Фоллер - Уилл Макинтош Страница 5

– Приятно видеть вас снова.

– Кто это? – спросила Орхидея.

Пока Ключ объяснял, они встретились четко под телами повешенных людей.

– Какой прекрасный день, а? – сказал Ключ после знакомства.

Он назвал себя Дедушкой и широко улыбнулся в ответ на шутку Ключа.

– Вы ищете еду?

Ключ кивнул.

– У нас остались две банки фасоли.

Сложив руки, Дедушка посмотрел на тела, висевшие над улицей.

– Беда в том, что никогда не знаешь, какое место уже обыскали, пока не увидишь, что дверь выбита. Мы все раз за разом прочесываем одни и те же места.

Ключа пугала мысль о том, что, возможно, повсюду уже все обыскали и еды больше нигде не найти.

– Та женщина, с вами на снимке, она…

«Еще жива?» – хотел сказать он, но не смог.

Дедушка покачал головой.

– Умерла от болезни. Десять дней назад.

– Соболезную вашей потере, – сказала Орхидея.

Ключ кивнул. По крайней мере, ее не повесили, не зарезали или не сбросили с обрыва. Ему стало интересно, как Дедушка повстречал своих спутников. Один был молодым, еще не мужчина, но уже не мальчик. У двух женщин пробивалась седина.

– Вы извините нас на секунду? – спросил Дедушка, отводя своих товарищей чуть в сторону. До Ключа и его спутников доносились их низкие оживленные голоса. Ему было любопытно, о чем они говорят.

Дедушка развернулся.

– Нас девять человек. Мы делимся тем, что находим, и защищаем друг друга. Вы хотите к нам присоединиться?

– Да, – ответил Ключ, прежде чем прозвучали последние слова мужчины, и посмотрел на Орхидею, вопросительно подняв брови.

– Да. Огромное спасибо. Всем вам.

– Не благодарите нас, это в основном личные интересы, – сказал Дедушка. – Никто нас не тронет, если мы будем передвигаться группой и будем вооружены.

Он похлопал по плечу стоящего рядом с ним прыщавого парня:

– Сила в количестве.

4

Под высоким потолком музея висели восемь больших разноцветных шаров. Один был оранжево-красным, еще один – ярким сине-белым. Вокруг еще одного смыкалось кольцо – как ореол, только нарушенный в середине.

Они что-то значили, эти шары. Они были важны.

Ключ вернулся к работе над своим парашютом. Шов шел криво, а стежки распределялись не так неравномерно, как на парашюте игрушечного солдата.

– Вот ты где, – прозвучал голос за спиной Ключа.

Он принадлежал Дедушке, который стоял в дверном проеме, уперев руки в бока.

– Я думал, ты собираешься отправиться на поиски еды.

Скулы Ключа напряглись.

– У нас более чем достаточно людей. Вместо этого я решил поработать над парашютом.

Дедушка взглянул на предмет.

– Не тратил бы ты слишком много времени на эту ерунду. Нам нужно сосредоточиться на том, чтобы не умереть с голоду.

Возникло неловкое молчание – Ключ испытывал то гнев, то стыд. Его возмущали эти упреки. Дедушке не нужно рассказывать о своих приоритетах и планах. Но в то же время он не приносил так много еды, как большинство других.

– Я думаю о вещах, которые нашел в кармане в Первый День. Каждый человек, с которым я разговаривал, находил у себя в кармане кошелек и одну фотокарточку, на которой он был изображен. Я – нет.

Дедушка пожал плечами.

– И что?

– Думаю, что специально избавился от своего кошелька. Полагаю, я хотел, чтобы нашел только три вещи в своем кармане, – сказал Ключ, поднимая игрушечного солдата. – Поэтому я и положил его в карман. Думаю, он связан с парашютом.

– Что ты, черт возьми, собираешься делать с парашютом? – воскликнул Дедушка, вскидывая руки к потолку. – Спрыгнуть с крыши?

Ключ посмотрел на его руки.

– Еще не знаю.

– Так как съесть его мы не сможем, – продолжал Дедушка. – И я не знаю, заметил ли ты, но у нас осталось восемьдесят семь банок и пакетов пищи в загашнике, а потом…

Он сложил руки и вспылил:

– Я поручился за тебя. Пожалуйста, не заставляй меня сожалеть об этом.

Это была правда, он действительно поручился. Ключ был бы уже мертв, если бы не Дедушка. Орхидея и Маргаритка тоже. Ключ отставил свой парашют в сторону.

– Хорошо. Что я могу сделать?

Дедушка повременил с ответом.

– Вскипяти немного питьевой воды, затем выбери из кладовой пять банок еды для обеда и раздели все поровну.

– Конечно, – сказал Ключ, складывая парашют и пряча его под мышку.

Когда он проходил мимо, Дедушка похлопал его по руке.

– Спасибо.

Ключ остановился.

– Я не шучу. Нам нужно выяснить, что произошло. Пока мы не разберемся с проблемой, мы не узнаем, где искать ее решение, а если мы не найдем решения, большинство из нас умрет. Неважно, как старательно мы ищем пищу, еды много только где-то за краем света. Как только она исчезнет, крыс, голубей и жуков не хватит, чтобы сохранить жизнь более чем ста людям, и вы знаете, что эти чертовы Стальные сделают все возможное, чтобы эта сотня была из их числа.

Положив руку на плечо Ключа, Дедушка спросил:

– А как шитье парашюта приблизит нас к пониманию того, что произошло?

Ключ прикрыл глаза.

– Я порезал большой палец и сделал рисунок своей кровью. Я положил его в карман вместе с парашютом и фотографией. У меня, должно быть, была причина, – произнес Ключ и, не дожидаясь ответа, направился в кладовку.

* * *

Убедившись для начала, что за ним через огромное окно первого этажа музея не наблюдают незнакомцы, Ключ взял стоявшую у высокой мраморной стены стремянку. Установил ее перед массивным чучелом слона, поднимающим хобот вверх, как будто трубя, а затем залез в открытую пасть экспоната и достал оттуда ключ от кладовки.

Включив фонарь, взятый из кучи предметов на полу, он прошел через зал с чучелами более мелких животных к помещению, похожему на пещеру и уставленному скелетами динозавров. За ним находилась лестница, ведущая в камеру хранения.

Открыв замок, Ключ положил его на полку и опустил отмычку в задний карман. Когда их группа перебралась в музей, они нашли замок уже висящим на огромной стальной двери, а ключ от него находился в столе на связке вместе с другими. Это был самый внушительный замок, который обладатель парашюта когда-либо видел.

Банки и пакеты с едой расфасовали по полкам. Всего восемьдесят семь. Это было не так много, но для людей, голодающих на улицах, это был бы клад. Ключ ненавидел выходить наружу и натыкаться на таких, лежащих на тротуарах, просящих милостыню и слишком слабых для того, чтобы что-то делать.