Второй шанс. Снайпер - Виктор Мишин Страница 5

— Во дела! — потер я щеку, когда прервался Истомин.

— И еще не известно, кто кому будет завидовать, когда узнают, чем тебя наградил товарищ Сталин. А у меня отдельный подарок для тебя. Лично от товарища Берии.

— Ого, это чего же на меня навесят, вроде заслуг-то немного? — подумал я, но как оказалось — вслух.

— Сергей, вы выполнили очень важное дело. С Ленинграда снята блокада, люди перестали голодать. А значит — умирать!

— Александр Петрович, не мы же кольцо рвали, сколько там ребят полегло, мы-то не участвовали…

— Полегло действительно много, но не бесполезно — цель была достигнута.

— Понятно, давайте, что ли, ужинать? — предложил я.

— У нас все свое, с собой прихватили, — подал голос Вано и показал на стол, заставленный самой разной едой. Стояли и бутылки, уж наверное, не с водой.

— Минуту, пожалуйста, ребята, — попросил я слова, когда ужин был в самом разгаре, а парни приняли на грудь водочки.

— Говори, командир, — перекрикивая всех, ответил Зимин.

— Ребята, мы здесь собрались вместе благодаря случаю. Все мы помогали друг другу в тяжелые минуты, держались друг за друга. Но я бы хотел заметить, что если бы не Костя и Вано, вряд ли бы эта встреча получилась. Спасибо вам, братцы! — я подошел по очереди к каждому из названных и, крепко пожав руку, обнял, похлопав по спине.

— Серег, ты чего? — смущенно пробасил Вано.

— А кто меня выхаживал, спиртом обрабатывал и таскал на себе? А Костян, сам раненый, но вытянул меня. А вообще, ты прав, Вано, не буду я выделять кого-либо, мы все — одна семья. Вы всегда будете для меня самыми близкими.

— Вот завернул, — пожал мне руку Истомин, — ты случаем не выпил стопочку, трезвенник ты наш?

— Никак нет! Товарищ старший майор госбезопасности, вы же знаете мой случай.

— Да знаю, знаю, — пробормотал Истомин.

— Ну, пользуясь случаем и я скажу, — вдруг подал голос до этого молчавший Михалыч, наш водитель.

— Ну все, и этого прорвало, — заключил Зимин.

— Молчи уже, дай сказать, — беззлобно проворчал Михалыч.

— Молчу, молчу, говори, батя, — посмеиваясь, прикрыл рот ладошкой Саня.

— Спасибо, хлопцы, вам всем! А тебе, лейтенант, — Михалыч посмотрел на меня, — извини, что не послушал тебя. Ты тогда приказал ехать к дороге, а я встал на кромке поля, вот и получил. Спасибо, сынки, за то, что не бросили.

— Батя, да ты хорош дурить-то! Как бы мы тебя бросили? Ты же один из нас, а мы своих не бросаем, — гордо сказал я. — Это вообще-то наш девиз.

— Вот, за это и выпьем! — поднял стакан Вано.

Я тоже поднял свой стакан, в котором была минеральная вода. Истомин привез из столицы.

А награждение было и вправду сладким. Мне дали целый «Орден Ленина», чему я удивился еще сильней. Сам дедок с козлиной бороденкой прицепил мне на грудь эту высокую награду. Новая форма тоже была хороша. Истомин привез мне ее специально. Погоны вводить не стали, не до них сейчас, но придумали вместо всех этих ромбов, квадратов и шпал — звезды. У меня в петлицах горели по четыре маленькие золотые звезды, что очень воодушевляло. А как смотрятся целых четыре награды. Эх. Еще бы не война. А самым интересным для меня был подарок от Лаврентия Павловича. Оружие, да какое! Я еще в прошлом году, разговаривая с Истоминым, узнавал о поставках из штатов. Так вот, по личной просьбе Берии, в Союз пришла партия из десяти винтовок. Винчестер модели семьдесят был просто великолепен. В трех вариантах исполнения, разница в калибре и длине ствола. Личным подарком оказалась семидесятка калибра 300 H&H Magnum. Это, я вам скажу, тот еще монстр. С его убойной силой да великолепным качеством ствола кучность была… Пальцев не хватит, чтобы все облизать от счастья. Таким патроном дважды выиграли соревнования по стрельбе на 1000 ярдов. С этой винтовкой, после всего пятидесяти выстрелов, я собрал кучу в двадцать сантиметров на дистанции 1000. Равшан, правда, меня и тут опередил. Три выстрела подряд в круг тридцать сантиметров, он положил на 1200 метров. Да-да, такие пошли расстояния у нас. Если честно, я всегда о таком и мечтал.

Понеслись дни сплошных тренировок, мы с Муратом, конечно, составили снайперскую пару. Остальные работали с рукопашниками, постоянно и много стреляли. Отлаживали взаимодействие. Толю Круглова поставили вместе с новеньким, Константином Ивановым, остальные все были сработаны. Дед же так и оставался нашим незаменимым радистом.

Равшан теперь гонял нас обоих. Я себе так и оставил 300-й, Мурат выбрал 30–06 «Спрингфилд», но с самым длинным стволом. «Куча» у него на той же дистанции, что и у меня, выходила почти такая же, но вот энергию 06 терял прилично… От 300-го подранка не будет никогда, а в случае с 30–06 всяк может получиться, при охоте на людей, конечно. Да, 300-й не годился для бронетехники, точнее для борьбы с ней как пуля для ВСК, но вот по живой силе… Этим патроном можно медведей «валить» на приличном расстоянии. Короче, подготовка у нас пошла как песня. Равшан уже перестал увеличивать дистанцию, говорит, что таких целей просто нет. Он прав, даже в двенадцатикратный «Юнертл» я вижу на 1200 практически пятно. Дальше уже необходима совсем другая оптика. Гоняет нас сейчас Равшан по маскировке и передвижению вблизи противника. Ставит, гад, наблюдателей и заставляет выйти на позицию незамеченными. А до «противника» сто метров. На мои глупые вопросы: на фига, я не собираюсь стрелять с пистолетной дистанции? — заметил очевидное: а кто тебе сказал, что всегда будет возможность поражения с километра? Ответить было просто нечего. Поэтому учились. Принимали на головы комья земли, это когда нас замечали, помощники Равшана закидывали нас землей и камнями, имитируя обстрел, и терпеливо учились, учились, учились.

На дворе было начало июня, когда пришел приказ от Судоплатова прибыть в столицу. В Москве нас поселили в квартире у Алевтины. Конечно, не всех, такую ораву не поместишь. В этом же подъезде пустовали две квартиры, где были их хозяева — история умалчивает. По городу шляться запретили, дали две папки бумаг с данными о какой-то местности, приказали изучать. Меня Истомин увез к Лаврентию Павловичу.

Представ пред светлы очи всесильного наркома, бодро отрапортовал доклад. Выслушал хвалебную речь в свой огород. Как обычно, немного оттянули — за разгильдяйство — хотя, в чем оно выражалось, как водится, не сообщили.

— Ну что, воин, опять напросился на фронт? — с улыбкой спросил Берия.

— Так точно, товарищ генеральный комиссар госбезопасности, напросился, — Берия сначала поморщился, но, снова натянув улыбку, протянул руку.

— Молодец. Товарищ Сталин тоже очень доволен твоей службой и… твоим везением. Сказал, что, видимо, не все так плохо в будущем, если там есть такие, как ты.

Я смущенно опустил глаза.

— Лаврентий Павлович, не стоит, есть и более достойные люди для вашей похвалы. Я не выделываюсь, извините, если кажусь невежей. Просто на фронте встречал людей, которые идут на верную смерть без всяких наград, без мысли о спасении. Мы-то что, знали — нужно выполнить задание и назад. А бойцы в окопах, им либо смерть, либо войне конец.