезную цель – восстановить суверенные права на воду, которую я временно узурпировал.

Босой блондин махнул доктору Мириам рукой – легкий, заговорщицкий жест бывшего любовника, – явно надеясь, что она подзовет его к себе. Не дождавшись реакции, он небрежно, но с почти не скрываемым ехидством указал через наши головы на верхушки засохших вязов.

Взглянув вверх, я увидел обломок самолетного хвоста, повисший на одном из толстых сучьев. Распятый на фоне неба, он покачивался из стороны в сторону – флаг, сигналящий поднятой на ноги полиции о моем присутствии.

– Старк… у него всегда были острые глаза. – Доктор Мириам взяла меня за руку; мать, защищающая своего ребенка. – Пошли, Блейк, больше здесь делать нечего. Там, в больнице, я постараюсь найти для вас какую-нибудь одежду.

Следуя за ней, я физически ощущал на себе взгляды безмолвных людей с обоих берегов реки, теннисистов, сидевших на траве, положив рядом с собою ракетки. Их лица казались почти враждебными. В этом странном, нездешнем свете мирный городок, куда меня угораздило свалиться, обретал тревожную, почти зловещую окраску; можно было подумать, что вокруг меня не беспечные, неторопливые жители спального пригорода, а артисты, разыгрывающие порученные им роли в каком-то сложном, запутанном заговоре.

Мы обогнули дом и подошли к красному спортивному автомобилю, стоявшему на подъездной дорожке. Миссис Сент-Клауд перегнулась через перила крыльца и передала дочери врачебный саквояж.

– Мириам?…

– Господи, мама, да оставь ты свои страхи. Ничего со мной не случится. – Доктор Мириам сокрушенно покачала головой и открыла передо мной дверцу машины.

Стоя там, в грязных лохмотьях некогда белого комбинезона и босой, я неожиданно понял, что миссис Сент-Клауд не бросится к телефону, как только машина исчезнет из виду. Средних лет вдова, она никогда еще не видела человека, вернувшегося из мертвых, и теперь испуганно вглядывалась в меня, как во внезапно явившегося сына, о чьем существовании она по рассеянности сумела запамятовать.

В то же самое время я отнюдь не намеревался злоупотреблять здешним гостеприимством. По той или иной причине кто-то из этих людей пытался меня убить.

Следовало ли мне быть поосторожнее с Мириам Сент-Клауд? Даже тогда, по дороге в клинику, мне самому казалось странным, почему я так легко доверился этой юной особе с вызелененными травою ногами, похожей скорее на студентку, чем на врача. Было не совсем понятно, зачем это ей понадобилось обременять себя хлопотами о совершенно постороннем человеке, и я сильно опасался, не хочет ли она сдать меня в полицейский участок. По дороге мы несколько раз останавливались в тени деревьев, чтобы те трое детей могли нас догнать. Они неслись по парку с криками и воплями, словно желая вывести величественные буки из векового молчания. Я осторожно поглядывал по сторонам и все время держал руку за спинкой водительского сиденья – чтобы при появлении патрульной машины тут же выхватить у своей благодетельницы баранку, а ее самоё выкинуть на обочину.

Сквозь кроны деревьев сеялся дрожащий солнечный свет. Среди беспокойных листьев сновали беспокойные птицы; казалось, что составляющие взорванного дня никак не могут сложиться в новую целостность.