Лишь одна Звезда. Том 2 - Роман Суржиков Страница 5

– А ты, Лысый Фред, ступай ко мне. Садись рядом.

Невысокий парень, косматый настолько, что глаза едва проглядывали сквозь шевелюру, перешел от нижнего стола к верхнему.

– Как дела, Фред?

– Да помаленьку, Двубородый.

– Говорят, хорошо перья стрижешь.

– Я-то что, я скромно… Это место прибыльное. Перышки сами в руки летят, а я от них отмахиваюсь. Но иногда устаю, тогда уж беру.

– Ты – хороший парень, Фред…

– Сука! – процедил Томпсон.

Лысый Фред опешил:

– Ты чего это, а?

– Сука она, – буркнул Томпсон и стукнул по столу обручальным браслетом.

– Жена твоя?

– Моя.

– Что сделала?

– Да ничего.

– Скурвилась?

– Нет.

– Монету скрысила?

– Нет.

– Изменила?

– Да нет вроде.

– Чего ж сука-то?

– Чую… – Томпсон поскреб грудь и с горечью повторил: – Чую, что сука.

Надо сказать, Томпсон славился чутьем. Трижды уходил от облав, ни разу не попадался. А денег настриг столько, что купил себе хату. Давно уже не жил в пещерах, только наведывался на огонек.

– Чуешь, что изменит?

– Нельзя бабам верить… – ворчал Томпсон. – Ведь нельзя же. Все говорят, вон и песня о том. А я все равно… Люблю ее, что тут сделаешь.

– Хмык, – сказал Хмык.

– Пойду, наверно… – Томпсон невесело покачал головой.

– К ней?

Тот не успел ответить: на пороге появился Бурый – один из парней, что стерегли вход.

– Двубородый, к тебе пришли.

– Кто?

– Большой, а с ним еще восьмеро.

– Восьмеро? Не было уговора, чтобы Большой водил такие толпы!

– Мне его отослать? – спросил охранник, но как-то вяло и с сомнением. Не хотелось ему отсылать Большого. Отчего-то не лежала душа к совершению попытки.

– Пусть войдет, – буркнул Двубородый и трижды стукнул костяшками по бочке. Его подданные насторожились, многие опустили под стол правые руки.

Человек, что вошел в Казан, имел никак не больше пяти футов росту. Одет был по-мещански: в башмаки, чулки, бриджи, рубаху и камзол, – потому среди здешней компании смотрелся нелепо. На круглой его мордашке топорщились густо напомаженные усики. Щечки человека были до того мягкими и рыхлыми, что так и тянуло хорошенько врезать ему по челюсти. Ничто во внешности этого типа не оправдывало его прозвища – Большой. Увидав его впервые, никак не поймешь, что перед тобою – шериф города Лабелина.

– Здравствуй, Большой Человек, – сказал Двубородый. – С чем пришел к нам?

– Приветствую, Сидящий-на-Бочке, – ответил шериф, тряхнув щеками. – С добром пришел, посидеть по-свойски…

В подтверждение благих намерений шериф вынул крупную серебряную монету и бросил в прорезь ящика, стоявшего у входа. Двубородый нахмурился сильнее.

– Говорят, ты пришел не один.

– Да, есть такое. Один человек очень хотел повидать тебя, Двубородый…

– Вернее, восемь человек.

– Ну, да… Они очень хотели и, знаешь, я не смог им отказать.

– Это почему?

– Знаешь, Двубородый, бывают на свете такие люди, которым отказать сложно.

И он прошел дальше в зал, махнув рукой своим спутникам. Один за другим порог переступили восемь человек. На семерых были черные плащи и черные куртки, надетые поверх кольчуг. На груди каждого краснел косой крест вроде буквы Х, на поясах внушительно болтались мечи. Светлоглазые скуластые угрюмые лица выдавали северян. Восьмой человек отличался от прочих: он был худ и немного сутулился, вместо креста носил на груди серебристый вензель, а губы кривил в ухмылке – не то надменной, не то брезгливой. Восьмой заставил Олафа напрячься и опустить руку поближе к арбалету. Парней с оружием, даже таких серьезных, как эти семеро, Двубородый повидал на своем веку. А вот восьмой принадлежал к особой породе – редкостной, прежде не виданной. И не сказать, чтобы Олаф горел желанием сводить знакомство с этой породой.

– Вы кто? – спросил Двубородый.

– Простите, судари, что мы прервали вашу трапезу, – с тенью насмешки произнес восьмой. – Я – Эрвин София Джессика, герцог Ориджин, с недавних пор властитель города Лабелина. Со мною Роберт Эмилия Герда, мой кузен, и шестеро славных кайров. С кем имею честь беседовать?

Олаф погладил правую бороду. Не нравилось ему все это, и крепко не нравилось. Если бы была такая молитва, чтобы события откатились на пять минут назад, повернули и пошли как-нибудь иначе – Олаф прочел бы ее не раздумывая.

– Я – Олаф Двубородый, Сидящий-на-Бочке, Король Теней и Хозяин Пещер.

– Король, стало быть?

– Король Теней!

– Очень приятно познакомиться! – улыбнулся герцог. Зубы у него были такие белоснежные, что аж смотреть противно. – Очень-очень приятно. Хотя будет приятнее, если твои люди, Король Теней, положат руки на стол, чтобы я их видел.

Возникла заминка. Черные плащи герцога рассыпались по залу. Их было вдвое меньше, чем подданных Олафа, но Двубородый не поставил бы и медяка на это численное превосходство. Скверное дело. Вот бывает же так: день начинается как любой другой, но вдруг раз – и уже не день, а глубокая задница.

– Ладно, парни, покажите руки, – принял решение Олаф. – Нечего нам тревожиться, ведь его светлость пришел с добром. Верно, ваша светлость?

– Святая истина, ваше величество! – сказал герцог. – Мне следует звать тебя вашим величеством, правильно?

– Да, это было бы неплохо, – кивнул Олаф Двубородый.

– Тогда не соблаговолит ли ваше величество убрать руку от арбалета, пока ее не отрубили ко всем чертям?

Олаф положил ладонь на колено.

– С чем пожаловали, ваша светлость?

– С добром, как и сказало ваше величество. Только с добром! Так сложилось, что ваше величество правит подземным Лабелином, а я – наземным. Не худо бы двум правителям свести знакомство, правда?

– Не худо, – проворчал Олаф, теребя бороду. – Кто приходит с добром, ваша светлость, тот кладет монету вон в тот ящик у входа. Это на благополучие нашего стола, чтобы елось сытно и пилось вкусно.

Герцог покачал головой.

– Я не стану класть монетку в ящик. Одна жалкая монетка – разве это дар, достойный твоего величества? Роберт, будь добр…

Один из северных мечников скинул с плеча мешок и бросил на стол. Тяжело лязгнул металл. Мечник, названный Робертом, развязал горловину, и глаза Олафа поползли на лоб: мешок был полон серебра – десяток совушек просыпался на стол, а внутри оставались еще сотни и сотни.