Дэдпул. Лапы - Стефан Петручо Страница 5

Круговорот жизни. Так это называется, да? Ещё одна причина, почему я взял за правило не привязываться к животным, второстепенным персонажам и вообще к кому угодно. Никогда не знаешь, в какой момент они умрут. В конце концов, я ведь едва знал этого Бернардо, но вот я лежу тут и пускаю сопли…

Ого! Да вы только посмотрите! Patelc Philippe! Отличные наручные часы – и валяются без дела!

Едва я успеваю протянуть руку за этими проклятыми часами, как мою небольшую авантюру прерывает крик, полный ужаса и отчаяния. Кажется, будто вопит целая орава перепуганных ребятишек – и таки да, на той стороне улицы и впрямь высится кирпичное школьное здание, полное детей. Мелюзга собралась у окон и жалобно голосит, глядя на приближающегося Гума.

Никаких «Гум глотает» и «Гум вытирает губы». Только «Гум голодный».

Похоже, на Планете Икс с литературой дела плохи.

Дети вопят. Бравые учителя оттаскивают их от окон. Один задергиваёт шторы, как будто это что-то изменит.

Знаете что? Может, он и был милым щеночком, но сейчас он ведёт себя как свинья. Я рывком поднимаюсь, стряхиваю с себя всё ещё дымящиеся ошметки хот-догов и выхватываю из-за спины две катаны.

К несчастью, я не заметил, что в процессе регенерации одна из них вросла мне прямо в лопатку. Ай. Эффектно обнажить мечи не получилось. К тому же выдёргивать её оказалось довольно неприятно. Уж прости, боль, сейчас не до тебя. Заведя руки за спину, в любой момент готовый ударить, я мчусь к ближайшей рыжей лодыжке.

Гум поднимает лапу и выгибает спину, словно готовый разметать стену одним ударом. Если бы я был выше ростом, я бы мог вонзить ему меч под коленку. Вместо этого я со всей силы бью по его лодыжке, стараясь отсечь достаточно плоти, чтобы монстр опрокинулся на землю.

Он падает с ужасающим грохотом. Земля дрожит. Асфальт трескается. Машины по обе стороны дороги резко тормозят. Два такси, фургон и спортивная тачка с треском въезжают друг в друга. Пожарный гидрант выстреливает десятиметровой струёй воды. Другими словами…

Видите? Вот это называется вспышка.

Гум лежит на спине, явно растерянный. Он выглядит как папаша, который играл с ребёнком на полу в гостиной и теперь силится понять, куда уполз его дорогой младенец. Но потом его огромная голова-тыква (не путать с Огромной Тыквой из фильма «Это Огромная Тыква, Чарли Браун») поворачивается ко мне.

Он сощуривается, глядя своими зелёными глазками на меня любимого, и я вижу, что его лодыжка уже заросла. Вот чёрт.

– Гум уничтожит тебя!

Я высовываю язык:

– Дэдпул увернётся!

Он выбрасывает вперёд лапу. Даже с учётом моих потрясающих рефлексов Гум слишком прыткий для плана А – который, как я уже говорил, заключается в том, чтобы увернуться. Я переключаюсь на план Б и отрубаю у него кончик пальца.

– Гуму больно!

– На Планете Икс что, нет междометий? Только унылое повествование в третьем лице? «Гуму больно», «Гуму стыдно», «Гум погружается в бездну самобичевания»?

Прежде чем он успевает отдёрнуть лапу, я отсекаю кончик другого пальца.

– Ай!

– Вот это другое дело!

Оказывается, чтобы дать затрещину, все пальцы не нужны. Гум предпочитает не тратить время на восстановление тканей и наотмашь бьёт меня тыльной стороной лапы. Я взмываю в воздух и не то чтобы улетаю за горизонт – всего лишь приземляюсь на другой стороне улицы, врезавшись в фундамент школьного здания. На меня падают куски гранита, извёстка и, кажется, капсула времени, заложенная в 1954 году. Ушибленный, но не сломленный, я вскакиваю на ноги и разражаюсь гневной тирадой, которая целиком состоит из проверенных временем цитат:

– Йиппи-кай-йэй, ублюдок! Валяй, порадуй меня! У меня как раз кончилась жвачка! Поздоровайся с моим маленьким другом! Ты со мной говоришь? Это не меня с вами заперли, это вас заперли со мной! Я тот, кто стучит! [3]Во имя ненависти изрыгаю я на тебя моё последнее дыхание! [4]

Гум садится. Его голова маячит на уровне третьего этажа. Его пальцы уже обрели изначальную форму, и он делает очередную попытку меня схватить, но на сей раз я к этому готов. Я запрыгиваю на его указательный палец и мчусь вверх по лапе.

Значит, Гум может отращивать отрубленные части тела. Пф! Посмотрим, сможет ли он отрастить целую голову.

Его шея за тяжёлыми складками щёк почти невидима – как рассказчик в «Шоу ужасов Рокки Хоррора». Но мне удаётся её разглядеть. Достигнув плеча, я подпрыгиваю и взмахиваю катаной. Гум падает!

Мир вокруг расплывается. Обычно на мою долю выпадает мало восторгов, и я особо их и не жду, но сейчас я слышу его – дикий рёв толпы, который становится всё громче и громче. Все школьники вскочили в едином порыве, они кричат и подбадривают меня. Меня, малыша Уэйда, над которым все смеялись, – теперь он станет победителем в большой игре! Мяч у меня, остались считаные секунды, и я несусь к кольцу. Попал, говорю вам, попал! Я вижу Софи Макферсон, девочку, в которую влюблён, – дрожа от возбуждения, она вновь и вновь выкрикивает моё имя: «Уэйд! Уэйд!»

– Смотри на меня, Софи! Смотри на меня!

Я говорил, что могу словить глюки в самый неподходящий момент? Никогда не знал, как завести об этом разговор. Это всё равно что раздумывать, на каком свидании признаться, что у тебя дети или проказа. Рад, что можно больше не париться. Не волнуйтесь, вы привыкнете. Наверное. Что их вызывает? Может быть, исцеляющий фактор, заживляя разные травмы мозга, каким-то образом вклинивается в поток сознания. Или тот самый эксперимент, который подарил мне суперсилу и усугубил мой рак, разворошил какие-то глубинные пласты моей психики.

Может быть, что-то, происходящее в данный момент, служит для тебя эмоциональным триггером.

Ага, помнишь, как отец тебя бил?

Что? Вы думаете, драка с огромным монстром, который собирается закусить детишками, может вызвать в памяти баскетбольный матч в средней школе? Ладно. Неважно.

Я мог бы сказать, что отличаю иллюзии от реальности, потому что они рано или поздно прекращаются, но, по большому счёту, всё на свете прекращается, разве не так? Так или иначе, сначала я слышу радостные крики – а потом мои детские мечты рассеиваются как дым. Никакого мяча в кольце, никакой Софи.

Вместо неё мне аплодирует Гум – один хлопок, и я зажат между его ладоней. Он потирает свои бугристые лапы. Я хриплю и вырываюсь, но всё без толку. А потом Гум швыряет меня вниз – очень, очень, очень, очень, очень резко.