Ветер с Юга. Книга 1 - Людмила Ример Страница 5

Сделав следующий шаг, Никита взвыл – он наступил голой пяткой на мелкий камушек, глубоко впившийся в ногу острым краем. «Чёрт… Без обувки фиг тут куда уйдёшь. Надо бы пошарить…» Безуспешно пытаясь унять внутреннюю дрожь, он зачем-то опустился на четвереньки и заглянул через порог.

Внутри было темно и тихо. Постепенно его глаза привыкли к недостатку света и уже стали различать предметы, уши уловили негромкое жужжание, а его нос учуял весьма неприятный запах, которого вчера ещё не было. Никита поморщился – пахло премерзко. Отвращение и голод боролись недолго. Победил, как и следовало ожидать, голод, и Никита решительно толкнул дверь.

Как он и предполагал, комнатка оказалась небольшой, и свет от открытой двери позволял увидеть её всю. Стены, срубленные из толстых брёвен, местами были сильно закопчены. Посредине стоял стол, грубо сколоченный из трёх досок, его толстые ножки внизу так же соединялись между собой досками. На столе наблюдалась уже ощупанная им накануне посуда.

Справа имелась широкая скамья, над которой на стене были привешены две полки с разной утварью. Рядом с дверью стоял низкий ящик с откинутой крышкой, а всё его содержимое – какие-то тряпки – валялось тут же на полу. Слева от двери Никита увидел второй ящик, тоже открытый, но совершенно пустой. У задней стены избушки из камня был сложен очаг, дым из которого, должно быть, уходил прямо в дыру в потолке.

У левой стены, прямо за столом, находилось самое страшное. На высокой широкой скамье, служившей, по-видимому, кроватью, сидел труп. Вообще-то, в представлении мальчика, труп должен был лежать, но этот сидел. Причина такого нетипичного поведения хозяина обнаружилась быстро – приглядевшись, Никита увидел, что во лбу у мужчины торчит толстая короткая стрела, которая и пригвоздила его голову к стене.

Подавив отвращение, мальчик тихонько перебрался через порог и, аккуратно ступая по грубо отёсанному полу, подошёл к столу. Теперь он смог рассмотреть хозяина избушки, хотя особой радости этот осмотр ему не доставил.

Мужчина был одет в тёмную куртку из грубой ткани, видавшие виды потёртые чёрные кожаные штаны и высокие сапоги на толстой подошве. На широком светлом поясе висел длинный нож, который он почти успел вытащить, когда кто-то выстрелил в него в упор – пальцы правой руки всё ещё сжимали рукоять. Стрела торчала точно между слегка приоткрытых глаз. Они уже остекленели и придавали лицу трупа какое-то дикое выражение.

Ничего ужаснее в своей жизни Никита не видел. Его затошнило от вида запёкшейся крови, которая струйкой вытекла из раны и, обогнув не самый изящный нос, залила усы и чёрную бороду, в которой прятался перекошенный в последнем крике рот с рядом крепких зубов. Жирные зелёные мухи деловито шныряли по лицу, с особым удовольствием посещая глаза и рот.

Никита отвернулся. Больше всего на свете ему захотелось убежать отсюда, куда глаза глядят, чтобы не видеть этот ужас. Его вдруг согнуло пополам и вырвало прямо на грязный пол. Горечь заполнила рот, и мальчик всхлипнул. Зашатавшись, Никита ухватился за стол, случайно смахнув на пол пустую кружку. Та упала и разлетелась на куски. Мальчик вздрогнул, как от удара.

Он пришёл сюда за едой, а не слёзы лить, как истеричка… «Ищи и уходи, придурок, пока кто-нибудь не припёрся». Увидев на столе засохший ломоть хлеба и две картофелины в миске, он схватил это богатство, выскочил из избушки и помчался к завалу. Уже поставив ногу на первую ступеньку, мальчик остановился. Куда бежать? Здесь хотя бы точно никого нет… Не считая трупа, но он, вроде, смирный такой.

Немного успокоившись, Никита проглотил хлеб и картошку с такой скоростью, что даже не разобрал их вкуса. Желудок благодарно заурчал. Сидя на ступеньке, Никита задумался. Что дальше? Куда ему теперь податься? Оставаться здесь он, естественно, не собирался, но и дальнейшие перспективы вырисовывались весьма и весьма туманными. В конце концов, разум всё же одержал верх над брезгливостью, и Никита решил зайти в избушку ещё раз, в надежде отыскать что-нибудь полезное.

Второй подход дался легче. Теперь он точно знал, куда не нужно смотреть ни за что, ни при каких обстоятельствах. Первым делом он обшарил полки. Нашёлся кувшин с водой и половина круглого хлеба. В мешке у очага лежали несколько сырых картошек. Порывшись в куче тряпья, выброшенного кем-то из ящика, Никита отыскал небольшой полотняный мешочек, куда он и сложил продукты.

Немного подумав, он поискал у очага спички, но таковых не оказалось. Пришлось картошку выложить. Зато в одном из кувшинов нашлось пшено, которое Никита высыпал в свой мешок, мудро решив, что его вполне можно и сырое жевать, если уж совсем придётся туго.

Из той же кучи тряпья он вытянул короткую рубаху из грубого белого полотна с замысловатым чёрно-красным узором по рукавам, шитую явно на более крупного человека, но для ночлега в лесу вполне пригодную. Нашёлся и кусок верёвки, которую можно было завязать, как пояс. Шапку из рыжего меха Никита долго вертел в руках, не зная, стоит ли её брать, но потом отложил в сторону – вряд ли он летом без неё отморозит уши.

Единственное, что ему так и не попалось, была обувь. Конечно, на кроссовки «Adidas», учитывая окружающую действительность, он не очень рассчитывал, но хоть какое-нибудь подобие башмаков ему сейчас совсем бы не помешало. Заглянув во второй ящик, Никита разочаровался – он был совершенно пуст. И что в нём лежало ещё вчера утром, определить было невозможно.

Мальчик вздохнул. Бегать босиком по лесу было занятием малоприятным – исколотые подошвы уже давали о себе знать при каждом шаге. Оставалась последняя надежда – проверить у лавки, на которой сидел покойник. Но, как оказалось, единственные сапоги имелись только у хозяина. «Хорошие какие, и подошва толстенная… В таких-то по лесу чё не шастать…»

От мысли, пришедшей в следующую секунду, Никита похолодел. «Забрать их? Не-е, я не могу! Он же покойник! Как я их буду стягивать? А носить… Противно же ужас как…» Он поспешно отошёл к двери, в комнате всё сильнее ощущался неприятный запах. Собрав найденные вещи, Никита ещё раз окинул комнату взглядом, стараясь не смотреть на лицо сидящего трупа, и шагнул за порог.

Солнце поднялось высоко, становилось жарко. Закинув мешочек за плечи, Никита поднялся по ступеням и выглянул в проём. Вокруг было всё спокойно. Он перебрался на другую сторону и бодро шагнул на тропинку.

Заорав от неожиданности, Никита запрыгал на одной ноге. В подошву глубоко вонзился острый сухой сучок. «Вот же фигня, этого мне ещё не хватало! Если будет заражение – мне кранты!» – сын врача кое-что о таких вещах знал. «Не, хрен тут уйдешь далеко… Вот чёрт же!» Кровь перестала бежать, а Никита всё сидел, боясь решиться, но уже точно зная, что ему придётся это сделать.

Покойник продолжал бессмысленно разглядывать угол остекленевшим взглядом. По его лицу ползала жирная зелёная муха. Пытаясь подавить вновь подступившую к горлу тошноту, Никита решительно подошёл к лавке, опустился на колени и схватился за сапог. Мягкая, хорошо выделанная кожа плотно облегала ногу и не желала покидать своего владельца. Дёрнув пару раз, мальчик понял, что ему придется очень постараться, прежде чем обзавестись обновой.