Побег из Эдена - Лилия Ким Страница 50

Громов смотрел на свое отражение в стеклянной стене одной из темных пустых лабораторий.

— И это все, что я должен был узнать от Вселенной? — спросил он, оглядевшись.

Отражение секунду оставалось обычным, а затем вдруг начало меняться, будто возникло не на стекле, а на поверхности воды и вот-вот исчезнет под порывом ветра. Едва заметная рябь успокоилась, и Максим увидел... отражение девушки. На вид ей было лет четырнадцать-пятнадцать. Длинные рыжие волосы собраны назад в хвост. На ней была черная полувоенная одежда вроде той, что носят «солдаты» лотеков. Девушка что-то говорила. Ее лицо показалось Громову отчаянно знакомым. Где-то он его уже видел...

Свет в коридоре погас. Вспыхнули тревожные красные огни охранной системы. Пустой коридор разом погрузился в зловещий багровый полумрак.

— Попытка проникновения в пятом секторе, — раздался спокойный голос интеллектуальной системы жизнеобеспечения, — сектор обесточен.

Справа замелькали мощные лучи фонарей. На этаже появились двое охранников в серых костюмах. Откуда они взялись?

— Эй! Подними руки! — окликнул один из них Максима. — Ты что здесь делаешь?

Один из охранников подошел вплотную и поднес сканер к смарт-карте, болтавшейся на шее у Макса.

Молча прочитав информацию, сказал:

— Идемте с нами, вам придется ответить на несколько вопросов.

— Подождите, пожалуйста, — раздался рядом негромкий, но отчетливый голос доктора Синклера. — В этом нет необходимости. Ученик Громов оказался здесь по моей вине. Я вызвал его. Нет нужды это проверять.

— Но, сэр...

Охранник машинально посветил фонарем в лицо директору, тот закрылся рукой от ослепительно яркого света.

— Ох... простите! — тут же начал извиняться сотрудник. — Я не хотел. Это вышло случайно. Доктор Синклер, я должен...

— Считайте, что в данном случае я отдал вам личное распоряжение, — ответил директор Эдена. Тон его остался мягким и вежливым, но Максу стало не по себе.

— Да, да... — охранник смешался. — Простите, сэр. Я...

Он отпустил Громова и сделал несколько шагов назад, продолжая бормотать извинения.

— Иди за мной, — коротко приказал Максу доктор Синклер.

Он шел по коридору легким широким пружинистым шагом, не сбавляя темпа около пяти минут. Громов едва успевал за директором, удивляясь, как тому удается ходить с такой скоростью, с какой большинство людей бегает, и при этом не терять достоинства.

Доктор Синклер остановился так резко и внезапно, что Громов налетел на него.

— Простите... — пробормотал он.

— Ничего, — доктор отряхнул рукав своего белого пиджака, вынул из кармана тонкую узкую пластину и вставил в слот, едва различимый на стене.

Только после этого Максим заметил, что они остановились у дверей лифта.

Легкие, алюминиевые по виду створки бесшумно распахнулись.

Такого лифта Макс не видел никогда в жизни. Разве что на фотографиях в медиа. Внутренняя поверхность кабины обшита резными деревянными панелями и отделана дорогим гобеленом. Вместо кнопок — один хромированный рычаг. Его рукоятку обтягивала черная блестящая кожа.

Доктор опустил рукоятку вниз, лифт так легко и бесшумно пришел в движение, что только по специфическому щекотанию в животе можно было догадаться, что кабина летит с громадной скоростью.

«Интересно, мы едем вверх или вниз»? — подумал в этот момент Макс.

Двери открылись, и у Громова пресеклось дыхание.

— Я весьма старомоден, — сказал доктор Синклер, — потому что до неприличия стар. До войны мой офис находился в отеле «Националь». Когда стало ясно, что вражеская авиация собирается оставить от Парижа лишь воспоминания, я приказал перевезти все сюда. Весь этаж, целиком. Перед вами, юноша, то немногое из довоенной роскоши, что удалось спасти. Вы поражены? О! А если бы вы видели Венскую оперу! Версаль! Все сгорело...

Медленно продвигаясь по огромному кабинету с арочными витражными окнами, Максим не удержался и дотронулся до крышки комода, обитого кожей. Все двадцать его квадратных ящичков открывались при помощи латунных ручек в форме обезьяньих голов.

— Я заметил, у вас хороший вкус, ученик Громов, — сказал директор, усаживаясь в огромное кресло, высоченную спинку которого венчала искусно вырезанная угрожающе рычащая морда льва. По обеим сторонам красовались фигурки других животных. Сверху вниз: гиены, шакалы, потом травоядные, зайцы, а в самом низу мыши.

— Александр Грейс, который сделал это кресло и вообще большую часть мебели, находящуюся здесь, был настоящим художником, — пояснил доктор Синклер, положив руки на бараньи головы, служившие подлокотниками. — С помощью этого кресла он изобразил пищевую пирамиду. Снизу вверх. А в центре сидящий человек. Сначала я думал, что он хотел показать господство человека над остальными видами. Оказалось — нет. Спросив самого Грейса, получил совсем другой ответ. Человек не имеет к природе никакого отношения — вот такая мысль. Он что-то вроде оккупанта.

Как только Громов опустился в правое из двух квадратных кресел, стоящих перед столом директора, без всяких превращений произошло нечто интересное. Кресло было сделано таким образом, что сидевший в нем оказывался чуть ниже директорского стола и смотрел на доктора Синклера снизу вверх, из-за чего тот становился похожим на грозного судью.

— Ну как вам Эден? — спросил директор. — Успели составить впечатление?

Громов неопределенно кивнул головой.

— Вы ожидали чего-то другого? — директор мягко сцепил пальцы и оперся на локти. — Думали, здесь будет не так, как во всем остальном мире? И разочаровались... Я прав? Не надо мучительных признаний. Я сам знаю, что прав. Технологии меняются, люди остаются прежними. Их гнев, гордыня, остальные пять смертных грехов делали жизнь невыносимой и в каменном веке, и здесь — на вершине эволюции. Хотя я предпочитаю именовать наше нынешнее состояние ее тупиком.

Максим рассматривал доктора Синклера, пытаясь понять, сколько тому лет. Свое главное открытие — способ закачивать в человеческий мозг информацию посредством моделирования частот, на которых звучит речь, — доктор совершил еще до войны. Выходит, ему сейчас... никак не меньше девяноста лет! А на вид максимум пятьдесят — только волосы седые.

— Ученик Громов, — позвал его директор, — отвлекитесь на мгновение от созерцания моей персоны и постарайтесь ответить на заданный вопрос. Как вам Эден?

— А-а... Простите, — Макс замялся, занервничал и заерзал на месте, чувствуя себя преступником, от которого требуют немедленного признания. — Честно говоря, я еще не разобрался. Есть некоторые проблемы... Возможно, мое знакомство с Эденом будет короче, чем я ожидал.

Громов нервно потер кончик носа и откашлялся.

— Поэтому я вас и вызвал, — директор откинулся назад, сложив руки на животе. — Видите ли, у нас тут организован своего рода естественный отбор. В природе, которая гораздо мудрее, чем человек, ни одно животное не имеет права на жизнь, если не докажет, что способно приносить пользу своему виду. Слишком сильное стремление к индивидуальности может повлечь за собой массу проблем. Поэтому мы безжалостно отчисляем всех, кто лишен способности уживаться с людьми. Однако время от времени, в особенных случаях, главы факультетов делают исключения. Например, как доктор Льюис для Тайлера Бэнкса. Его талант настолько ценен, что профессор готов в будущем терпеть определенные неудобства, связанные с его реализацией.