Друг и лейтенант Робина Гуда - Анна Овчинникова Страница 5

Снова хохот, еще веселее прежнего.

— Мач, посмотри-ка, не осталось ли у нашего гостя бесовских денег. Так и быть, мы придадим им святости, обратив на благо нищих душ и тощих тел!

Чьи-то проворные руки полезли ко мне за пазуху, и я решил, что достаточно належался.

— Не буди лиха, пока оно тихо!

Резко сев, я схватил за руку того, кто пытался меня обыскать. Тощий мальчишка лет шестнадцати, лохматый, как южнорусская овчарка, испуганно взвизгнул, выдернул руку из моих пальцев и откатился в сторону.

А меня вдруг сильно качнуло, и я схватился за голову, чтобы не дать ей разорваться на куски. Не отнимая рук от висков, я поднял глаза и посмотрел на стоящих рядом людей.

Их было около десятка, все они были одеты так же нелепо, как негодяй, с которым мы дрались на мосту. Почти каждый держал длинную палку или лук, и как минимум пять стрел целились мне в лицо... Довольно паршивое ощущение.

Метнувшись взглядом туда-сюда, я увидел, что нахожусь на небольшой лесной поляне, вернее, на прогалине между могучих дубов. Неподалеку тлел костер, моя одежда успела подсохнуть, только в кроссовках все еще хлюпала вода. Интересно, сколько я провалялся в отключке? Наверное, порядочно, раз повыше виска у меня прощупывалась шишка величиной с половину елочного шара мадам Матильды...

— Хей, я же говорил — поп ему не нужен! — заметил все тот же жизнерадостный голос. — У этого верзилы крепкая голова. А наш фриар отходил бы нас палкой по бокам, если бы мы потревожили его впустую!

Я уронил руки, повернул свою крепкую голову вправо — и увидел знакомую ухмылку на с трудом узнаваемом лице. Мой недавний противник стоял в пяти шагах от меня, опираясь на лук (а все натянутые луки тем временем опустились, и все стрелы вернулись в колчаны).

При виде неудавшегося вымогателя я сразу почувствовал себя гораздо лучше. Да, я его здорово разукрасил! Но, несмотря на распухшую физиономию и мокрую одежду, поганец продолжал как ни в чем не бывало весело скалить зубы.

— Что, пришлось все-таки заплатить за переправу, верзила?

— Что, пришлось все-таки нырнуть на дно за деньгами? — огрызнулся я, медленно поднимаясь на ноги.

Это почему-то развеселило его еще больше.

— Нет, Дикон, он не сарацин! Ни один сарацинский пес не говорит так чисто на языке саксов.

На языке саксов?! Я говорю на языке саксов?!!! Мать честная, что там нахимичила мадам Матильда в содружестве со своим поганым котом?!!!

— Робин, деньги фальшивые! — вдруг рявкнул один из ряженых, рассматривая медяшку, которую поднял с травы.

Это был жетончик на метро, и теперь пришла моя очередь ухмыльнуться.

— Я же говорил, что он — сарацинский нехристь! — Темноволосый крепыш лет сорока уставился на меня с подозрительностью налогового инспектора. — Вся погань идет с Востока! И фальшивые деньги, и проказа, и бесовские игры...

— И разбавленный эль, и плохая погода, и кармелиты, — подтвердил мой противник, морща веснушчатую переносицу. — Брось, Барсук, тебе за каждым кустом мерещатся сарацины. Хей, путник, успокой Дикона, скажи, кто ты такой и откуда!

— А ты кто такой? — буркнул я, проверяя, все ли ребра у меня целы.

— Я — Робин Локсли. А это — Дикон Барсук, это — Вилл Статли, это — Дик Бентли, это — Вилл Скарлет, это — Мач...

Моя гудящая голова не в состоянии была вместить столько чужеземных имен одновременно, но я машинально кивал, пока люди в странной одежде называли себя и своих приятелей. Только Дикон Барсук да еще один высокий темноволосый тип с острыми чертами лица, на правой руке которого осталось всего два пальца, смотрели на меня с хмурой враждебностью, во взглядах остальных преобладали скорее настороженность, добродушная насмешка и любопытство.

Что ж, раз мои новые знакомые представились, они имели право рассчитывать на ответную вежливость... И я уже открыл рот, чтобы назваться, как вдруг запнулся. Я абсолютно не понимал, что происходит, и все же почувствовал — «Иван Меньшов» прозвучит здесь так же нелепо, как любое из сарацинских имен.

А в следующую секунду мой взбесившийся язык, каким-то образом получивший способность небрежно ронять чужеземные слова как русские, уже выдал:

— Джон Литтл!

Ей-богу, уж лучше бы я назвался Абу Али ибн Чьим-то!

Мой ответ встретили раскаты дружного хохота, некоторые парни принялись колотить друг друга по спинам от избытка веселья. Думаю, их рассмешило несоответствие моего роста и имени, которым я назвался. Конечно, когда в тебе метр девяносто и у тебя соответствующая ширина плеч, имя «Маленький» не очень-то тебе подходит.

Не смеялся только Дикон Барсук. Он был в этой странной компании самым старшим и единственным бородачом; бородка добавляла ему солидности, и он, похоже, вообще не умел смеяться.

— Это который же Джон Литтл? — въедливо поинтересовался он. — Я знавал старого Вилла Литтла из Менсфилда. Его младшего сына бросили в тюрьму за недоимки, а старший отправился с Ричардом Ли в Палестину, и с тех пор о нем нет ни слуху ни

духу. Ты не из менсфилдовских Литтлов будешь? Нет, навряд ли, я не помню среди их родни такого верзилы... А то еще был Джордж Литтл, овечий пастух из Хетерсейджа. Он не заплатил вовремя пеню за овец, и его...

Мне стало ясно, что если я не прерву Дикона, его воспоминания о Литтлах будут длиться еще очень-очень долго.

— Нет! Я не из Менсфилда! И не из Хетерсейджа!

Я из...

Мать честная, ну что я могу сказать? Из Петербурга? Из России?

— Если ты не из менсфилдовских Литтлов и не из хетерсейджевских, тогда из которых же? — продолжал допытываться Дикон.

Я снова взялся за голову, на этот раз, нащупав вторую здоровенную шишку — на затылке. Памятка о столкновении с валуном. А зануда Дикон в третий раз осведомился, из которых же я Литтлов, — и ответа ждал не только он один...

И не только на обветренном грубом лице Барсука отразилось огромное удивление, когда я наконец, пробормотал:

— Я... я не помню...

Мой затылок запульсировал дергающей болью — не иначе как под черепом в страшных судорогах агонизировал здравый смысл.

Дело было не в том, откуда я. Дело было в том...

Я бросил по сторонам еще один загнанный взгляд, и у меня наконец-то вырвался давным-давно заготовленный вопрос:

— Где я?!

Удивление стало всеобщим.

— Ого! Похоже, ты слишком крепко стукнул его по голове, Робин!

Мой недавний противник нахмурился, теребя рог у пояса.

— Хей, ты и вправду не помнишь, откуда ты родом и где ты? У тебя что, отшибло память? Ты в Шервудском лесу, приятель. В пяти милях от Ноттингема.

Я тупо уставился на него, из последних сил надеясь, что это глупая шутка.