Последняя дверь последнего вагона - Владимир Ильин Страница 5

Но почему Референт им так верит? Не так уж он молод, чтобы доверять первым впечатлениям от встречи с «феноменом».

Ну да, мальчик трех лет, устами которого говорит взрослый и весьма образованный мужчина… Ну и что? Мало ли какие могут быть объяснения, кроме напрашивающегося вывода о возможности переселения душ.

Например, в свое время Эдик Альтухов обратил внимание на то, что львиная доля статистики по реинкарнации приходится на азиатский регион. Индия, Непал и так далее… Как известно, именно в этих странах население издавна верило в то, что каждый человек — всего лишь вместилище для бессмертной души, которая не умирает, а воплощается в новом облике. И Эдик выдвинул гипотезу: а не объясняются ли известные случаи «реинкарнации» всего лишь тщательно подготовленной попыткой доказать всему миру справедливость основных теоретических положений индуизма? Результатом этого предположения стало почти трехлетнее исследование с неоднократным выездом на места событий. Причем не Эдика, а вашего покорного слуги, который был тогда молод, бесшабашен и полон веры в чудеса…

— …Владлен Алексеевич! Вы слышите меня? Кто это всуе поминает мое имя?

— …Что с вами? Вам плохо?

А, это же Шепотин. Начальник, Игорек, как я его про себя называю… Решил, видно, поднять мой рейтинг в глазах молодых сотрудников путем обращения по имени-отчеству. Пожалуй, не следует ему выдавать тайну своего предынфарктного состояния.

— Нет-нет, Игорь Всеволодович… — (Таблетки быстро спрятать! Вытереть пот с лица платком и стоять прямо, не шатаясь!.. Легко сказать: попробуйте держаться как ни в чем не бывало, когда вам сверлят невидимый, но очень больной зуб). — Простите, я немного отвлекся… О чем вы хотели меня спросить?

Шепотин смотрит на меня так, будто он — непорочная невеста, а я — подлец-жених, в последний момент взявший обратно свое предложение руки и сердца.

— Я, конечно, понимаю, что, с высоты вашего многолетнего опыта, наша болтовня кажется вам не стоящей выеденного яйца… кстати, куриного яйца, не вашего… — (Тоже мне, кандидат в соавторы к Ильфу и Петрову нашелся! Просто садизм — измываться над несчастным подчиненным, которого жарят в этот момент на адском огне!) — …но и вы нас правильно поймите: чем больше мы сегодня услышим различных точек зрения на проблему, тем легче нам будет выработать подход к ее решению…

Гладко чешет языком Игорек. Чему-чему, а этому за десять с лишним лет сидения в начальственном кресле он научился.

Кстати, почему в последнее время он так насторожен по отношению ко мне? Может быть, почуял, что из Инска я вернулся каким-то не таким? Хотя, если разобраться, он и раньше не очень-то пылал ко мне начальнической любовью. Например, после моего возвращения из Мапряльска со сквозной дыркой в ноге сделал вид, что вовсе не он виновен в трагических событиях, в результате которых погибли почти полсотни человек. Правда, я тоже не требовал от него каких-то объяснений и не собирался выступать в роли прокурора. Все равно доказательств у меня не было, а без доказательств кто бы мне поверил? Конечно, можно было бы, как это принято в героических фильмах, отвесить своему непосредственному шефу пощечину. Или плюнуть ему в румяное лицо со словами: «О, подлый, коварный интриган!» Или хотя бы вызывающе не подать ему руки при встрече… А затем гордо уйти из Конторы с высоко поднятой головой.

И уж тем более я не хотел писать на Игорька обличительные рапорты руководству Инвестигации. Однако и уходить в отставку по собственному желанию тоже не желал. Все-таки слишком много лет отдано Конторе, вот и прикипел я к ней душой. А, помимо Игорька, у нас работает масса замечательных ребят, и мне с ними интересно и комфортно.

И я тоже сделал вид, что ничего особенного не произошло.

Но до сих пор я чувствую, что стал для Шепотина костью поперек горла. Может, его все-таки мучит совесть, а я для него — как постоянное напоминание о совершенной им подлости?..

— Ну так что же вы нам скажете, Владлен Алексеевич, по поводу того шума, который мы, по-вашему, устраиваем из ничего?

Вот гад — лыбится во всю ширь своих металлокерамических челюстей! Наверняка предвкушает, как сейчас я оправдаю его скрытые подозрения и признаюсь, что ни хрена не верю во все эти переселения душ, в генетическую память о прошлых жизнях и прочую бульварщину.

А потом неторопливо, со вкусом размажет меня по роскошному ковру, который устилает его кабинет. Будет долго напоминать о высоком долге инвестигаторов не проходить мимо любой, даже самой малой, зацепки за Непознанное. И о том, что налогоплательщики всего земного шара платят нам свои денежки не за то, чтобы мы априори отвергали чудеса, особенно если оные основываются на реальных фактах.

Одним словом, начнется столь ненавистная мне публицистика, рассчитанная на непросвещенную публику.

И, главное, знаю я, что на самом деле Игорек глубоко равнодушен к госпоже Истине, за которой мы призваны вечно гоняться. За время работы под его началом я уже успел усвоить, что он хватается за все подряд не потому, что жаждет обогатить человечество знанием об устройстве мироздания. Просто за каждым нашим расследованием стоят деньги. Большие деньги. Часть из которых обязательно перепадет и ему. Ведь в случае настоящего открытия он, Игорек Всеволодович, продаст чудо с потрохами любому достаточно платежеспособному субъекту. А если гора родит «пустышку», то можно будет представить руководству Инвестигации отчет о якобы произведенных расходах и на этом основании выбить дополнительные бюджетные ассигнования. Нулевой результат — тоже результат, особенно если он — со множеством нулей после единицы в бухгалтерских ведомостях…

Вот почему я до сих пор не признался своему шефу в обладании уникальным даром, само существование которого в корне переворачивает наши представления о жизни и смерти. И никогда не признаюсь. Даже если когда-нибудь мое сердце не выдержит перегрузок, которым я его подвергаю, и буквально взорвется в моей груди…

Ладно, пора заставить себя что-то сказать. И так уже все недоуменно смотрят на меня: Сережа Шахурин, Миша Станкус, Игорь Тульчанин, Вадим Ягерь, Кирилл Богун, Вард Марабян, Эдик Альтухов… А больше всех ждет моей реакции Костя. Бедняга, он и в самом деле полагает, что откопал в завалах дерьма золотой самородок, и боится, что я камня на камне не оставлю от его сенсационного доклада о трехлетнем мальчике, в чьем теле непонятным образом поселилось и временами прорывается наружу сознание старшего научного сотрудника Сельскохозяйственной академии, кандидата биологических наук Григория Яковлевича Старобинского, погибшего три года назад в авиакатастрофе в тысячах километров от деревни Малая Кастровка…

Но есть еще одна закавыка, о которой никто из здесь сидящих, похоже, и не задумывается. Ни Референт, ни тем более Шепотин.

Если Инвестигация возьмет чудо-малыша в разработку, то его на всю жизнь разлучат с родителями. Есть масса закрытых НИИ, спецлабораторий и клиник, куда попадают разного рода уникумы. Почти все — навсегда, без шансов когда-либо быть отпущенными на все четыре стороны. Потому что даже если они окажутся шарлатанами, любителями розыгрышей широкой общественности, аферистами или последователями Герострата, то всем им светит наказание за сознательный обман Инвестигации. Причем наказание не обязательно уголовного характера. Быть признанным умственно неполноценным и провести остаток своих дней в психиатрической лечебнице — это тоже не сахар… Ну а уж если ходячие феномены действительно кое-что могут, то они и подавно не имеют права принадлежать самим себе.